Счастье без свободы
«Коронавирус настолько ускорил перемену жизненного уклада, что, быть может, мы просто не успели даже этого осознать… Так что теперь, хотим мы этого или нет, а искусственный интеллект, обрабатывающий огромные массивы наших персональных данных, останется навсегда важнейшим элементом общественной безопасности. Понятно, пространства для так называемых гражданских активистов станет меньше: ведь все общество становится куда прозрачнее. А значит, мы даже вплотную приближаемся к персональному социальному рейтингу, когда честное, спокойное и ответственное гражданское поведение откровенно и прозрачно поощряется. Накопил штрафов за скорость, бросил мусор на улице, пришел на несогласованную акцию, утаил налоги — вырастет процент по кредиту. Это например. И, наоборот, участвуешь в волонтерском движении, занимаешься благотворительностью — рейтинг можно и подправить. А еще, конечно же, внимание к фундаментальной науке возрастет: ведь только она может дать ключ к победе над новыми болезнями и новыми вызовами человечеству. А новые технологии в информатике дадут и новые возможности в исследовании возникающего нового общества. Конечно, есть риск, что исследования будут использованы для общественного манипулирования, но тогда мы сообща должны сформулировать новую этику допустимого. И принять тогда уж новые законы. Законы? Это уже к государству… Так что коронавирус — при всех потерях и неудобствах — кратно ускоряет наше движение в будущее. По крайней мере на перемены, которые уже произошли, ушли бы десятилетия».
Дмитрий Киселев, телеведущий, гендиректор агентства «Россия сегодня»
«О, мы убедим их, что они тогда только и станут свободными. когда откажутся от свободы своей для нас и нам покорятся… Они сами убедятся, что правы, ибо вспомнят, до каких ужасов рабства и смятения доводила их свобода… Но стадо вновь соберется и вновь покорится, и уже раз навсегда. Тогда мы дадим им тихое, смиренное счастье, счастье слабосильных существ, какими они и созданы. О, мы убедим их наконец не гордиться… докажем им, что они слабосильны, что они только жалкие дети, но что детское счастие слаще всякого. Они станут робки и станут смотреть на нас и прижиматься к нам в страхе как птенцы к наседке… Они будут расслабленно трепетать гнева нашего, умы их оробеют, глаза их станут слезоточивы, как у детей и женщин, но столь же легко будут переходить они по нашему мановению к веселью и к смеху, светлой радости и счастливой детской песенке. Да, мы заставим их работать, но в свободные от труда часы мы устроим им жизнь как детскую игру, с детскими песнями, хором, с невинными плясками. Мы скажем им, что всякий грех будет искуплен, если сделан будет с нашего позволения; позволяем же им грешить потому, что их любим, наказание же за эти грехи, так и быть, возьмем на себя. И возьмем на себя, а нас они будут обожать, как благодетелей, понесших на себе их грехи пред богом. И не будет у них никаких от нас тайн… и они будут нам покоряться с весельем и радостью. Самые мучительные тайны их совести — все, все понесут они нам, и мы все разрешим, и они поверят решению нашему с радостию, потому что оно избавит их от великой заботы и страшных теперешних мук решения личного и свободного».
Федор Достоевский. «Братья Карамазовы»