Общество
В биографии Игоря Малашенко главными оказались те самые «лихие девяностые», когда на пустом месте создавались и рушились банковские, нефтяные и медиа-империи, когда судьба страны могла быть решена в ресторане и храниться в коробке из-под копировального аппарата Xerox. Телекомпания НТВ, одним из создателей и руководителей которой был Малашенко, оказалась на пересечении интересов большой политики, юного российского бизнеса, крупнейших «олигархов», казавшихся себе и обществу могущественными и непотопляемыми. Рискованные решения, стратегические маневры и трагические ошибки совершались быстро, неожиданно и с непредсказуемым результатом. Исследователь истории российских СМИ Наталия Ростова вспоминает ключевые точки крутого маршрута одной из главных фигур в российских масс-медиа ельцинской эпохи, чья внезапная и трагическая кончина всколыхнула общество на уходящей неделе.
Игорь Малашенко на телевидении оказался случайно. Писавший диссертацию и научные работы по Данте, затем в течение девяти лет сотрудник института США и Канады, в дни заката Советского Союза Малашенко обнаружил себя отвечающим за связи президента Горбачева с иностранными СМИ. Там его застало предложение знаменитого главного редактора «Московских новостей» Егора Яковлева.
«С моим образованием, с моим бэкграундом какую особо другую профессию я мог выбрать? — задавался Малашенко вопросом год назад, когда в январе 2018-го мы записывали с ним интервью для проекта об истории журналистики девяностых. — Оставаться работать где-нибудь аналитиком? Это скучно, особенно сейчас, когда все — аналитики. Я бы все равно оказался где-то поблизости.
Был, впрочем, еще один вариант. В конце 1991 года, еще до Беловежской пущи, из Кремля ушел [Виталий] Игнатенко, который был моим начальником, — его назначили гендиректором ТАСС. И он меня пригласил своим заместителем. Я собрался, потому что работа для меня была понятная. А дальше ничего не произошло, исчез Игнатенко, и все. Потом мне передали, что ему сказали, нефиг в ТАССе горбачевское гнездо создавать. Тебя назначили? Будь доволен. И в своей манере, и так, как это принято в российской и советской политической культуре, Игнатенко мне об этом не сказал, просто залег на дно и исчез. А тут объявился Егор Яковлев».
Знакомец Малашенко Яковлев тоже не был телевизионщиком, но дорогу в «Останкино» ему расчистил августовский путч. Двигатель политики гласности на телевидении конца 80-х и глава Всесоюзной ГТРК Леонид Кравченко в августе 1991-го был признан сотрудничавшим с путчистами, и поэтому после провала путча мгновенно потерял должность. А Яковлев, компромиссная фигура для обоих, враждующих между собой президентов, — России и СССР, — пригласил Малашенко на специально под него созданную в декабре должность политического директора. На первом канале, где он будет работать бок о бок с будущими создателями НТВ — Олегом Добродеевым и Евгением Киселевым, — Малашенко пробудет всего чуть больше года, пережив, впрочем, в этой должности самого Яковлева.
Яковлев, компромиссная фигура для обоих, враждующих между собой президентов, — России и СССР, —пригласил Малашенко на должность политического директора
Придя к верховной власти, Борис Ельцин уже летом 1992 года на заседании Совета безопасности пригрозил уволить обоих главных телевизионных начальников — и Яковлева, и главу ВГТРК Олега Попцова. Последний сумеет сохранить должность до начала выборной гонки 1996-го, а вот Яковлев лишится ее в том же ноябре. Президенту пожалуется лидер Северной Осетии Ахсарбек Галазов — ему не понравится фильм, показанный в эфире первого канала о вспыхнувшем осетино-ингушском конфликте. Президент подпишет указ о «допущенных недостатках в организации работы по освещению событий» и уволит Яковлева. Малашенко в интервью «Независимой» тогда выразит сожаление, что ему пришлось принять должность того, кто его на телевидение привел, при том, что лично он выпустил этот фильм. «Я сделал бы это вновь, — утверждал он. — <…> В нормальном обществе и в нормальном государстве должны существовать независимые средства массовой информации, где люди честно выполняют свой профессиональный долг».
Когда на канале появится новый председатель Вячеслав Брагин, Малашенко напишет открытое письмо и уйдет из «Останкино». «Одно из условий реальной демократии — телевидение, свободное от партийных пристрастий, — напишет он в той же «Независимой». — Для Вас это пустой звук. Вы явно полагаете, что высшее назначение телевидения, включая информационные программы, — выполнять директивы Ваших политических компаньонов». Письмо выйдет в тот же день, что и первый выпуск газеты «Сегодня» Владимира Гусинского, — 23 февраля 1993 года. Он еще не знает о том, к чему это совпадение судьбы.
Малашенко сохранит отношения с Яковлевым на долгие годы, появляясь на страницах образованной им «Общей газеты». Более того, однажды даже Гусинский, поддерживавший издание, признает: «В значительной степени, то, что я начал заниматься этим бизнесом, как это ни странно, связано с Егором Яковлевым». Но ни свой собственный печальный опыт на ТВ, ни неудачный эксперимент бывшего шефа не остановит Малашенко от соучастия в создании нового телеканала. Встреча в Лондоне с Евгением Киселевым, опасающимся за выходящую на первом программу «Итоги», приведет их обоих к Гусинскому. «Киселев назвал мою фамилию, как человека, который может канал создать, — рассказывал Малашенко. — Сначала я беседовал со Зверевым, потом мы встретились с Гусинским, который подтвердил, что готов финансировать канал, и назвал какие-то нелепо маленькие суммы финансирования и нелепо короткие сроки. Ну хорошо. Я согласился».
«Итоги» выйдут в эфир на пятом, петербургском, канале 10 октября 1993-го. И уже через год начнутся проблемы канала с властями. Мало того, что владелец Гусинский вынужден уехать из страны после операции «Мордой в снег» из-за конфликта с Александром Коржаковым в декабре 1994-го. В это же время начинается война в Чечне, когда НТВ стал впервые, по словам Малашенко, испытывать давление Кремля. У НТВ публично грозят отобрать лицензию. «Тогда власть была не так сильна и не так цинична, — вспоминал годы спустя Евгений Киселев. — О попытках наехать на НТВ писали во всем мире, даже слушания в Конгрессе США были по этому поводу. В то время это производило большое впечатление. <…> Этот вроде бы позитивный опыт в 1999–2000 годах сыграл дурную роль. Казалось, мы тогда сумели устоять, устоим и сейчас. А выяснилось, что устоять нам не по силам».
Тем не менее канал продолжал развиваться, став лучшим в кинопоказе и первым сделавшим ставку на теленовости и аналитику, на политические интервью и большие журналистские репортажи. На НТВ мечтали работать телевизионщики с других каналов. Потом было уголовное преследование «Кукол», похищение группы Елены Масюк в Чечне, давление властей и РПЦ из-за решения показать «Последнее искушение Христа» и множество других эпизодов, когда каналу приходилось отбиваться. Но «время было другое, и никто ничего особенно не боялся, — вспоминал Малашенко. — Нас поддерживало общество, понимаете? Всякая аудитория, перефразируя высказывание де Местра, имеет то телевидение, которого заслуживает. Понимаете, в то время аудитория хотела вот такого телевидения, и это была мощная защита. А к 2000 году ситуация изменилась, и НТВ уже такой защиты не имело. Поэтому его можно было взять, пусть и не голыми руками…»
Человек аналитического склада, образованный и начитанный, Малашенко многое в современном устройстве России мог предсказать. Он понимал, как меняются люди, получив власть. «Кремль — такое место, где едет крыша, — говорил он в интервью 2007 года. — У всех. <...> Обитатели «кабинета номер один» не отдают себе отчета, что если туда посадить другого человека (собственно, как это случилось с Путиным), то через некоторое время он тоже будет казаться великим. И сам себя будет считать великим. Но то, что они так считают — это очень хорошо. Иначе они бы не уходили, и это было бы печально. Ельцин в 1999 году, до конца, думаю, не понимал, что это конец. Я понимал». Он мог оценить последствия далеко идущих политических действий. Рассказывая, например, о своей встрече с руководителем московского отделения ФСБ Евгением Савостьяновым сразу после начала военных действий в Чечне, он говорил так: «Женя сказал мне тогда убившую меня фразу: «Игорь, ну, потерпите две недели. Мы в Чечне все закончим, и я вам сам все расскажу». Я просто лишился дара речи. Мне было ясно, что мы влезли в такую помесь болота с осиным гнездом, что какие там две недели?! Но они искренне так считали, он меня не обманывал, считал, что за две недели они разберутся. Разобрались, блин».
«Кремль — такое место, где едет крыша»
Почему же он не смог предсказать последствия выбора, который сделал в 1996-м, создавая независимый канал и вдруг согласившись играть пусть на президентской, но одной из сторон? «Когда потом меня в этом упрекали, я сказал, что предпочитал избрать труп Ельцина, чем живого Зюганова», — отвечал он, напоминая о выборе между двух зол. Он знал о том, что инфаркт за неделю до второго тура не позволяет президенту не только управлять страной, но даже вести кампанию, но сохранил эту тайну до тех пор, пока она перестала угрожать структуре власти (об операции на сердце было объявлено только через месяц после инаугурации). «Это я взял на себя, — говорил он. — Это на мне. <…> я об этом не говорил никому — ни Киселеву, ни Добродееву».
Он отказался от того, чтобы возглавить президентскую администрацию сразу после выборов, и сейчас многие публично размышляют, могла ли измениться судьба России, если бы не это его решение... Впрочем, администрацию тогда возглавил человек того же лагеря, бывший начальником Малашенко в штабе по переизбранию Ельцина, — Анатолий Чубайс, в марте 1997-го уже ставший вице-премьером.
Указ президента, даровавший 24 часа вещания НТВ, а затем — и кредиты «Газпрома», последовавшие после выборов 1996-го, спустя всего пару лет, стали поводом для претензий к Гусинскому и его команде. Как он мог вместе с Борисом Березовским развязать информационную войну против младореформаторов в 1997-м, если еще год назад их спасали, бросив на амбразуру Евгения Киселева? (Тогда НТВ в разгар скандала с «коробкой из-под ксерокса» поломал сетку, и ведущий сообщил чуть ли не о государственном перевороте, который готовят сторонники Коржакова).
Политический лагерь, приведший к власти Ельцина и двигавший в 2000-м уже Владимира Путина, даже Чубайса воспринимал как наемного политического менеджера, выполняющего задания олигархов (о чем позже говорил, например, Березовский). И, казалось, люди в Кремле не могли понять, что значит «независимый телеканал» в контексте НТВ? «Для этой телекомпании папа очень много сделал, — с обидой говорила Татьяна Дьяченко в интервью «Огоньку» в октябре 2000-го. — Столько, сколько, наверное, ни для какой другой. Хотелось, чтобы это было именно частное, независимое, профессиональное телевидение. Для НТВ освободили весь Четвертый канал, убрали оттуда «Российские университеты», папа так решил, а сколько было желающих в то время ставить палки в колеса НТВ: почему дали все именно им, а не другим, за что? Да, отвечали мы, они критикуют, но в стране должно быть независимое телевидение. И пусть будет другая точка зрения, это нормально. Единственное, что недопустимо, — превращать телеканал в политическую дубину. Ну так они именно это и сделали. И теперь, если продолжат в том же духе, они сами погубят НТВ».
Вспоминая о том времени год назад, Малашенко объяснял охлаждение НТВ с «Семьей» так: «Пошли какие-то публикации о зарубежной собственности, о чем-то еще, а я тогда придерживался идеалистических воззрений, что не надо вмешиваться в работу редакции. А Таня и Валя восприняли это как скоординированную кампанию. Как же так, я же только что Ельцина им помогал избирать, а теперь такое? Ну, а потом Березовский им продал (в русском смысле «продал») тезис о том, что мы сделали ставку на Лужкова. Очень успешная и эффективная разводка Бориса Абрамовича».
В ноябре 1999-го, публично рассказывая о возможности продажи пакета компании, Малашенко не мог предсказать падение старого НТВ. «Это подготовка к полномасштабному выходу на международный рынок, который состоится, я надеюсь, где-нибудь в 2001 году», — говорил он «Коммерсанту». Годы спустя признавал ошибку. «Гусинский считал, что состояние общества и государства таково, что «Медиа-Мост» (НТВ разрослось — это было уже не только НТВ) при любой власти сохранится, устоит, уцелеет, — называйте как хотите, — говорил он. — В этом заключалась, конечно, большая ошибка, и моя в том числе. Мне надо было яростно оспаривать эту точку зрения, и я не сделал того, что должен был сделать. Видимо, надо было остановить Гусинского, хотя я и не знаю, что именно нужно было сделать. Сказать во время второго срока Ельцина, что пора продавать НТВ? На меня бы все посмотрели, как на сумасшедшего». Но эта иллюзия — что компанию удастся сохранить продажей пакета иностранцу — продолжала существовать вплоть до апреля 2001-го, когда «Медиа-Мост» вел переговоры с Тедом Тернером, а Госдума ограничила права владения иностранцами СМИ как раз в это время.
Март 2001 г. Валерия Новодворская на митинге в защиту свободы прессы, телеканала «НТВ» и холдинга «Медиа-Мост» на Пушкинской площади в Москве. Фото: Дмитрий Азаров/«Коммерсантъ»
Он, кажется, не мог найти себя в России после разгрома старого НТВ. Публично исчезнувший после 2001 года, в последние несколько лет он стал героем светской хроники, появляясь на публике с Боженой Рынской, а в 2018-м, возглавив предвыборный штаб другой светской львицы — Ксении Собчак. На некоторое время он вернул в общественное пространство воспоминания о далеком 1996-м и своей роли в нем. «Некоторые люди оказались замечательными хамелеонами, и после того, как был установлен контроль государства над НТВ, перекрасились самым удивительным образом, — говорил он в интервью 2018-го. — А пока работали на НТВ, следовали другим принципам».
В отличие от многих, приноравливаться к новой жизни он не собирался. Представить Игоря Малашенко изменившимся под нынешнюю действительность совершенно невозможно.
Наталия Ростова — автор некоммерческого просветительского сайта «Расцвет российских СМИ. Эпоха Ельцина. 1992-1999».