Общество
Гражданский активист Станислав Коренюгин 10 февраля вышел на свободу из спецприемника в Сахарово, где провел 10 суток административного ареста после акции 31 января. В тот же день к его маме пришли полицейские и заявили, что Станислава «закроют» - «статья найдется». Еще находясь в спецприемнике, Станислав рассказал The Insider об обысках из-за его видеообращения из автозака. После освобождения мы поговорили со Станиславом о том, как он начал участвовать в протестах, о его впечатлениях о последних событиях, и о том, почему он, несмотря ни на что, намерен продолжать.
Москвичу Станиславу Коренюгину 26 лет, он работает слесарем на заводе, собирает автомобили. Первый раз вышел на митинг в 2012 году, на Болотной, ему тогда было 17 лет. «Этот митинг я плохо помню. Это был просто интерес и первый опыт. Помню, что впервые увидел Эдуарда Лимонова с нацболами, файеры, какие-то непонятные машины типа БТР, которые на нас в итоге поехали. И я свалил в метро, - рассказывает Станислав. - Тогда это был просто интерес, вовлечение в политическую повестку. Какое-то понимание было не особо ясное, а затем постепенно пришло осознание, что это долг гражданина и патриота. С родителями раньше не было взаимопонимания в этом вопросе, сейчас они меня поддерживают, хотя очень сильно волнуются».
Станислав вспоминает, что за все время его участия в протестных акциях его штрафовали три раза по одной и той же схеме: «В 2017 году меня задержали по статье 20.2, часть 5, оштрафовали. Потом задерживали на два дня в 2019 году. По-моему, это был митинг против недопуска независимых кандидатов в Мосгордуму. Я на Голунове <Митинг в поддержку журналиста Ивана Голунова в июне 2019 года. - The Insider> как-то не попался, а на Мосгордуме меня взяли, но потом отпустили до суда. Потом штраф по решению суда. Самое интересное, что это тоже была часть 6.1. Они держали до последнего. Фишка была в том, что нас задержали в пятницу. Естественно, никто в воскресенье судить не собирался. Мы уговаривали начальника отдела отпустить нас под обязательство о явке. Какой смысл нам сидеть двое суток, если мы все равно уйдем домой? Дальше там уже будут разбирательства в суде. На что он согласился уточнить у руководства и через 5 минут пришел и сказал: «Нет, вы остаетесь». И мы сидели до воскресенья, потом нас отпустили. В третий раз что-то типа того еще было. Все эти случаи похожи. «У суда нет оснований не доверять словам полицейских о том, что выкрикивал лозунги, привлекал внимание СМИ, не реагировал на предупреждения полиции». И всегда это было в самых удивительных местах, либо после акции, либо до акции, либо вообще где-то в стороне, не в месте проведения акции. Так или иначе, это было винтилово, когда людей становилось поменьше или было еще недостаточно».
31 января, на митинге в поддержку Алексея Навального, Станислава задержали прямо в торговом центре, где он пытался спрятаться от омоновцев: «Мы пошли потихонечку от «Матросской тишины» в сторону Комсомольской площади, и меня очень жестко задержали в торговом центре «Московский», несколько раз ударили. То есть это даже не на улице было, а уже внутри. Там были жесткие задержания и избиения. Все разбегались. Пройти было невозможно. По сути, акция закончилась и можно было расходиться, но это не входило в планы больших начальников. Мы разбегались, куда могли, просто чтобы нас не били. В общем, торговый центр — это не решение, как оказалось».
Станиславу дали 10 суток, он отбывал их в спецприемнике в Сахарово. Он был в числе тех, кто записал видео из автозака: «Мы, задержанные 31 января на мирной акции протеста, просим помощи и внимания общественности на бесчеловечные условия, в которых мы вынуждены находиться. С момента задержания прошло более 40 часов, и мы до сих пор подвергаемся пыткам». Однако, после публикации видео, претензии у сотрудников спецприемника возникли не к полиции, а к самим задержанным. Ранее Станислав подробно рассказывал The Insider, как после публикации видеообращения к нему и его сокамерникам приходили с обысками – искали телефоны. Обысков было несколько, сколько именно, Станислав не помнит, говорит, «в этих местах теряется ощущение времени».
«Самое главное, на что я хочу обратить внимание, - подчеркивает Станислав, - когда пришли из всяких высоких кабинетов разбираться из-за этого видео, у них не было задачи решить проблему. Почему мы оказались без воды и питания? Они сказали, что виноваты те, у кого оказались телефоны, и кто записал это видео. То есть их задача, - не следить за соблюдением наших прав, а предотвратить выход информации за пределы этих учреждений».
«10 февраля, когда меня и еще нескольких человек должны были выпустить, нас вывели из камеры чуть раньше и повели фотографировать, - у меня не получилось отмазаться. Меня начали снимать, фиксировать и угрожать неповиновением. Под регистратор начали мне зачитывать 67-й ФЗ об административно задержанных. Я позвонил проконсультироваться по поводу фотографирования доверенному человеку, со своего телефона, который был у меня в камере нелегально. У них был небольшой шок, но ко мне никаких санкций не применили.
Говорю: «Мне нужно позвонить адвокату для того, чтобы уточнить, можете ли вы меня фотографировать». Сотрудник мне говорит: «Я вам не дам телефон» — «У меня же есть такое право» — «Найди телефон и звони». Ну, я и нашел.
В итоге я решил не рисковать, дал себя сфотографировать, и меня выпустили с небольшой задержкой. Я вышел, может быть, минут на 20 позже, чем должен был. Опоздание было небольшое, но кошмар, который там происходит — это что-то нереальное. Это кажется чем-то неестественным и вызывает шок.
В последние дни в Сахарово чаще заправляет второй оперполк. Сотрудники самого спецприемника вначале достаточно лояльно к нам относились, не было конфликтов и проблем, но внимание прессы, эти появляющиеся в соцсетях фотографии и видео, судя по всему, вызвали наверху большую агрессию и туда нагнали сотрудников полиции, которые гораздо жестче относились, создавали дискомфортные условия, хотя, казалось бы, что с нас взять?»
Станислав говорит, что не боится рассказывать обо всем открыто и называть свое имя. «Я занимаюсь политической активистской и профсоюзной деятельностью. С работодателем пока не связывался, но мои коллеги подписаны на меня в Instagram. По-любому, все видели видео, как я выступаю из автозака, поэтому на работе должны про меня примерно знать. Ну, есть страх. Куда без этого. Мы прекрасно видели, что происходило в прошлом году, и сесть за какой-то стаканчик, тем более за вымышленный стаканчик, очень не хочется. Это неприятно, страшно и обидно. Страх есть, но и достоинство есть, которое нужно сохранять».
По мнению Станислава, протесты нужно продолжать. «Продолжать надо, вопрос в том, в каком формате. Возможно, это будут уже не такие яркие уличные акции, где можно засветиться. Можно прийти и поприсутствовать некоторое время возле станции метро и быстро уехать. Сейчас кажется более перспективной на какой-то период волонтерская помощь другим задержанным».
«Общие впечатления от последних событий - шок. Меня уже судили, я не ждал чего-то сверхъестественного. Я не ждал оправдательного приговора, несмотря на то, что я ничего из того, что описано в протоколах, не делал, но шок от происходящего есть. Они даже не пытались найти проблему и соблюдать закон. Они пытались закрыть источники информации об этих нарушениях», - говорит Станислав.
В день, когда Станислава должны были отпустить из спецприемника, к его маме приходила полиция: «Сначала просили подписать бумажки, потом сказали, что меня просто закроют. Она спросила за что, сказали: «Найдем, за что. За то, что курил за углом»».