Политика
Год назад, в октябре 2023 года, российские войска начали наступление на Авдеевку под Донецком. С тех пор оно не останавливается и превратилось в одну из самых непрерывных атак в истории войн. Атаки даются российской армии ценой огромных потерь, счет которых идет уже на сотни тысяч человек и тысячи единиц бронетехники, но и при таких издержках, чтобы оккупировать всю Донецкую область, у России могут уйти годы. Учитывая то, что при такой тактике российские потери существенно выше украинских, Россия, несмотря на все свое изначальное военное превосходство, может почувствовать истощение ресурсов раньше Украины.
От Авдеевки до Угледара
The Insider уже подробно описывал начало и конец битвы за Авдеевку, а также давал оценки потерь российской армии в живой силе и технике в ходе этой операции. После взятия города в феврале российское наступление в Покровском районе Донецкой области продолжалось теми же методами: массированные механизированные штурмы перемежались атаками малых групп пехоты. В результате путь от западных окраин Авдеевки до восточных подступов к Мирнограду (до 2016 года — Димитров) длиной в без малого 30 километров занял больше полугода. Тем не менее это направление оказалось самым успешным для ВС РФ в территориальном измерении.
Для сравнения, максимальное продвижение в ходе российской атаки на севере Харьковской области в мае 2024 года составило 10 км, после чего фронт там замер. На других участках фронта, в частности в районе Часова Яра, Торецкой агломерации, Работино и Угледара, продвижение измерялось считанными километрами, если не сотнями метров. Среди сколько-нибудь значительных занятых населенных пунктов можно выделить Красногоровку (население на 2001 год — 16 398 человек), Новогродовку (17 473) и Угледар (17 518).
Из статистики пророссийского OSINT-ресурса LostArmour следует, что за год с октября 2023-го российская армия продвинулась на 2047,9 кв. км. В то же время площадь подконтрольной Украине части только Донецкой области на конец осени 2023 года составляла более 11 тысяч кв. км (43% от общей площади региона). Можно заключить, что при текущих темпах наступления даже ближайшие задачи «СВО» (а именно захват четырех «аннексированных» регионов материковой Украины) едва ли удастся выполнить в обозримом будущем.
С этим согласны опрошенные The Insider эксперты. В частности, израильский военный эксперт Давид Гендельман считает:
«Физическая оккупация четырех областей такими темпами — это весьма долгое дело, и даже одна Донецкая область — это большой кусок, который надо долго жевать. Пока российское руководство делает ставку на медленное продвижение и истощение противника, которое может сподвигнуть его на политические уступки».
Такого же мнения придерживается военный эксперт Ян Матвеев:
«Даже с темпами этого года российской армии понадобится много лет, чтобы оккупировать все эти территории. Только для захвата Донецкой области потребуются 2–3 года таких боев как минимум, если ВСУ сознательно не отступят или не потеряют возможность сопротивляться».
Украинский военный обозреватель Александр Коваленко обращает внимание на то, что в операционной зоне в районе Авдеевки была сосредоточена наиболее боеспособная часть российской группировки войск в Украине, но даже ей за год удалось пройти лишь 29 км:
«Как они, с учетом таких кровопролитных боев на эти 29 км, будут закрывать всю Донецкую область? С учетом очень непростой Константиновки, с учетом того, что они уже год бьют голову об Часов Яр. Казалось бы, даже не Бахмут, даже не Авдеевка — Часов Яр. И тем не менее год не могут его прорвать <...> Я не говорю даже уже про Славянско-Краматорскую агломерацию, это вообще колоссальная агломерация, которая с 2014 года постоянно укрепляется».
Впрочем, как можно увидеть из статистики, в августе — сентябре 2024 года наступление российских сил вновь ускорилось: им удалось занять 815 кв. км, то есть 2/3 от территории, оккупированной за предыдущие десять месяцев. Украинские военные каналы и бойцы ВСУ в разговорах со СМИ рассказывают о причинах этого — тактика просачивания россиян малыми пехотными группами, активное применение БПЛА (в том числе для срыва снабжения и эвакуации раненых), значительный перевес в живой силе.
Российское наступление в Украине за год с 10 октября 2023 года по 10 октября 2024 года
The Insider
Последнее преимущество россиянам удается сохранять на ключевых направлениях даже несмотря на отсутствие новой волны мобилизации. Сказывается и недостаток резервов ВСУ, часть из которых задействована в Курской области, и медленные поставки техники западными союзниками (по словам Владимира Зеленского, из 14 вновь подготовленных бригад пока не удалось вооружить даже четыре).
Если битва за Авдеевку заняла пять месяцев, то Угледар оказался взят всего за несколько недель, а на штурм Новогродовки на покровском направлении и вовсе ушли считанные дни. С другой стороны, штурм того же Угледара, по свидетельству одного из Z-каналов, был обеспечен месяцами кровопролитных боев в смежных населенных пунктах.
Угледар, сентябрь 2024 года
В любом случае российское наступление проходит далеко не так гладко, как можно было бы решить по сводкам Минобороны, и сопровождается масштабными потерями техники и живой силы, а попытки российского командования развить многочисленные тактические успехи до оперативных терпят неудачу.
До последнего «мангала»
Согласно данным Oryx, за прошедший год уничтожены или захвачены 849 российских танков, 1554 БМП, 112 БТР и 554 других ББМ, 69 единиц ствольной артиллерии, 272 САУ и 120 РСЗО. Более трети этих потерь приходятся на покровское направление на Донбассе, где ВС РФ за год потеряли 381 танк, 835 ББМ и 73 артиллерийские системы.
Запасы пригодной к боям российской бронетехники стремительно истощаются. По данным OSINT-исследователей, на складах остается менее 4000 танков (до 80% из них вряд ли подлежат ремонту) и по состоянию на май 2024 года — 8530 различных ББМ, из них всего 5550 в рабочем состоянии. Сокращаются и запасы ствольной артиллерии и САУ. При таких технических ресурсах текущие или более быстрые темпы наступления не позволят осуществить даже ближайших задач «СВО» (а именно выхода на границы «аннексированных» регионов). А производство новых танков и БМП в России, по всем оценкам, не превышает нескольких сотен в год.
Причины потерь техники — FPV-дроны, мины и ПТРК. В ходе механизированных штурмов не используется достаточное количество инженерной техники для разминирования, а ответные средства поражения противника подавляются неэффективно (то есть не соблюдаются принципы общевойскового боя). Часто техника превращается в одноразовое такси для доставки пехоты к позициям противника, где затем массово уничтожаются как солдаты, так и их средства передвижения (как, например, во время недавнего штурма Волчанска (1, 2).
Все больше частей на передовой без бронетехники де-факто становятся стрелковыми, а имеющуюся технику как могут приспосабливают под нужды фронта, срезая крыши десантных отделений МТ-ЛБ, переделывая танки в тяжелые БТР или заключая их в «царь-мангалы» все более продвинутой конструкции — некоторые оснащены камерами и трапами для десанта и экипажа.
Кроме того, для логистики и доставки пехоты на поле боя все больше востребованы мотоциклы, квадроциклы и даже багги на базе «Москвича». В новых российских мотострелковых дивизиях, по данным украинского военного обозревателя Константина Машовца, нет положенных танковых полков. Тактика пехотно-артиллерийского наступления, по мнению эксперта, приводит к крупным потерям пехоты — которую, очевидно, будут продолжать пополнять любыми способами, кроме мобилизации.
Личный состав
Некоторые Z-авторы, комментируя взятие очередных населенных пунктов, отмечают, что, несмотря на прорывы обороны ВСУ на отдельных участках, у российских войск отсутствуют резервы для развития успеха и выхода на оперативный простор. Этим можно объяснить пусть и ускорившиеся, но все равно сравнительно медленные темпы продвижения россиян. В результате украинским силам удается раз за разом выстраивать новые линии обороны, а их прорыв приводит к еще большим российским потерям.
На конец 2023 года «Медиазона» и «Медуза» оценивали общее количество погибших российских военных в 75 тысяч человек на основе анализа реестра наследственных дел. При этом только в период с 15 марта по 5 июля примерное число погибших по той же методике составило 39 тысяч человек. Экстраполировать эту оценку на год не стоит, однако с учетом того, что по опыту предыдущих войн соотношение убитых и раненых составляет не менее 1:3, то можно уверенно утверждать, что за год наступления счет общих потерь идет на сотни тысяч. Эта цифра как минимум того же порядка, что и оценочные темпы набора контрактников, которые составили 166 тысяч человек за первое полугодие 2024 года.
В Z-каналах все чаще появляются жалобы (1, 2) на нехватку личного состава и истощение наступающих группировок. Поскольку российское руководство не торопится принимать решение о новой волне мобилизации, пополнения изыскивают самыми разными способами: возвращают на фронт больных и раненых бойцов, принуждают отказавшихся воевать вернуться в строй с помощью пыток и «лагерной» системы наказаний, переводят в штурмовые отряды ценных специалистов, например операторов дронов, а также формируют пехотные части из военнослужащих других видов войск, в частности ВКС и ВМФ (1, 2). Также активно ведется вербовка иностранных наемников, в частности из стран Ближнего Востока и Индии (последних, правда, пришлось отпустить домой благодаря вмешательству премьер-министра Нарендры Моди).
Вербовка на войну производится и в ходе облав на выходцев из Центральной Азии, недавно получивших российское гражданство, — глава СК Александр Бастрыкин отчитывался, что уже 10 тысяч новых граждан отправлены «копать окопы» в зоне боевых действий. Кроме того, изменения в законах открывают все новые возможности попадания в армию для лиц, имеющих проблемы с законом, — как стало известно, среди военнослужащих и погибших есть и женщины-заключенные. Однако основная масса свежих пополнений поступает благодаря набору контрактников, причем региональные выплаты для них бьют все новые рекорды. Причина того, что при этом все равно возникают жалобы на нехватку людей, — в проблемах с подготовкой пополнений и тактикой их применения.
Люди-расходники
В докладе RUSI 2023 года об эволюции тактики российской армии упоминалось, что часть военнослужащих играют роль «расходной» пехоты, цель которой — ценой огромных потерь подобраться к украинским позициям и затем занять их в ходе решающего броска. Если тогда роль «расходников» исполняли мобилизованные и заключенные, то сейчас эта роль отводится, по-видимому, «контрактному» пополнению. Навыки такой пехоты весьма ограничены в силу того, что ВС РФ так и не удалось наладить систему полноценной подготовки новобранцев.
На обучение новых контрактников отводится всего несколько дней, тогда как в ВСУ этот процесс занимает от 30 дней до трех месяцев, и при этом украинские командиры все равно жалуются на плохую подготовку пополнений. Эта проблема накладывается на «безграмотных» командиров среднего звена, которые не имеют важных навыков (например, организации работы с БПЛА) и отправляют бойцов в бесконечные «мясные штурмы» без должной огневой поддержки.
Аккаунты украинских подразделений полнятся кадрами отражения масштабных российских механизированных штурмов, а родственники военнослужащих делятся историями об огромных потерях. Проблему не решают и специально организованные отряды «Шторм», которые задумывались как элитная пехота для прорыва обороны противника, подобно немецким штурмовикам времен Первой мировой войны.
Подобным образом пытался строить работу штурмовых отрядов генерал-майор Иван Попов (в настоящее время находится под следствием за мошенничество). Однако сейчас «штормы» фактически превратились в штрафные батальоны, куда ссылают военнослужащих, провинившихся перед командованием.
Неискушенная тактика
Тактические просчеты ВС РФ компенсируют превосходящим артиллерийским огнем и авиаударами. Если зимой 2023–2024 гг., когда законопроект о финансировании американской военной помощи застрял в Конгрессе, соотношение количества применяемых артиллерийских боеприпасов было до 1 к 10 в пользу России, то сейчас оно сократилось, но по-прежнему составляет не менее 1 к 3.
Ситуацию могут исправить удары по складам боеприпасов, однако российские планирующие авиабомбы с модулем УМПК и боеприпасы УМПБ Д-30СН с интенсивностью применения до 900 пусков в неделю все еще остаются проблемой. Бомбы применяются как в фугасном, так и в кассетном исполнении, а американская администрация не торопится разрешать ВСУ наносить удары дальнобойными ракетами по аэродромам на территории России, что могло бы хотя бы частично решить эту проблему.
Российские тактические инновации на поле боя построены в основном на превосходстве в людских ресурсах. Пользуясь отсутствием сплошного фронта, наступающие пытаются обходить украинские позиции, накапливая силы для последующего охвата отдельных подразделений ВСУ.
Иногда такая тактика дает плоды: например, в июле на покровском направлении попали в окружение сразу два батальона 31-й ОМБр, сумев, однако, из него вырваться. Под Угледаром россияне завозили на технике группы пехоты за первую и даже вторую линию обороны ВСУ, что заставляло «слабые в морально-психологическом плане подразделения» отступать даже с выгодных позиций. В районе Часова Яра ВС РФ применяют тактику «просачивания» малых групп через линию фронта для уничтожения позиций минометчиков и операторов дронов.
Череда тактических успехов сама по себе имеет оперативное значение: продвижение к Покровску ставит под угрозу железнодорожное снабжение ВСУ на Донбассе; выход к реке Оскол позволит рассечь украинскую группировку на левом берегу надвое, затруднив оборону Купянска; штурм Часова Яра и Торецкой агломерации открывает пути к Славянску, Краматорску и Константиновке — последним крупным городам Донецкой области, подконтрольным Украине.
Тем не менее ВС РФ не удается масштабно прорвать оборону ВСУ. Одной из причин можно считать отсутствие сил второго эшелона, которые в соответствии с советскими военными доктринами должны заниматься развитием успеха и переводом его из тактического в оперативный.
Ян Матвеев вообще полагает, что российское наступление последнего года логичнее рассматривать как множество отдельных операций, которые за это время начинались и заканчивались, неизбежно затухая:
«Например, Угледар. Сейчас мы видим, как там российские войска в целом остановились, достигнув своей цели. Затухание наступления мы видим и на покровском направлении. Но это связано с плотными боями на линии обороны ВСУ. Украинские военные закрепились и не дают российской армии двигаться вперед».
Давид Гендельман исходит из сохранения возможностей российских войск еще долго продолжать наступление примерно теми же медленными темпами, как до сих пор.
Александр Коваленко обуславливает остановку наступления ВС РФ внешними факторами:
«Это зависит от целого ряда условий, начиная от помощи со стороны международных партнеров Украины, в вопросе чего мы продолжаем остро быть зависимы, и заканчивая адаптацией <ВСУ — The Insider> к условиям <со стороны ВС РФ — The Insider>».
Российское командование, избрав тактику давления по всему фронту, демонстрирует отсутствие того, что в военной литературе называется «оперативным искусством» — способностью к эффективному планированию операций, которая позволяет с помощью умелого применения сил и средств, а также навыков командования добиваться более существенных успехов с менее серьезными потерями. Украинское командование, напротив, демонстрировало оперативное искусство в ходе планирования и осуществления харьковского контрнаступления 2022 года и недавней операции в Курской области.
Российское командование, не способное победить быстро, сделало ставку на войну на истощение. Однако учитывая масштабы российских потерь в живой силе и технике, такая стратегия может обернуться против российской армии — особенно если западные страны договорятся о расширении военной помощи Украине и снятии ограничений на ее применение. С другой стороны, если после выборов в США поддержка Украины снизится, российский план «перемолоть» украинскую армию может сработать.