«У мужа рука отсыхает после ранения, а его взяли и увезли на фронт». Как недолеченных российских военных возвращают на войну

EN

Имена героев изменены для их безопасности

На фронт с осколками и без конечностей

По оценкам источников WSJ, с начала полномасштабного вторжения были убиты 200 тысяч российских военных, ранены около 400 тысяч. По подсчетам «Медиазоны» и Би-би-си, подтвержденные потери России убитыми, собранные только по открытым источникам, составляли на начало июля 2024 года не менее 66 тысяч человек (по их оценкам, общее число погибших — около 120 тысяч). Минобороны России данные о потерях не раскрывает.

Проблема дефицита личного состава заставляет российское командование не только всеми правдами и неправдами стимулировать набор на контракт, который теперь автоматически действует до окончания войны, но и возвращать в строй раненых — вне зависимости от их травм и степени выздоровления.

В большинстве случаев таких военнослужащих отправляют обратно на передовую сразу после госпиталя: на фронте оказываются и военные с осколками в конечностях, и контуженные, и даже люди без пальцев на одной из рук — постепенно это становится обычной практикой.

Руководитель проекта «Идите лесом» Григорий Свердлин отмечает, что число таких случаев начало расти с февраля 2023 года:

«Когда закончилась активная волна мобилизации, количество заявок от раненых возросло. Мы связываем это с тем, что добровольцев-контрактников недостаточно и людей, которых мобилизуют или уговаривают подписать контракт, когда они приходят в военкомат для „уточнения данных“, тоже недостаточно. Сейчас у нас в работе много подобных обращений».

По словам Свердлина, наиболее распространенной является ситуация, когда военно-врачебная комиссия (ВВК) умышленно завышает категорию годности военнослужащего. Но зачастую добиться направления на ВВК и вовсе невозможно, несмотря на диагноз:

«Есть истории, когда людям без пальцев, с подтвержденным статусом ВИЧ — с очевидными диагнозами, которые должны приводить к увольнению в запас, — ставят категорию годности А или Б, на этом общение с врачами заканчивается, а человека возвращают в часть».

«Воюют и астматики, и эпилептики, и гипертоники, и больные сердцем, и без кисти рук, и контуженые, и глухие на одно ухо (барабанная перепонка лопнула), и больные гепатитом С, и с осколками в голове», — так описал ситуацию один из контрактников, чья сестра обратилась в проект, чтобы помочь ему дезертировать.

К его словам присоединился и другой военнослужащий — мобилизованный, который сейчас восстанавливается после ранения:

«Моя ситуация, как и у всех: отправляют на костылях обратно на войну. Я сейчас на лечении после операции. Лечусь амбулаторно, повреждение ПКС коленного сустава. Травматологи рекомендовали шесть месяцев на восстановление, но на ВВК дали только два месяца. Теперь отправляют обратно. Когда я спросил, что буду там делать на костылях, командование развело руками».

Военнослужащий 155-й отдельной бригады морской пехоты Константин Михайлов рассказал The Insider, что их командование обязано закрыть «норму» по поставке людей на войну:

«В морской пехоте есть план по отправке людей на СВО, поэтому командир бригады всех кого мог, того и отправлял, — даже без ноги парнишку отправил. Ему повезло, что при приземлении их врач встречал нормальный — он кого смог, обратно вернул. Зато план по комплекту выполнен, а то, что люди с тяжелыми травмами, никого не интересует».

Дошло до того, что на фронт отправляют не просто раненых, но и больных ВИЧ и гепатитом, страдающих туберкулезом и даже имеющих подозрение на онкологию.

Алина — жена одного из мобилизованных, которого вернули на фронт, несмотря на тяжелое ранение, — рассказывает, что вместе с ее мужем на передовую попал контрактник, который почти ослеп и имел подозрение на рак:

«Он сидел на сборном пункте вместе с моим мужем. До этого участвовал в штурмах, где из-за стресса и нервов ослеп на один глаз. Когда он вернулся в отпуск, жена заметила странные симптомы. Они пошли писать заявление на ВВК, но направление на комиссию не дали. Тогда они обратились в частную клинику — там ему диагностировали рак желудка и выяснили, что у него глаз видит на минус семь. Они пришли с этими документами к командиру части, а тот приказал посадить его на этаж со статусом СОЧ, потому что, пока они проходили все обследования, у него закончился отпуск. Получается, с 2023 года по 31 мая 2024 года он сидел на сборном пункте, а потом его так же, как и моего мужа, отправили на войну».

Покалеченными и больными военными не просто пополняют ряды армии, но и составляют из них отдельные «инвалидные» подразделения — это штурмовые отряды, куда определяют всех недолеченных и непригодных к службе.

В августе 2023 года в военно-медицинском управлении Минобороны утверждали, что более 97% раненых военных «восстанавливаются» и возвращаются в строй. Но на деле речь не идет не то что о полном восстановлении, но зачастую даже о добровольном возвращении получивших травмы: многие из участников боевых действий, получив ранение, отказываются ехать в Украину повторно, их возвращают в строй силой и угрозами.

«У него рука отмирает и нужна срочная операция, а его обманом затолкали в КАМАЗ и увезли на штурм»

Под такое насильственное возвращение на фронт попал и 25-летний Алексей Иванов из Волгоградской области: когда он отказался возвращаться на передовую из-за ранения, его насильно затолкали в КАМАЗ и увезли на территорию так называемой ДНР. Алина, жена Алексея, рассказывает, что тот был мобилизован в сентябре 2022 года. Его определили на Запорожское направление, где он получил ранение при минометном обстреле:

«В зоне СВО он пробыл около месяца, никого не убивал, рыл окопы. Когда начался обстрел, по нему попало и разорвало руку. Он получил тяжелое осколочное ранение правого предплечья. Был открытый перелом, его немедленно эвакуировали. Потом отправили на лечение в Вишневского, а затем в Бурденко. Когда он там отлежал, поскольку он не военный человек, его отправили в отпуск по болезни, сказали: „Лечись! Отдыхай!“ В операции ему четырежды отказали, хотя рука за те полтора месяца, что он провел в госпиталях, не восстановилась и почти не функционировала».

В распоряжении The Insider есть результаты медицинских исследований, подтверждающие характер ранений военнослужащего.

После лечения Алексей приехал домой. По окончании отпуска он планировал вернуться в часть, однако родственник, который работал в военкомате, сказал, что из части всех массово отправляют на войну, и Алексей решил остаться дома.

«Он пробыл дома десять месяцев. 4 октября 2023 года мужу позвонил врио командира части, сказал, что на него завели уголовное дело по статье 337, и приказал немедленно явиться, чтобы либо отбывать на войну, либо судиться. На семейном консилиуме мы приняли решение, что лучше в тюрьму, чем на войну, тем более что из тюрьмы его насильно никто воевать не заберет. Я вместе с мужем поехала в часть. Через знакомых военнослужащих узнала, что его поселят на сборном пункте на четвертом этаже, куда помещали всех СОЧинцев. Там было отдельное помещение, как казарма, и они в нем жили. Обеспечения никакого в виде еды не было, условия ужасные. Там мужу сказали, что если он пойдет в Шторм Z, то с него снимут все обвинения по самовольному оставлению части и отпустят. Он отказался, сказал, что не будет никого убивать и что у него есть проблемы с рукой — ее не долечили. После этого мы три месяца ждали направление на ВВК».

После прохождения ВВК Алексею поставили категорию годности Б, несмотря на серьезные проблемы с рукой.

«У меня есть документ, выданный в государственной клинике. Туда нам дал направление невролог госпиталя, в котором муж проходил военно-врачебную комиссию. Результаты исследования показали, что мой муж инвалид, его рука отсыхает, отмирает, ему срочно нужна операция. Но невролог в госпитале сказала: „После войны долечим”, — и поставила ему категорию Б».

В общей сложности, по словам Алины, муж пробыл в части около восьми месяцев. За это время ему еще раз предлагали уехать на войну. «Приходили агитаторы — рассказывали про преимущества службы в составе Шторма Z, хотя все знают, что это просто утилизация. Муж отказался, мы подали заявление в суд, чтобы обжаловать категорию годности, и ждали решения».

Однако решения суда Алексею дождаться не удалось: 31 мая 2024 года под предлогом перевода в другую часть его перевезли в «ДНР», кинули в подвал, а потом — на штурм под Красногоровкой.

«31 мая в часть зашли неизвестные и положили списки на стол — якобы с фамилиями тех, кто прикомандирован к другой части, в Ростове-на-Дону. Сказали, что там будут проходить все судебные заседания, а эта часть расформировывается. Моего мужа и еще 34 человека погрузили в КАМАЗы, изъяли телефоны и увезли в неизвестном направлении. Уже там посадили в самолеты и привезли в Ростов. Они думали, что их поведут в часть, но их встретил конвой, какие-то люди с автоматами, которые их насильно затолкали в автобусы. Их отвезли в село в Старобешевском районе. Вблизи этого села — два полигона. Там их разделили по группам. В группе моего мужа было семь человек, включая его. Потом их поместили в подвал, кинули сухпаек, и они там жили и писали в бутылочку. Периодически их выпускали на тренировки.

До 1 июля он не выходил на связь, а первого позвонил, зашуганный, как будто его вдесятером п***или. Сказал, что с ним все в порядке, но приехать к нему нельзя. Однако по платежным операциям — их не пускали в магазин, но они давали карты, и им покупали продукты — я узнала, где он находится. Позднее узнала и номер военной части и роты: в/ч 41698, 2-й батальон, 2-я рота, 5-я штурмовая бригада (видимо, имеется в виду 5-я отдельная мотострелковая бригада, ранее входившая в состав «Народной Милиции ДНР» — The Insider). Потом муж подружился с несколькими военнослужащими и начал чаще выходить на связь. Наверное, за все время звонков десять было. А 15 июля он позвонил и сказал, что их везут на штурм под Красногоровку. С тех пор о нем ничего не известно. Мне сообщили, что их отправили впятером — трое вышли, а двое пропали, то есть сослуживцы его бросили».

Бои за город Красногоровку Донецкой области продолжались в течение весны и большей части лета 2024 года. В августе российские и украинские источники сообщили о захвате российскими войсками этого населенного пункта.

«У мужа постоянно болела голова из-за контузий, он сидел на таблетках, а осколок ходил по челюсти, но все равно забрали»

Отправка в Украину недолеченных от осколочных ранений военных соседствует с возвращением в строй контуженых, с развившимся ПТСР или страдающих другими расстройствами психики. Известны истории, когда на фронт пытались вернуть мобилизованного с ПТСР и попытками суицида, психозом и даже расстройством личности и контузией.

«У моего мужа психиатрическое заболевание, он получил его после контузии. На лечение его нигде не брали. Хотя у нас было направление в госпиталь, в госпитале сказали, что нет мест. Пришлось лечь в гражданскую больницу. Подтвердился диагноз — расстройство личности. Муж теряется в пространстве, память у него кратковременная, он опасен и для себя, и для окружающих. Сейчас он на таблетках, но уже сегодня они должны у него закончиться», — жаловалась жена военнослужащего из Ставрополя.

После нескольких контузий и наблюдения у психиатра забрали на фронт и 32-летнего контрактника Дмитрия Сидорова из города Камышина. По словам его жены Ирины, помимо контузий и повышенного уровня тревожности, у ее мужа остались осколки в руках и в челюсти, но все это не помешало командованию вернуть его в строй.

Как утверждает Ирина, ее муж оказался на фронте «по глупости»: на спор заключил контракт на три месяца, чтобы доказать друзьям, что он не трус. «Когда муж подписывал контракт, у нас в семье никто об этом не знал. Он рассказал об отправке за десять дней до отъезда, и мы думали, что он шутит, еще отговаривали его».

После того как действие контракта истекло, Дмитрий приехал в отпуск, а позже узнал, что срок службы продлили автоматически.

«Мужу позвонили и сказали, что им все равно, что он там подписывал и на сколько, — всё автоматом продлевается, и ему один черт ехать, хочет он или нет, иначе заведут дело — и тюрьма за дезертирство. Сказали: „Не делай мозги себе и нам. Собирай вещи, или мы за тобой приедем сами”. Он поехал второй раз, там его послали на штурм. На всеобщее возмущение командир, по словам мужа, ответил: „Да мне пох*й на вас всех, мне за вас медальку дадут еще одну!”»

По словам Ирины, во время штурма Дмитрия ранило: «Оттуда мало кто вернулся. У мужа было сотрясение и осколочные — в руки и подбородок, его отправили в госпиталь. Сами по себе ранения были небольшие, сквозные, но в подбородке осколок застрял, и ему отказались его вытаскивать. Он по сей день с этим осколком — он у него по челюсти ходит. Мужу сказали, что он так несколько лет походит, и осколок, может быть, сам выйдет».

В распоряжении The Insider есть результаты медицинских исследований, подтверждающие характер ранений военнослужащего.

После лечения в госпитале Дмитрию не давали направление на ВВК и всеми правдами и неправдами пытались вернуть в строй. «В отпуск по ранению отправили уже тогда, когда вмешались его родители», — рассказывает Ирина.

В отпуске Дмитрий пошел по гражданским врачам — те подтвердили характер травм, однако это не влияло ни на решение об уходе в запас, ни на получение положенных по ранению выплат.

«Мы вместе ездили по платным клиникам. Там ему сделали рентген подбородка, челюсти. Руки отдельно смотрели. У него еще что-то со спиной было и контузии, несколько сразу. Ему выписали таблетки — дорогие, успокоительные. Врач сказал, что их нужно пропить обязательно».

Во время отпуска Дмитрия продолжали звать обратно на войну. Ирина рассказывает, что мужу угрожали и давили на него морально:

«Мы еще даже врачей не успели всех пройти, а мужу уже начали названивать из части. И я видела у него переписки в Тelegram, где на него матом орали, чтобы он вернулся. Говорили: „Пока ты не вернешься, „такой хороший”, из-за тебя весь взвод пацанов в отпуск не пойдет. Мы им всем сообщим, что это ты, тварь, пацанов задерживаешь в Украине“».

Однако, по словам Ирины, Дмитрию нельзя было ехать в зону боевых действий: помимо ранения и контузий, у него сохранялись и другие проблемы со здоровьем. «У него проблемы с сердцем и с психикой. Еще в детстве его поставили на учет к психиатру, говорили, что его в армию нельзя брать. Он прикладывал все эти документы, отправлял какому-то командиру в Тelegram, мы вместе отправляли, а командир на это сказал: „Понимаешь, мне все равно, кто и что тебе написал. Либо ты добровольно пойдешь, либо мы за тобой приедем — тебя повяжут, и ты все равно поедешь”».

После угроз Дмитрий приехал в часть. Там ему сказали, что на него завели дело по статье 337 (самовольное оставление части) и он должен оставаться на этаже для СОЧинцев, ожидая отправки в Украину. «Я не помню, сколько он там просидел, но его никуда не отпускали. Туда даже родственникам часто не давали приезжать, потому что некоторые привозили с собой наркотики».

Спустя время, по словам Ирины, Дмитрий «психанул» и решил поговорить с командиром части. «Отправки в Украину не было, муж стал просить ротного или командира — не знаю, кто у них там был, чтобы его отпустили домой. Я беременная, а его отец был после операции. Муж сказал: „Сообщите мне, когда отправка, и я приеду”. Его отпустили, никаких звонков или эсэмэсок о погрузке за это время не было, а потом его стала искать военная полиция — сказали, что он дезертир».

После того как Дмитрия начали разыскивать, они с женой переехали, рассчитывая скрыться, однако спустя некоторое время за Дмитрием приехали неизвестные, затолкали в машину и увезли. «Перед тем как они его забирали, они сказали: „Вещи свои можешь не брать, они тебе не пригодятся”. Уже в части мужа снова посадили на этаж для СОЧинцев, там его продержали несколько месяцев — с октября по март».

Во время содержания, по словам Ирины, Дмитрия заставляли перейти в Шторм V, держали в изоляторе и избивали.

«Идти в Шторм V муж отказался, сказал, что если и пойдет воевать, то только в своем родном подразделении, тогда его заперли в изоляторе. Об изоляторе он мне не говорил — не хотел, чтобы я переживала, об этом позже мне рассказали его сослуживцы. Муж рассказывал только, что его водят на допросы, и жаловался, что у него голова болит или почки, хотя раньше таких жалоб не было. Но когда я к нему приезжала, он показал мне свои руки, и я увидела там такие ямочки на пальцах. Я спросила у него, что это, а он мне и говорит: „А как, ты думаешь, нас тут заставляют контракты подписывать? Иголки суют почти под кожу, где заусенцы, водят по ногтям, и пацаны, которые не выдерживают, сдаются, подписывают контракт и уезжают».

После полугода пребывания в части и морального давления Дмитрию удалось сбежать, однако на свободе он пробыл недолго.

«О том, что сбежал, он мне не рассказывал. Я только спросила: „Тебя отпустили?”, он ответил: „Какая тебе разница? Я приехал, и все”. Думаю, что он сбежал, — а как еще? А в апреле за ним снова приехали и, уже надев наручники, увезли обратно в часть».

По словам Ирины, она планировала приехать к мужу в июле 2024 года, на его день рождения, но в мае он сообщил ей, что их экстренно вывозят в неизвестном направлении.

«Он позвонил и сказал, что они уезжают. Их посадили на КАМАЗы, отвезли на аэродром, а уже оттуда отправили на территорию „ДНР“. Там у них были тренировки, за любую провинность их кидали на штурм. При этом им не выдали абсолютно ничего — они все покупали сами. Он мне присылал фотографии своих закупок: экипировки, кроссовок, броника, перчаток. Зарплату ему платили не больше 20 тысяч. Из них он больше половины скидывал мне с детьми. На вопрос, почему так мало платят, сказал: „Радуйся, что вообще платят”. Затем их начали отправлять на задания — маленькими группами по три-пять человек. Его отправили в июле 2024 года, и с тех пор неизвестно, что с ним. Командование читает мои сообщения, но не отвечает на них. Его даже не внесли в список погибших или пропавших — он до сих пор числится у них как находящийся в строю и получает эту маленькую зарплату».