Тюремные порядки, гольфкары вместо танков и мясные штурмы. Во что за два года войны превратилась российская армия

EN

«Сброд зеков, наркоманов и мародеров»

Изменение состава российской армии за два года войны можно наглядно наблюдать на помесячном графике потерь военнослужащих, который составила Русская служба Би-би-си. Летом 2022 года к контрактникам присоединились первые так называемые добровольческие отряды, осенью добавились мобилизованные и заключенные, а с начала 2023 года возникла новая волна наемников-«добровольцев», они же новые контрактники, набор которых продолжается до сих пор. Старые части, некогда состоявшие из контрактников, с тех пор были существенно разбавлены мобилизованными и «добровольцами». Характерный пример — 155-я бригада морской пехоты, в составе которой во время неудачного наступления на Угледар зимой 2022/2023 года уже было существенное количество мобилизованных, а также представителей других флотских специальностей, переведенных в морпехи.

В процентном соотношении большая часть российских потерь, по подсчетам «Медиазоны» и Би-би-си, до сих пор приходится на заключенных за счет бахмутской мясорубки. Однако тогдашние заключенные воевали в составе ЧВК Вагнера, тогда как Минобороны РФ перехватило у Пригожина право вербовки заключенных еще во время боев за Бахмут. Отряды заключенных, называемые «Шторм Z» / «Шторм V», подобно «вагнеровским» заключенным, используются, в терминологии RUSI, в качестве расходной пехоты, призванной ценой больших потерь выявить слабые места в обороне противника. Даже пропагандисты признают, что из штурмовых отрядов, куда отправляют осужденных, возвращается лишь небольшой процент, что заключенные испытывают проблемы с выплатами, оформлением инвалидности, лечением и реабилитацией.

Особняком стоят отряды, участников которых можно описать скорее как наемников, чем регулярных военнослужащих. По данным журналистов-расследователей, бойцы для этих формирований рекрутируются через так называемую ЧВК «Редут», которая на самом деле представляет собой ширму для структур ГРУ. Участники некоторых из таких полурегулярных отрядов исповедуют ультраправые и откровенно неонацистские взгляды. Примеры — «Эспаньола», сформированная из футбольных фанатов, и ДШРГ «Русич». Представители последней открыто призывают к убийству украинских военнопленных и издевательствам над ними.

Также стоит упомянуть так называемую ЧВК «Ветераны», которую лично хвалил Путин, а военнослужащий 1487 полка «территориальных войск» описывал как «сброд бывших заключенных, наркоманов и мародеров». «Ветеранов» обвиняли в покупке мобилизованных за 25 тысяч рублей за голову с последующей отправкой на самоубийственные задания на передовой.

Другой источник пополнения российских войск — вербовка иностранных граждан. Зачастую иностранцы попадают в ВС России обманным путем после обещаний работы на территории России, для чего действуют целые сети вербовщиков. На фронте они часто терпят скотское отношение со стороны российских военных.

«Медиазона» обнаружила в статистике МИДа данные о рекордном количестве виз, выданных Россией гражданам Непала в 2023 году, — около 3 тысяч. В феврале CNN рассказал, что Россия завербовала на войну с Украиной до 15 тысяч непальцев. Кроме того, известно о массовой вербовке в ряды ВС РФ граждан Шри-Ланки и Индии.

Гольфкары вместо «Арматы»

За два года полномасштабной войны российский военно-промышленный комплекс серьезно расширил производство основных видов вооружений и военной техники — по крайней мере, если верить официальным цифрам (некоторые частично подтверждаются данными западных разведок). Например, источник CNN говорит о поставках 1500 танков в год, а министр обороны Сергей Шойгу отчитывался о 1530 танках. Впрочем, тот же американский источник справедливо отмечает, что бо́льшая часть техники не производится с нуля, а модернизируется или просто снимается с хранения. В то же время некоторые образцы самой современной техники, в частности танк Т-14 «Армата», не используются в Украине в силу их малочисленности и дороговизны.

На практике в сочетании с крупными потерями это означает, что на вооружении ВС РФ оказывается все больше устаревшей техники. Так, по некоторым данным, потери относительно современных танков и БМП во время боев за Авдеевку составили лишь сравнительно небольшой процент, а большая часть уничтоженной, поврежденной и брошенной техники — еще советские образцы. В прошлом году The Insider писал о появлении на вооружении российской армии таких давно снятых с вооружения образцов, как танки Т-55 и Т-62 и бронетранспортеры БТР-50. В сражении за Авдеевку эта антикварная техника впервые стала участвовать в штурмовых действиях (1, 2, 3).

В некоторых случаях старые танки используются не по прямому назначению, а как «такси для пехоты» на поле боя. Чтобы защитить технику, из них создают монструозные конструкции, известные под названием «царь-мангалов». Подобная практика была широко распространена во время Второй мировой войны, когда советская промышленность вообще не производила бронетранспортеров, а поставок по ленд-лизу не хватало. При этом само количество уничтоженной техники, несмотря на впечатляющие абсолютные цифры, выглядит относительно небольшим по сравнению с многотысячными потерями личного состава. То есть фактический уровень механизации армии, судя по всему, также скатывается к 1940-м годам, когда основу Красной армии составляли стрелковые части без бронетехники.

Наряду с устаревшей техникой в бой идут и машины, вообще не предназначенные для поля боя, а также их импровизированные модификации. В частности, российская пехота передвигается на легкобронированных МТ-ЛБ, причем не просто в прифронтовой полосе, а непосредственно на передовой. Кроме того, эти машины специально дорабатывают для перевозки пехоты путем расширения грузового отделения. О масштабах использования такой техники говорит тот факт, что за время наступления на Авдеевку подтвержденные потери российских МТ-ЛБ перевалили за сотню (всего же удалось подтвердить потерю 690 единиц техники).

Кроме того, были неоднократно (1, 2, 3) замечены случаи российских атак на китайских вездеходах Desertcross, прозванных в ВСУ за несуразный внешний вид гольфкарами. Эта техника отличается не только завышенной закупочной ценой, но и полным отсутствием защиты экипажа. Можно предположить, что российские военные надеются за счет скорости проскочить зону воздействия FPV-дронов и артиллерии, однако, судя по количеству потерь, это удается далеко не всегда.

Не лучшим образом обстоят дела и с пехотным вооружением. Разбирая одну из неудачных российских атак западнее Авдеевки, военнослужащий Святослав Голиков отмечает, что, скорее всего, у штурмовиков отсутствовали пехотные противотанковые средства, из-за чего они не смогли дать отпор украинской БМП Bradley. Что касается стрелкового оружия, то на фронте до сих пор используются винтовки Мосина, бывшие основным российским и советским пехотным оружием во время мировых войн и раздававшиеся в 2022 году во время донбасской мобилизации, — правда, стоит отметить, что чаще всего их используют в качестве снайперских. Кроме того, в войска поставляются устаревшие пулеметы Максима, ДП-27 и РП-46, которые, как пишет военблогер Ростислав Мокренко, требуют для эффективного применения достаточно многочисленные расчеты от 2 до 6 человек.

Мясные штурмы и волновые атаки

Российская армия за последние годы смогла несколько усовершенствовать тактику. Об этом говорят, в частности, успешное отражение украинского контрнаступления, расширенное применение БПЛА для корректировки артиллерийского огня и недавнее поражение высокоточным оружием таких значимых целей, как РСЗО HIMARS и ЗРК Patriot. При этом ВС РФ до сих пор не в состоянии организовать эффективное наступление и поэтому несут большие потери при попытках взять относительно небольшие населенные пункты, несмотря на превосходство в живой силе и боеприпасах.

По данным Русской службы Би-би-си, динамика текущих потерь сопоставима с цифрами, наблюдавшимися в ходе прошлогоднего зимнего наступления в Донбассе. Издание объясняет происходящее волновыми атаками (последовательным вводом в бой небольших групп пехоты), сравнивая это с тактикой ЧВК Вагнера в боях за Бахмут. О подобной тактике говорит и украинский OSINT-ресурс DeepState, отмечая при этом, что она приносит россиянам определенные успехи. Как рассказывают авторы проекта, сперва наносится огневое поражение логистическим путям с помощью артиллерии и FPV-дронов, а затем в бой отправляются небольшие группы пехоты, чтобы выявить и подавить украинские огневые позиции, причем потери в первых волнах могут достигать 95%. После подавления огневых позиций, в том числе с применением КАБ, в бой идут «опытные штурмовые подразделения».

Во многих случаях причиной потерь, по-видимому, выступает не столько расточительная тактика, сколько отсутствие таковой. Например, «военкор» Юрий Котенок, говоря об очередном уничтожении российских штурмовых групп в селе Бердычи под Авдеевкой, утверждает, что имеют место «мясные штурмы без нормальной подготовки, без учета даже азов в тактических действиях подобного рода». Котенок пишет об отсутствии разведки и огневой поддержки:

«Налицо полная некомпетентность командования ротно-батальонного звена и отсутствие элементарного понимания ведения атакующего боя в составе отделения. Налицо необученность личного состава».

В результате политического требования постоянно вести наступательные действия возникает порочный круг. Массовая гибель военнослужащих в плохо организованных атаках заставляет отправлять в наступающие части пополнение из «новых контрактников», не успевших пройти обучение. Российский военнослужащий пишет, что во время боев за Авдеевку наличие двух-трех недель подготовки было скорее исключением, нежели правилом. На видео украинской 47-й ОМБр, опубликованном 11 марта, утверждается, что, согласно документам россиян, погибших при очередном штурме, некоторые из них начали службу в рядах ВС РФ 5 марта, то есть меньше чем за неделю до гибели. Ситуация усугубляется тем, что многие новобранцы отличаются преклонным возрастом и низким боевым духом.

Подвалы и пытки вместо военно-полевых судов

Что же заставляет военнослужащих идти в самоубийственные лобовые атаки, вместо того чтобы отказаться повиноваться приказам и отделаться тюремным заключением? Вероятнее всего, дело в том, что военные на фронте едва ли могут рассчитывать на следствие и судебный процесс в соответствии с законом, а вместо этого попадают в сложившуюся на оккупированных территориях неформальную систему наказаний, которая выражается в незаконном удержании, избиениях и других издевательствах с целью вернуть бойцов на фронт.

Один из наиболее широко известных примеров, ставших достоянием общественности в последние месяцы, — статья журналистки Олеси Герасименко в издании «Верстка», где рассказывается о насилии, в том числе сексуализированном, и пытках (например, приковывании наручниками к дереву на морозе) за пьянство, нарушения дисциплины и отказ отправляться на передовую. По словам самих военных, добиться законного суда и следствия невозможно, а один из офицеров объясняет происходящее так:

«Мы никого просто так не *башим. Здесь много мобиков, мужички, которые контракт заключили недавно, а до этого бухали в гаражах, ну и тому подобные персонажи. У них дисциплина есть? Нет. Чтобы дисциплину держать, нужно жестко их *бать. Можете это травлей назвать, но у нас это работа, от которой зависит наша жизнь. (...)

Никакой военной полиции не хватит, чтобы это говно разгребать. Не идешь в штурм — идешь в подвал. Это работает».

Описанные практики сложились не вчера, а некоторые из них носят достаточно организованный характер — издание Astra c 2022 года освещает ситуацию в Зайцево Луганской области, где находится неофициальное место незаконного удержания отказников с разных участков фронта, а также на других подобных объектах. К тому периоду относятся и свидетельства о еще более жестких дисциплинарных методах — внесудебных казнях, практиковавшиеся в рядах ЧВК Вагнера. После гибели Пригожина и расформирования ЧВК практика, судя по всему, сошла на нет — по крайней мере, в открытых источниках отсутствуют достоверные свидетельства преднамеренного убийства российских военнослужащих в дисциплинарных целях.

В то же время существуют свидетельства того, как пытки и избиения приводили к смерти военных (1, 2, 3).

97 раненых из 100 возвращаются в строй

По неоднократно (1, 2) озвученным данным российского военного ведомства, более 97% раненых военнослужащих возвращаются в строй. Цифры представляются совершенно фантастическими: для сравнения, среди американских военных в Ираке (в конфликте куда более низкой интенсивности, чем российско-украинская война) количество выживших раненых (что, очевидно, больше, чем число вернувшихся в строй) за первые четыре года составило 90,4%. Если российские данные не откровенная ложь, то можно предположить, что такие показатели достигаются благодаря двум факторам. Первый — затрудненность и плохая обеспеченность эвакуации, из-за чего значительная часть тяжелораненых просто не доживают до госпиталя. Второй заключается в стремлении вернуть военнослужащих на передовую вне зависимости от их состояния.

Даже при идеальной работе системы медицинской эвакуации она была бы затруднена обилием беспилотников, способных корректировать огонь по логистическим маршрутам и самостоятельно наносить поражение эвакуационным группам. По данным CIT, такие атаки, которые относятся к категории военных преступлений, широко распространены среди обеих сторон конфликта. При этом уже цитировавшийся ранее российский военнослужащий отмечает, что специальные группы «эваков» — это тактическое новшество, появившееся только во время боев за Авдеевку. По его же словам, гарантированная (но не всегда своевременная) эвакуация обеспечивается только для «специалистов» — операторов БПЛА, ПТРК, артиллерии, минометов, а также связистов и водителей.

Выделение «специалистов» в отдельный подкласс пехоты отмечалось в упомянутом докладе RUSI, вышедшем полтора года назад. Обычным раненым иногда приходится ожидать эвакуации больше недели. Кроме того, эвакуационный транспорт могут угнать свои же.

Перед теми военнослужащими, которым все же удалось попасть в госпиталь, встает новая проблема: их пытаются как можно скорее всеми правдами и неправдами вернуть на фронт. Известны истории, когда военных отправляли на передовую с осколком в бедре, контузией и ПТСР, без пальцев на руке. Правозащитники объясняют механизм этих действий так:

«Врачебно-военные комиссии если и проводятся, то с грубыми нарушениями. Завышают группы годности, чтобы как можно больше людей снова отправить [на войну]. Это распространенная практика».

Доходит до создания целых «инвалидных» штурмовых подразделений, где собирают бойцов с серьезными проблемами со здоровьем. Отчасти это может объясняться нехваткой больничных мест — об этом говорит, например, переоборудование ростовского роддома под госпиталь с выселением рожениц.

Тихая война с мирным населением

Подавляющее большинство известных случаев преступлений российских военных против гражданских лиц, а также мародерства относятся к весне 2022 года: международным организациям и правоохранительным органам удалось собрать данные после освобождения населенных пунктов на севере и востоке страны. На оккупированных территориях репрессии исходят от полиции и ФСБ. И информация о пытках, убийствах и мародерстве со стороны российских силовиков регулярно просачивается.

Присланный из Подмосковья полицейский Игорь Пименов сознался, что в ноябре 2023 года вместе с четырьмя коллегами запытал до смерти жителя оккупированной Горностаевки Херсонской области Руслана Руснака. В той же Херсонской области военнослужащие избили, ограбили и пытали током украинца, требуя, чтобы тот рассказал, где прячет некие автоматы и гранаты. В другом случае российские военные в январе 2024 года расстреляли семью в оккупированной Кременной. В апреле 2024 года двое ранее судимых военнослужащих устроили настоящую бойню в селах Абрикосовка и Подо-Калиновка, убив семь человек, включая нескольких сослуживцев, и устроив поджог двух домов.

О таких случаях становится известно только от анонимных источников, которые могут не владеть полной картиной преступлений против мирных жителей. Преследование местного населения ведется и на официальном уровне — назначенный Россией «губернатор» Запорожской области Евгений Балицкий открыто рассказывал о депортациях местных жителей за высказывания против оккупации, а также о неких «крайне жестких» решениях — чиновник оккупационной администрации отказался уточнять, каких именно.

Случаи мародерства, по-видимому, также продолжаются, хотя и ограничены тем, что в последнее время российская армия занимает лишь относительно небольшие территории. Например, недавно в сети появилось видео из оккупированной Авдеевки, где, по-видимому, российский военный рассказывает, что в уцелевших домах «все есть», причем для вывоза такого количества добычи вроде телевизоров потребуется «грузовая электричка».

На другом видео российский военный сокрушается, что не может добраться до телевизора в частично разрушенном доме, а затем осматривает покинутую квартиру и решает забрать себе кровать. Еще на одном видео российские военнослужащие обсуждают коллег, которые забирают у местного населения ковры и диваны себе в блиндажи.

Наконец, на видео из Железного Порта Херсонской области показан сам процесс мародерства, где российские военные добывают из покинутого дома провода от бытовой техники, видимо, для собственных нужд. Справедливости ради следует отметить, что из некоторых материалов можно сделать вывод, что российские правоохранительные органы стали бороться с мародерством, однако неясно, насколько успешно.

Итак, «новый облик» российской армии существенно отличается от картинки, демонстрируемой кремлевской пропагандой. Проблемы с личным составом, техникой, качеством подготовки, боевым духом, дисциплиной и медицинской помощью, очевидно, ограничивают наступательные возможности российской армии в Украине. Пока это не мешает ей продолжать наступление, но существенно снижает его темпы.

Системные проблемы толком не решаются, поэтому, считает аналитик RUSI Джек Уолтинг, российская армия достигнет пика своих возможностей к концу 2024 года, а уже в 2025 году вряд ли сможет добиться крупных успехов. В этих условиях иностранная поддержка Украины важна именно сейчас, чтобы пережить этот ключевой период.