Безработица, социальное расслоение и гетто, которые нельзя называть. Почему именно Франция стала эпицентром беспорядков

Франция в огне

27 июня 2023 года в парижском пригороде Нантер двое сотрудников дорожной полиции (DOPC) подали знак остановиться желтому «Мерседесу» А-класса, но водитель, 17-летний Наэль Мерзук, согласно официальной версии, продолжил движение и остановился, лишь когда полицейские преградили путь. По словам одного из пассажиров, они навели оружие на Наэля и три раза ударили его. После фразы правоохранителя «ты получишь пулю в голову» Наэль, вероятно, поддавшись панике, отпустил тормоз машины. «Мерседес» начал движение. Полицейский приказал своему коллеге открыть огонь — раздался выстрел. Последними словами Наэля якобы были: «Сумасшедший, он выстрелил». Машина покатилась вниз по улице и врезалась в ограждение.

Приехавшие на место врачи скорой помощи не смогли реанимировать подростка. Вскоре в соцсетях появилось видео самого выстрела, а позже и запись с криками сотрудника скорой, который после констатации смерти начал в отчаянии орать на полицейских: «Ему 17 лет, по нему видно же, что ребенок! [...] Я знаю этого пацана, я видел, как он рос! Мать его одна воспитывала, отец его бросил, она сына похоронит! За то, что у него нет водительского удостоверения!»

17-летний Наэль, юноша алжирско-марроканского происхождения, работал доставщиком пиццы, после того как забросил учебу на курсах по электротехнике и механике. Судимостей у него не было, однако его имя фигурирует в картотеке уголовных дел в связи с нарушениями правил дорожного движения, употреблением и хранением наркотиков. За последние три года Наэля пять раз привлекали за сопротивление полиции, но задерживали лишь дважды, последний раз — всего за три дня до его гибели, 24 июня.

«Вы увидите, что будет сегодня ночью. Сейчас все спят, увидите, как пробудится Нантер», — заключил сотрудник скорой. В итоге проснулся не только Нантер, но и вся Франция. На следующий день после гибели подростка в Нантере состоялся «белый марш» в поддержку его семьи. Напряженность возрастала: митингующие обстреливали из пиротехники полицейские участки и административные здания, поджигали автомобили, помойки и автобусы. Французские силовики давали отпор и вели жесткие задержания.

Спустя два дня обстановка начала ухудшаться. Президент Франции после экстренного совещания в МВД принял решение о запрете ночных мероприятий и прекращении движения наземного транспорта в вечерние часы. Отменили даже два долгожданных концерта Милен Фармер на Stade de France со 180 тысячами зрителей. К четвертой ночи протестов в их подавлении было задействовано уже 45 тысяч полицейских и жандармов, это 40% действующих сотрудников МВД. Тогда же задержания достигли пика за неделю — 1311 человек только за одну ночь.

Волнения были настолько сильные, что Макрону пришлось досрочно покинуть саммит лидеров стран ЕС. Уже после того как все утихло, во время национального праздника Дня взятии Бастилии, он решил не произносить традиционную речь и прервал молчание лишь в конце месяца, 24 июля.

1 июля, в день похорон Наэля, стали активизироваться ультраправые группировки, которые решили патрулировать улицы для пресечения беспорядков. Вечером того же дня полиция Лиона обнаружила у ультраправых активистов винтовку 12-го калибра и сотню патронов. В Шамбери несколько десятков демонстрантов вышли на улицы с националистическими лозунгами. Некоторые активисты начали говорить о «гражданской расовой войне».

В воскресенье, 2 июля, бабушка Наэля в телефонном комментарии телеканалу BFM призвала протестующих не совершать погромы: «Людям, которые что-то ломают, я говорю: стоп. Не надо громить витрины, школы, автобусы». Сочувствующие матери и бабушке убитого собрали для них 325 тысяч евро. Вишенкой на торте стало заявление политика и медийного деятеля Жана Мессиа, сторонника ультраправого кандидата в президенты Эрика Земмура, который объявил встречный сбор в пользу семьи стрелявшего полицейского. Этот сбор завершился в ночь с 4 на 5 июля и остановился на отметке 1 млн 636 тысяч 190 евро.

Тем временем беспорядки не утихали: 2 июля в департаменте Валь-де-Марн машина протаранила дом мэра небольшого городка. Шестая ночь прошла уже значительно тише. 3 июля как ни в чем не бывало началась Парижская неделя высокой моды.

По данным французской Федерации страховщиков, ущерб составил более 650 млн евро (это в три раза выше, чем во время предыдущих беспорядков такого масштаба, произошедших в 2005 году). Восстановлению подлежали более 3,9 тысячи зданий, включая мэрии, школы, досуговые и социальные центры, магазины и офисы.

Хотя в этом году беспорядки побили многие рекорды, превращение массовых протестов в уличные бои с участием погромщиков и мародеров во Франции — явление нередкое: можно вспомнить, например, погромы, которые сопровождали протесты «Желтых жилетов» в 2018–2019 годах. Притом что массовые протесты — нормальное явление для Европы, почему-то в других странах они крайне редко заканчиваются погромами и мародерствами. И этот феномен нуждается в объяснении.

Власти винят родителей, видеоигры и интернет

Французские власти пытаются переложить ответственность на родителей, которые якобы не уделяют детям должного внимания. Об этом говорят и Макрон, и министр внутренних дел Жеральд Дарманен. Министр юстиции Эрик Дюпон-Моретти напоминает, что для этого существуют и правовые основания: «Уголовный кодекс предусматривает наказание в виде двух лет лишения свободы и штрафа в размере 30 тысяч евро за каждый случай, когда родители по своей преступной беспечности ставят под угрозу образование, нравственность и безопасность своих детей».

По сравнению с 2005 годом важным фактором недавних волнений стало наличие соцсетей, отмечает социолог Жюли Седель. Именно через них координируются протестующие, именно благодаря им все так быстро увидели и обстоятельства смерти Наэля, и другие случаи полицейского насилия. Например, судя по массовым свидетельствам в соцсетях, курьеры и таксисты подвергаются не только постоянной проверке документов, но и жестким задержаниям как во время забастовок, так и в обычные дни во время рабочей смены. Так, 30 июня в Марселе спецподразделение RAID повалило курьера Deliveroo вместе со скутером прямо во время доставки заказа.

Решить проблему власти думают путем контроля соцсетей. 3 июля Макрон уверенно заявил: «Социальные сети и платформы сыграли важную роль в движениях последних дней. Мы наблюдаем [...] своего рода имитацию насилия, которая побуждает молодых людей уходить от реальности. Иногда создается впечатление, что некоторые из них живут на улице видеоиграми, которые их одурманили».

На встрече с 220 мэрами охваченных протестами городов президент вовсе предложил отключать соцсети в кризисные моменты. Мэр города Безье Робер Менара поделился с телеканалами LCI и TF1 информацией о том, что Макрон «предложил рассмотреть возможность отключения социальных сетей Snapchat, TikTok, Instagram в определенных ситуациях», например при режиме ЧС.

Разворачивание дискуссии в сторону соцсетей — еще один способ деполитизации протеста, уверены французские журналисты. Министр юстиции Дюпон-Моретти грозит запрашивать у операторов связи IP-адреса, что позволит властям «идентифицировать тех, кто их использует, чтобы узнать, когда, где и как собирается нарушить закон».

Кроме того, это может стать шагом, характерным для недемократических режимов. Журналистка Саломе Саке встревоженно отметила: «Отключение социальных сетей для поддержания порядка — это метод, используемый авторитарными режимами, такими как Иран и Россия».

Так или иначе, соцсети и видеоигры существуют во всех странах, и потому они никак не могут объяснять, почему именно во Франции массовые беспорядки и погромы так часто сопровождают протесты. Чем это можно объяснить? По мнению многих экспертов, отчасти причины этого явления — старые ошибки в социальной политике.

Обособленные районы

На французских «окраинах», в «рабочих кварталах» или «ситэ» (жилой квартал, построенный городом или предприятием для проживания рабочих, преимущественно в пригороде) обычно высока концентрация иммигрантов и выходцев из семей мигрантов. Национальный институт статистики и экономических исследований INSEE уточняет, что по данным за 2020–2021 годы мигрантами являются 20% жителей Парижа и 32% жителей департамента Сен-Дени. В 2012 году 38% всех иммигрантов Франции проживали именно в городской зоне Парижа и в столичных пригородах. INSEE отмечает, что целом иммигрантское население более концентрированно, а его географическая концентрация с годами мало изменилась. Среди причин такого территориального распределения INSEE называет «нескольких волн иммиграции, особенно на юго-запад Франции и в урбанизированные и индустриальные районы 1960-х годов». Действительно, французское городское планирование подразумевало строительство микрорайонов социального жилья, которые по своей идее и устройству фактически отделяли их жителей от остальных районов.

Будучи европейской страной с наибольшей концентрацией многоэтажных домов, известных как «большие жилые массивы»», Франция с начала 2000-х годов начала сносить или реконструировать многоэтажки, возведенные с 1965 по 1974 год. Однако процесс далек от завершения.

В результате такой обособленности начал проявляться коммунитаризм — так политологи обозначают тенденцию меньшинства изолироваться от остального общества и требовать для себя особых прав. Это явление во Франции наблюдают все, но расходятся в причинах происходящего. Для одних — проблема в растущем, по их мнению, количестве иммигрантов, для других — в сегрегации общества и сложностях с интеграцией. Как пишет Libération, «правые не устают осуждать коммунитаризм или сепаратизм, но их не интересует главная питательная среда для этих двух бедствий — геттоизация».

В некоторые пригороды отказывается приезжать полиция, а часть парижан никогда не бывала ни в Сен-Дени, ни даже в 18-м районе столицы с высоким числом мигрантов. При этом французы предпочитают эвфемизм «оживленные кварталы». В итоге возникают так называемые «параллельные сообщества» — плохо интегрированные общины, соблюдающие свои нормы и обычаи, склонные к конфликтам с окружающим их большинством. Их жители реже взаимодействуют с остальной частью общества — и наоборот. Например, глава метрополии Большой Реймс Катрин Вотрен сокрушается, что люди больше не хотят ездить в пригороды, ведь там «больше невозможно купить ветчину». А сенатор-республиканец Брюно Ретайо с тревогой заявляет о «регрессе в сторону этнического происхождения».

Не говори о «геттоизации»

Термин «геттоизация» во Франции теперь под запретом — об этом говорят и социологи, и политики. Бывший премьер-министр Эдуар Филипп в интервью журналу L’Express называет этот феномен среди трех ключевых табу наряду с вопросом интеграции и ислама. Колумнист Le Monde Люк Броннэр пишет, что «геттоизация» самых бедных районов известна в течение последних двадцати лет, несмотря на то что часть социологов и представителей власти упорно отвергают этот термин. Некоторые исследователи и вовсе полагают, что этой проблеме уже сорок лет.

Для французов отрицание «геттоизации» в собственной стране — это еще и способ подчеркнуть отличие от США, где бушуют протесты Black Lives Matter. Национальный секретарь профсоюза полиции SGP Жан-Кристоф Куви в комментарии BBC так и говорит: «Франция — это не США. У нас нет гетто. [...] Наши силы правопорядка представляют мультикультурное общество Франции, в котором служат офицеры из всех слоев общества. Вы найдете, может быть, 1% расистов — как и в остальном обществе, но не больше».

Многим кажется, что стоит ограничить число иммигрантов — и социальная напряженность пройдет. Причем об этом пишут не только французы, но и европейские соседи. Немецкий политолог и исламовед Ральф Гадбан считает, что одной из причин, по которой в Германии беспорядков подобных масштабов не наблюдается, — это меньшее число мусульман, проживающих в стране. Он называет их «выходцами из стран, не знающих демократии», и со страниц журнала Focus призывает остановить «неконтролируемую миграцию». Именно законом об иммиграции собирается заняться осенью президент Франции Эмманюэль Макрон. Проект, который много раз откладывался, предполагает «сократить количество въезжающих в страну людей, бороться с торговцами людьми и сетями нелегальной иммиграции» и «улучшить интеграцию в секторах, которые в этом нуждаются». Президент подчеркнул, что готов снова прибегнуть к крайним мерам и использовать ст. 49.3 Конституции для принятия закона, если это потребуется. Именно благодаря этой статье в обход парламента вступила в силу пенсионная реформа.

В августовском интервью журналу Le Point Макрон хоть и признает, что 90% участников беспорядков 2023 года родились во Франции, но все же собирается «значительно сократить иммиграцию, начиная с нелегальной». Президент убежден, что властям нужно работать над, как он говорит «рецивилизацией», обращаясь к давней, вполне колониальной дихотомии: «цивилизованная» Франция и «варвары» (даже если они уже много поколений в этой Франции проживают).

Франсуа Эран, демограф и профессор Коллеж де Франс, объясняет, что Франция является одной из стран, где «число иммигрантов на национальной территории наиболее переоценено из-за состояния общественных дебатов». Еще в марте 2023 он выпустил книгу «Иммиграция: великое отрицание», где объясняет, что никакого «миграционного цунами», о котором твердят французские политики, чиновники ЕС и даже судьи, попросту нет. По сравнению с другими странами Европы, как пишет Эран, число иммигрантов во Франции хотя и увеличилось, но значительно меньше, чем у соседей. Демограф объясняет, что в целом представлять постоянный процесс иммиграции как аномальный — ошибочно. Хотя отдельные цифры действительно звучат громко: например, как пишет L’Obs, за 2022 год во Францию через пролив Ла-Манш нелегально попали 46 тысяч человек, что на 600% больше, чем в 2019 году.

«Послушайте, мы [то есть Франция] не настолько привлекательны [для иммигрантов], как нам кажется», — объясняет Эран. Он же настаивает на том, что если уж и говорить об интеграции, то стоит помнить, что это плод двусторонних усилий: не только самих иммигрантов, но и французского общества,

При чем тут безработица

Публичная реакция французских властей на убийство полицейскими подростка отличается от предыдущих громких мятежей. В 2005 году тогдашний глава МВД Николя Саркози назвал протестующих «бандой негодяев», от которых нужно «избавиться», а затем и вовсе предложил «наводить порядок» в пригородах «мойками Karcher». Спустя восемнадцать лет его преемник Жеральд Дарманен счел видео с выстрелом «крайне шокирующим» и «не соответствующим» ожиданиям власти от полицейских. Президент Франции Эмманюэль Макрон охарактеризовал смерть подростка как «необъяснимую» и «непростительную».

В августе 2023 года бывший президент Франции Саркози в честь выхода своей книги дал большое интервью Le Figaro, где, помимо шокировавших всех заявлений о том, что Украине не стоит вступать в ЕС и НАТО, а на оккупированных Россией территориях надо бы провести референдумы, прокомментировал и протесты во Франции. Он назвал действия властей «потерей авторитета» и заявил, что еще в 2010 году «осуждал связь между преступностью и иммиграцией». Впрочем, действия главы МВД Дардамена он оценил положительно. Тем не менее, по мнению Саркози, французская «демократия находится на пути к превращению в режим беспомощности».

События конца июня — начала июля 2023 года породили массу разговоров о французской молодежи и ее туманном будущем. Из 3600 задержанных участников протестов — 1149 несовершеннолетних. Однако власти Франции предпочитают не воспринимать происходящее как протест против системных проблем: безработицы, социального расслоения, доступа к образованию. Все эти факторы переплелись между собой. Премьер-министр Жеральд Дарманен уверяет, что причина не в «выходцах из иммигрантской среды», а лишь в индивидуальной ответственности самих подростков и их родителей. «Там было много Кевинов и Маттео», — отмечает политик.

Как получилось, что подростки и молодежь без дела слоняются по улицам, а у многих из них нет ни работы, ни образования? СМИ часто пишут, что «равенство» из девиза французской республики до пригородов и бедных регионов добирается с большим трудом. «Жаждущие равенства» — так описывает протестующих газета L'Humanité. По данным Financial Times, процент бедных среди иммигрантов (28%) значительно выше, чем среди коренных французов (11%), в отличие от Германии и Великобритании, где такого сильного разрыва не наблюдается. Среди новоприбывших во Францию иммигрантов доля бедных достигает 40%. Франция также опережает Великобританию, Германию и США по числу безработных иммигрантов, особенно по числу безработной молодежи.

Если посмотреть на внутреннюю статистику Франции, то хорошо видно, как уровень безработицы связан с доступом к образованию. Да, по сравнению с 10,5% безработных в 2014 году теперь их стало 7,2%, но цифра все равно остается высокой, как и доля в ней молодежи. По данным INSEE на 2022 год, 40,2% из общего числа безработных жителей Франции не получили ни сертификатов по специальности или профессиональной подготовке, ни высшего образования. Молодые люди до 24 лет составляют 17,3% населения без работы. Во второй половине 2022 года 11,6% молодых людей в возрасте от 15 до 29 лет на момент исследования не учились и не работали. С тем, что у молодежи есть проблемы с трудоустройством, никто не спорит, но причины этого разные стороны вновь видят по-разному.

Кризис семейственности и образовательной системы

В первом большом интервью после беспорядков Макрон рассказал, что одним из приоритетов в повестке на осень станет школьное образование. Среди изменений — увеличение «часов поддержки» для учащихся, сокращение размеров классов и прием детей в начальную школу с двух лет в «более чувствительных и испытывающих сложности районах» (так французский президент назвал те самые наводящие ужас на многих пригороды). Особое внимание будет уделяться профориентации школьников. Среди нововведений отчетливо прослеживается желание государства, чтобы дети оставались в школе как можно дольше, не болтаясь попусту на улицах. Позже в интервью Le Point Макрон пояснил свою логику: «Подавляющее большинство опрошенных [протестующих] — выходцы из неполных семей или из системы социального обеспечения детей. [...] Это говорит о том, что работа с семьями крайне важна. Кроме того, важна роль школы, регулирование экранов <гаджетов, которыми пользуется молодежь>, интеграция в экономику и занятость».

Политолог Том Шевалье в своей работе «Молодежь и семейственность во Франции и Германии» говорит о том, что обе страны включены в один и тот же «континентальный режим», а также что «обоснования действий государства в интересах молодежи будут достаточно схожими» и направлены на семейственность. Шевалье пишет, что в обеих странах родители обязаны содержать своих совершеннолетних детей до тех пор, пока они учатся, — до 25 лет во Франции и до 27 лет в Германии. По оценке Шевалье, разница заключается в том, что семейственность в Германии «сопровождается относительно ранней и легкой экономической независимостью для подавляющего большинства молодых людей», в то время как Францию отличает «слабость профессионального образования в сочетании с серьезными трудностями при выходе на рынок труда».

Французские социологи обращают внимание на то, что в неблагополучных пригородах постоянно происходят изменения. Для подростков это сопровождается «переживанием дестабилизации и чувством утраты» и может восприниматься молодыми людьми как несправедливость, что провоцирует «гнев и бунты»: «Опыт инаковости в меняющемся районе может также стимулировать стремление к иному образу жизни, усиливая при этом ощущение угрозы и стигматизации».

Без анализа глубинных причин с французскими волнениями может произойти то же, что и, например, с протестами 2011 года в Великобритании. Повод у них был похожий: полиция застрелила 29-летнего молодого человека, в итоге шесть день по всей Великобритании шли беспорядки с погромами магазинов и грабежами. Тогда погибли пять человек и тысячи были задержаны.

Колумнист Guardian Джек Шенкер в десятилетнюю годовщину тех событий писал: «Как только исчезли ролики с горящими автобусами и заколоченными улицами, исчезли и более широкие разговоры о том, что стоит за масштабными беспорядками и что они могут рассказать о неправоте, исключениях и насилии самого „порядка”». Британские власти тогда свели все к «простой и ясной» преступности и хулиганству. По мнению Шенкера, британской прессе и политикам было удобно удерживать случившееся «в рамках безопасного и узнаваемого шаблона: в нем плохой, безумный, преступный низший класс участвует в ограниченном приступе лихорадочной смуты, прежде чем закон будет восстановлен и жизнь милосердно вернется в нормальное русло». При этом десять лет спустя финансирование молодежных служб только в Лондоне сократилось вдвое: было закрыто 130 центров из 300.

Социальная напряженность среди молодых людей, сложности при поиске и устройстве на работу выливаются в уличные протесты. А кризис в сфере образования усугубляет эту проблему. Пандемия COVID-19 лишь усилила нехватку персонала и уже существовавшие проблемы.

Франция продолжает испытывать систематический недобор школьных учителей. По данным министерства образования, из 23 800 преподавательских должностей, открытых в 2023 году в госсекторе, не заполнены 3 163. Это немного лучше, чем в прошлом году, но цифра все равно остается высокой.

Количество уголовных дел в отношении несовершеннолетних снизилось почти на 10% за четырехлетний период с 2019 по 2021 год. Однако статистика за последние два года может подпортить эту картину. В то же время число преступлений в адрес самих несовершеннолетних, по данным МВД Франции, резко возросло по всей стране.

В Великобритании еще пять лет назад, в 2018 году, более 110 тысяч работников высшей сферы образования начали забастовки, которые продолжаются до сих пор. Они связаны с масштабными сокращениями, снижением оплаты труда и многими другими проблемами. Со школьным и дошкольным образованием ситуация не лучше: по данным британского регулятора Ofsted, восстановление системы после пандемии «замедляется кадровым кризисом в сфере детского образования и ухода за детьми». Впрочем, с 2012 по 2022 год рост преступности в Великобритании среди несовершеннолетних сократился более чем в два раза, что гораздо существеннее, чем во Франции.

Превышение должностных полномочий

Отдельный аспект проблемы, беспокоящий французов, — чрезмерно мощное оружие силовиков, как и сама структура полиции и некоторых ее подразделений. Например, спецподразделение RAID, а также моторизированные бригады по пресечению насильственных действий (BRAV-M), сформированные в 2019 году во время протестов «Желтых жилетов». В каждой такой бригаде — двое полицейских на мотоцикле. Сотрудники BRAV-M уже стали фигурантами нескольких судебных расследований в связи с актами насилия в отношении демонстрантов как движения «Желтых жилетов», так и активистов против пенсионной реформы. Во Франции многие выступают против этого подразделения, припоминая предыдущий неудачный опыт.

Дело в том, что после протестов 1968 года появилось специальное мотострелковое подразделение (PVM). Однако отдел расформировали в 1986 году, после того как его сотрудники убили протестующего студента алжирского происхождения Малика Уссекина. Разница между PVM и BRAV-M была в том, что PVM атаковали протестующих на ходу, не сходя с мотоцикла, а BRAV-M использовали транспорт только для перемещения. Но в марте этого года сотрудники бригады BRAV-M сбили 19-летнего студента на ходу. Выходит, что BRAV-M — такое же подразделение, просто под новым названием. Более того, газета Libération выяснила, что стрелявший в Наэля полицейский в прошлом служил именно в BRAV-M, а также в подразделении CSI 93, сотрудники которого тоже фигурируют в ряде дел, связанных с превышением полномочий.

Уже после недели протестов в связи со смертью Наэля, 8 июля, именно полицейские из BRAV-M покалечили 29-летнего Юссуфа Траоре. Тот вышел на несогласованный марш в память о своем брате Адаме Траоре, погибшем в отделении полиции в департаменте Валь-д’Уаз в 2016 году. На акцию памяти пришла и его сводная сестра, известная активистка и правозащитница Асса Траоре. В итоге Юссуфа жестко задержала полиция за то, что тот якобы ударил полицейского. По данным медосмотра, который приводят AFP и его адвокат, после задержания у Юссуфа обнаружены черепно-мозговая травма с ушибом глаза, перелом носа, ушибы грудной клетки, живота и поясницы.

Французская прокуратура возбудила два дела по факту «нападения при отягчающих обстоятельствах, повлекшего полную потерю трудоспособности на срок менее восьми дней». Кроме того, как минимум три журналиста, видевшие насилие со стороны полицейских, обратились в прокуратуру. Восемь сотрудников полиции подали встречные жалобы на его брата и сестру за «оскорбления», «насилие» и «угрозы» в их адрес.

30 июня 2023 года 25-летний Эмэн был ранен в голову снарядом bean-bag в Мон-Сен-Мартене и впал в кому. Такой снаряд использует элитное полицейское спецподразделение RAID. Адвокат семьи Эмана, Яссин Бузру жаловался на фактический «отказ» суда в предоставлении копии протокола судебного заседания. Однако равно через день после публикации заметок в прессе документ все же передали стороне потерпевшего. В ту же ночь в Марселе 21-летний Абелькарим от ранения полицейской пулей потерял левый глаз.

На следующую ночь двоюродного брата Абелькарима, 27-летнего Мохамеда, смертельно ранило полицейским снарядом Flash-Ball или от выстрела из оборонительной пулевой установки (LBD). Прокурор города молчал о произошедшем три дня.

Согласно закону, принятому в 2017 году, еще во время правления Франсуа Олланда, у полиции появилось больше полномочий открывать огонь по автомобилю в ситуации неповиновения граждан и в целом чаще применять оружие. Похоже, эти и без того расширенные меры никто не собирается отменять, а напротив —скоро могут принять новые весьма тревожные законы. Так, 3 июля Национальная ассамблея вслед за Сенатом одобрила законопроект, предусматривающий разрешение «на дистанционную активацию любого подключенного устройства», включая телефон, планшет, телевизор или голосовой помощник, «с целью определения его геолокации и включения микрофона или камеры». Фактически речь идет о слежке за активистами, доступе силовиков к геолокации, камерам и микрофонам по судебному запросу, но «без ведома или согласия владельца» устройства. Климатические активисты и участники движений в защиту окружающей среды считают, что именно эту цель власти и преследуют.

Правосудие на стороне полиции

Французский анонимный коллектив Desarmons («Обезоружим их [полицию]») ведет статистику жертв полицейского насилия, как убитых, так и покалеченных французскими правоохранителями. По их данным, во время первого президентского срока Макрона полицейское насилие существенно увеличилось, а к концу срока и вовсе выросло в два-три раза по сравнению с 2010-ми годами.

Адвокат семьи Наэля Яссин Бузру видит проблему не в полиции, а в подходе французского правосудия, которое не дает полицейским «никакого повода менять свое поведение». «Правосудие еще никогда не было столь радикальным в оправдании полицейских», — констатирует Бузру. Он добавляет, что в некоторых случаях судьи пытаются доказать, что скорая помощь приехала слишком поздно и что врач совершил ошибки, переводя проблему в область медицины. Адвокат считает, что вероятность законодательных изменений для борьбы с превышением полицейскими полномочий крайне низка.

Из 3600 задержанных в течение недели около 990 человек были доставлены в суд, 480 из них прошли через ускоренное судопроизводство. Из общего числа задержанных 380 человек оказались заключены под стражу. Президент регионального совета Иль-де-Франс Валери Пекресс призвала к «политическому правосудию» и заявила, что участникам беспорядков надо дать как минимум год тюрьмы. Многие, напротив, считают, что приговоры участникам беспорядков слишком суровы и скоропалительны. Например, 10 месяцев тюрьмы за украденную банку Red Bull, полтора года тюрьмы за поджог помойки или год тюрьмы за «призывы к беспорядкам».

Адвокат Эолас обратил внимание на то, что двое задержанных после полуторамесячного заключения решением суда 11 августа оказались признаны невиновными. Как сообщает Le Parisien, в тот день в парижском суде рассматривался ряд дел, связанных с беспорядками, заседание в общей сложности продлилось 16 часов и закончилось в 5:42 утра.

Куриный грипп

Во Франции любят протестовать не только активисты, но и чиновники и представители правопорядка. После того как в Марселе взяли под стражу четырех полицейских, которые стреляли в молодого человека из травматического оружия, а затем жестоко его избили, их коллеги сочли задержание несправедливым и начали бастовать. Между тем 22-летний Хэди в результате инцидента оказался со сломанной челюстью, потерял зрение на один глаз и лишился части черепа.

Более тысячи полицейских, которых французы называют «курицами» (poule), внезапно после призыва профсоюза Unité-SGP массово ушли на больничные или перешли на код «562», означающий остановку всей текущей работы и переход к выполнению исключительно экстренных обязанностей. Неожиданная эпидемия «куриного гриппа» распространилась и на другие регионы Франции, заставив реагировать премьер-министра и президента.

23 июля в интервью газете Le Parisien гендиректор Национальной полиции Франции Фредерик Во выразил всестороннюю поддержку марсельскому полицейскому, признавшись: мысли о том, что тот в тюрьме, «не дают спать ему по ночам». Во выразил уверенность, что «до суда полицейскому не место в тюрьме, даже если он, возможно, допустил проступки или серьезные ошибки в ходе своей работы». С его словами согласился префект парижской полиции Лоран Нуньес. Макрон посчитал высказывания Во «противоречивыми».