Политика
Со стороны может показаться, что Центральную Азию сегодня уже нельзя считать единым регионом — слишком разные эти страны в своей внутренней политике. Действительно, новости последних дней, казалось бы, должны подтверждать этот тезис. Так, в Казахстане и Узбекистане с разной степенью успеха продолжается робкий демократический транзит. В Казахстане он сопровождается столь же робкими акциями протеста (подробнее об этих акциях и их разгоне — здесь). Любопытно, что новый казахский президент Касым-Жомарт Токаев обещал до конца года пересмотреть ограничительный закон о митингах, сообщив 20 декабря на заседании Общественного совета национального доверия (структуре, созданной им после избрания президентом) о разработанном концептуально новом законе об уведомительном характере проведения мирных собраний. Таких ожиданий в России нынче нет. Токаев заявил также о намерении сократить вдвое — с 40 до 20 тысяч — количество участников новых партий, необходимое для их регистрации. По его мнению, назрела необходимость создания в Казахстане «института парламентской оппозиции».
В Узбекистане же оттепель проявляется по-своему: правоохранительные органы больше не составляют «черный список» и не ведут спецучет лиц, подозреваемых в участии в экстремистских религиозных организациях. «Каждый имеет право на свободу убеждений», заявил сотрудник секретариата омбудсмена Узбекистана Саидбек Азимов. А еще власти разрешили всем увеселительным заведениям в Ташкенте работать круглосуточно, чтобы превратить узбекскую столицу в центр молодежного туризма Центральной Азии.
В Киргизии тем временем совсем иная повестка, хотя и не менее драматичная. Сначала районный суд в Бишкеке по иску бывшего замглавы киргизской таможни Райымбека Матраимова по прозвищу «Райым-миллион» арестовал счета трех СМИ: радио «Азаттык», информагентства «24.kg»и издания «Kloop» на общую сумму 50 млн сомов (почти 50 млн рублей). Так экс-таможенник хотел наказать медиа-ресурсы за публикацию резонансного расследования о незаконном выводе из Киргизии $700 млн, фигурантом которого является сам истец. Пресс-секретарь президента Киргизии заявила, что «арест счетов наносит удар не только по имиджу президента, поддерживающего свободу слова, но и нашей демократической страны». Не прошло и суток, как в результате мощной волны протестов в обществе, в прессе и социальных сетях истец заявил об отзыве иска, суд его удовлетворил, а пресс-служба президента Киргизии заявила, что он не допустит ограничения свободы слова в стране. Тем временем находящегося под арестом экс-президента Киргизии Алмазбека Атамбаева «уведомили о подозрении в совершенном им убийстве» офицера спецназа «Альфа», совершенном во время штурма дома экс-президента в августе этого года.
В Таджикистане во главе угла стоит повестка в области безопасности: МИД и Госкомитет по нацбезопасности никак не могут прийти к единому мнению, кто напал на погранзаставу «Ишкобод» 6 ноября 2019 года, — то ли боевики из Афганистана, то ли местные боевики, скрывавшиеся долгое время в Согдийской области, среди которых были женщины и дети...
И только новости из Туркмении как всегда отражают все прелести стабильности: в Туркменабаде местные власти приказали вычесть из зарплаты каждого работающего от 10 до 30 манатов (от 3 до 10 долларов) на украшения новогодних елок в городе. Тем, кто откажется, предложено писать заявление об увольнении с работы.
«Они такие разные, и все-таки они вместе».Прошедший в конце ноября региональный саммит в Ташкенте показал, что, несмотря на все внутренние различия, страны региона продолжают ценить свою общую идентичность. Саммит оказался чрезвычайно заметным событием в политической повестке дня Центральной Азии, во всяком случае, таким его желали бы видеть сами лидеры. Он должен был состояться еще весной и быть приуроченным к Новрузу, празднику весеннего обновления, — именно так был проведен первый саммит в Астане 15 марта 2018 года (ссылаясь на это, Назарбаев предложил официально отмечать в странах региона 15 марта, как День Центральной Азии). Однако, случившиеся зимой кровопролитные столкновения на границе между Таджикистаном и Киргизией, а также взаимные претензии между Таджикистаном и Туркменистаном по водно-энергетическим вопросам вынудили Ташкент отложить встречу.
Активно действующая узбекская дипломатия сумела за полгода преодолеть эти препятствия, отчасти примирить соседей и сделать так, чтобы они приехали в Ташкент и уселись за круглый стол чуть ли не закадычными друзьями. Поверить в это до конца, разумеется, никто не готов, да и ничего подобного и не требуется. Важно другое — взаимный интерес к решению неотложных проблем по обеспечению водой, которой традиционно не хватает в Центральной Азии, по поставкам электроэнергии, по миграции, по пронизывающим регион коммуникациям, по безопасности, связанной с ситуацией в соседнем Афганистане, вынудил лидеров отбросить в сторону личные антипатии и взаимное недоверие — ну или хотя бы сделать вид, что такое возможно, и начать договариваться о сотрудничестве.
Саммит также стал своеобразным тестом для понимания новой властной конфигурации в Казахстане. Похоже, что внешняя политика Казахстана остается главным образом уделом первого президента, — это наглядно было продемонстрировано участием елбасы во Второй консультативной встрече глав государств Центральной Азии в конце ноября в Ташкенте. И это при том, что буквально накануне, на состоявшемся в Бишкеке саммите ОДКБ с участием президентов России, Армении, Белоруссии, Таджикистана и Киргизии Казахстан был представлен вторым президентом Касым-Жомартом Токаевым. Подобный дуализм в Нур-Султане, явно отличный от тандема власти по-российски, смущает даже его ближайших партнеров в Центральной Азии, там с трудом воспринимают ситуацию, что избранный президент не совсем главный начальник в стране. Так было при подготовке ташкентского консультативного саммита, когда один из лидеров региона откровенно недоумевал, как такое возможно и как тогда прописывать елбасы среди других глав государств. Компромисс был найден. При перечислении участников встречи, где, согласно алфавиту, представитель Казахстана должен был идти первым, «Первый президент Казахстана — елбасы» был указан последним.
В ходе саммита в Ташкенте лидеры собравшихся стран явно дали понять, что никаких планов по созданию какой-либо новой региональной интеграционной или, упаси боже, военной структуры нет и в помине. Этот месседж, очевидно, в первую очередь адресован Москве, где достаточно ревностно воспринимают центральноазиатскую обособленность, видя в ней попытку геополитического дрейфа в сторону от российского патронажа, главным образом в западном направлении...
В столицах Центральной Азии, в первую очередь в Ташкенте и Нур-Султане, в принципе отказываются от подобной постановки вопроса — мол, никто никуда не двигается, дело в другом. Спустя почти 30 лет после обретения суверенитета регион стремится если не восстановить свою историческую, культурную и религиозную идентичность, то найти некий симбиоз традиций прошлого со значительным наследием модернизации, привнесённой советским периодом. При этом, сохраняя взаимовыгодные отношения с различными мировыми центрами силы, Россией, США и ЕС, Китаем, мощными экономиками Юго-Восточной Азии. Именно там стремящаяся к сотрудничеству разноликая и политически разнородная Центральная Азия ищет источники инвестиций и высоких технологий.
Вот только в декабре премьер-министр Казахстана Аскар Мамин в рамках рабочего визита в США посетил Сан-Франциско, где встречался с руководством «Центра четвертой промышленной революции» Всемирного экономического форума (ВЭФ) и обсудил с управляющим директором ВЭФ перспективные направления сотрудничества в сфере регулирования инновационных технологий. Предполагается, что уже в 2020 году в Казахстане будет открыт Аффилированный Центр ВЭФ по четвертой промышленной революции. Подобные учреждения функционируют в Израиле, Индии, Китае, ОАЭ, Колумбии, ЮАР, США и Японии, содействуя обеспечению системной государственной поддержки развития новейших технологий и инновационных проектов.
Глава МИД Узбекистана Абдулазиз Камилов за последние пару месяцев нанёс визиты в Брюссель и Рим, подтверждая тесный формат общения Ташкента с новым руководством Евросоюза.
Лидер Таджикистана Эмомали Рахмон ради переговоров в Швейцарии и Франции даже отменил в ноябре празднование 25-летия своего первого избрания президентом страны. Душанбе ищет источники финансовой помощи и инвестиций в условиях практически кабальной зависимости от Китая, долг которому уже соизмерим с ВВП Таджикистана.
Сотрудничество центральноазиатских стран с Россией в таких условиях является константой, определяющей стратегическую бюджетную и социальную устойчивость, как минимум трёх стран региона — Киргизии, Таджикистана и Узбекистана. Объяснения тому очевидны: не менее пяти миллионов трудовых мигрантов из этих стран, работающих в России, ежегодно отсылают домой до $10 млрд. Столь же важным остаётся и военно-техническое содействие России, оказываемое таким странам как Киргизия и Таджикистан. Стоит заметить при этом, что зависимость региона от России по обеспечению безопасности в условиях террористических угроз, исходящих от структур радикального исламизма, о которой в Москве не устают напоминать, начинает восприниматься там с нарастающим раздражением. В этом готовы видеть стремление России не потерять контроль над правящими в Центральной Азии элитами.
Но даже если стремление пяти стран региона сформировать новый формат сотрудничества является реально востребованным, то важным остаётся его устойчивость и долговременность. Среди пяти стран Центральной Азии мы обнаружим электоральные автократии разного уровня, азиатские непотии и даже демократии. Исторический опыт свидетельствует, что найти общий язык таким режимам бывает чрезвычайно трудно, если вообще возможно. Однако с тех пор, как три года назад в регионе начались процессы транзита власти, весьма разные по сценарию и противоречивые по сути, на политическую сцену начало выходить новое поколение политиков.
Если им не мешать, они могут помешать хотя бы сползанию региона к тоталитаризму и мракобесию, сохраняя при этом своё национальное и культурное своеобразие. Это уже немало.