Антифейк
Сайт RT опубликовал статью американского профессора Майкла Ректенвальда под заголовком «„Левые зашли слишком далеко”: профессор США — о том, как его объявили российским шпионом». Автор рассказывает о том, как он разочаровался в левых взглядах, концепции социальной справедливости и политкорректности, из-за чего его вынудили покинуть Нью-Йоркский университет.
Но за что профессора гуманитарных наук могли объявить российским шпионом? И, главное, кто мог это сделать? Оказывается, только он сам, причем в шутку. В главе под названием «Моя жизнь российского шпиона» профессор жалуется, что после выступлений против концепции социальной справедливости и политкорректности его жизнь в университете сделали невыносимой:
«Мои жалобы кадровикам и сотрудникам по равноправию на рабочем месте ничего не дали, разве что мое рабочее место перевели — внимание! — на кафедру русистики! Я шутил, что ко мне относятся как к российскому шпиону и отправили в личный ГУЛАГ».
Это все, что в его истории касается России, — кроме заголовка, конечно. Сама же история профессора, поссорившегося с университетом, заключается вот в чем. Чтобы критиковать левый уклон в американской академической среде, Ректенвальд в 2016 году создал анонимный аккаунт в Twitter @antipcnyuprof , что расшифровывается как «профессор Нью-Йоркского университета, противник политкорректности». Через некоторое время корреспондент университетской студенческой газеты вычислил, кто скрывается за этим псевдонимом; Ректенвальд вынужден был подтвердить свое авторство. В университете это сочли нарушением этических правил. Профессору предложили оплачиваемый отпуск, а вернувшись из отпуска, он обнаружил неприязненное отношение коллег и через два года уволился. Очевидно, причиной такого отношения стали не столько его взгляды, сколько история с анонимной критикой.
В своей статье для сайта RT Ректенвальд, обвиняя левых интеллектуалов во всевозможных грехах, не обходится и без прямой подтасовки:
«Социальные психологи и политологи привыкли считать коллективную истерию присущей исключительно консерваторам, неохотно делая одну, но важную оговорку. Спустя четыре года после публикации материала о „связи личностных качеств с политической идеологией” издание American Journal of Political Science признало, что в статью вкралась небольшая ошибка: представляя результаты своего исследования, авторы „с точностью до наоборот” указали, какие из них относятся к правым, а какие — к левым. Теперь редакция публикует исправление: черту „психотицизм” демонстрируют либералы, а не консерваторы, как было указано в первоначальном материале. Я непосредственно наблюдал этот психотицизм, хотя меня же в итоге называли психом».
Курьезный случай с перепутанными результатами исследований в научной статье, опубликованной в American Journal of Political Science, действительно произошел, но Ректенвальд трактует этот эпизод весьма вольно. Авторы признают, что по шкале психотизма (именно так принято переводить на русский термин psychoticism, введенный классиком психологии Хансом Айзенком) выше оказались приверженцы либеральных взглядов, а не консервативных, как было сказано в первоначально опубликованном тексте. Но Ректенвальд пытается придать этому термину некое уничижительное значение, связывая его с психозом.В действительности авторы статьи отмечали:
«Айзенковский термин „психотизм” неудачен, поэтому мы пользуемся менее уничижительным сокращенным термином „П”, который также применял Айзенк. Высокий уровень психотизма — не диагноз клинического психоза или психопатии. Скорее, П положительно коррелирует с жесткостью мышления, склонностью к риску, стремлением к сенсациям, импульсивностью и авторитаризмом. В социальных ситуациях люди с высоким П более несговорчивы, враждебны, беспокойны и социально замкнуты, но не испытывают чувства неполноценности и не испытывают тревоги. В крайних случаях они могут быть манипулятивными, жесткими и практичными. Напротив, люди с низким П, скорее всего, будут более альтруистичными, хорошо социализированными, эмпатичными и склонными к общепринятым взглядам».
Таким образом, психологическая черта, которая оказалась характерной для людей с либеральными воззрениями, не имеет ничего общего с «коллективной истерией», которую пытается приписать им профессор.