Переводы
Хотя санкции в отношении России оказались скорее самоутешением для Запада, чем реальным средством сдерживания России, более эффективный ответ сейчас вряд ли реален, пишет в The American Interest Дамир Марусич. The Insider предлагает полный перевод статьи.
Когда мы с Кариной Орловой [после вашингтонского визита Михаила Фридмана и Петра Авена] писали свою статью «Великое отмывание репутации олигархов», нас не раз критиковали за нашу позицию относительно санкций. «Вы действительно думаете, что это хорошая политика — ввести санкции против всех этих русских? — спросил меня наш редактор Адам Гарфинкл, прочитав набросок статьи. — Неужели нет существенной разницы между настоящими приближенными Путина и этими магнатами ”второго ряда“, о которых вы пишете?»
Это были хорошие вопросы, оба. На второй мы ответили, что прекрасно понимаем разницу, а над первым задумались. Та наша статья была, в сущности, не о санкциях как таковых, а о роли, которую олигархи ельцинских времен продолжают играть в путинской России, и о склонности некоторых вашингтонских специалистов по России принимать этих волков за овечек. Да, не всех, кто подыгрывает Путину, так уж легко объединить в однородную массовку. Но если учесть, что мы, то есть Запад, приняли санкции как политику сдерживания Кремля, то большинство этих якобы ни в чем не виновных миллиардеров, настаивали мы в своей статье, заслужили их. А если бы мы в той статье стали рассуждать о том, хороша ли сама по себе политика санкций, это было бы переусложнением и без того сложной дискуссии и, возможно, чрезмерным испытанием терпения наших читателей.
Но теперь, когда мы сформулировали свою позицию, пора заняться той темой, на которую мы тогда не стали отвлекаться: хорошая ли это идея — политика санкций в отношении России? Ответ: это зависит от того, что мы считаем целью санкций. И от того, какие есть альтернативы.
Санкции — не стратегия. У стратегии должны быть четко определенные цели.
Повлияли ли санкции на российскую экономику? Безусловно, да, но объем этого влияния трудно точно определить. Их введение совпало с падением цен на нефть в 2014 году; в результате в России началась первая с 2009 года рецессия. Есть самые разные оценки; некоторые считают, что кумулятивный эффект от экспортно-импортных и финансовых ограничений уменьшает годовой ВВП России на 1%. Ограничения на передачу технологий, возможно, в долгосрочной перспективе влияют на стареющий нефтяной сектор страны — курицу, несущую для Путина золотые яйца. Гигантским компаниям, монополизировавшим огромные минеральные ресурсы России, в ближайшие десятилетия будет необходима модернизация, так как потребуются новые, нетрадиционные методы эксплуатации ресурсов.
Российской экономике нанесен ущерб, и, возможно, это будет сказываться еще долго. Но вряд ли можно сказать, что введение санкций сильно изменило поведение России.
Вскоре после введения «третьей очереди» западных санкций во второй половине 2014 года Россия предприняла самое дерзкое и наглое вторжение на территорию Украины за все время войны. Это наступление, кульминацией которого стал унизительный разгром украинских войск под Дебальцевом в январе 2015 года, привело к подписанию Второго минского соглашения, условия которого фактически продиктованы Москвой.
Месяцев через девять Россия направила войска в Сирию, чтобы поддержать слабеющего президента Башара Асада, и без малейших сомнений предоставляет дипломатическое прикрытие режиму, регулярно применяющему против своих граждан химическое оружие.
В ноябре 2015 года свидетеля, сотрудничавшего со следствием, — бывшего советника Владимира Путина — убили в центре Вашингтона; по некоторым сведениям, это сделали российские наемные убийцы.
В 2016 году российский авантюризм достиг полного размаха: на американского разведчика напали в нескольких шагах от двери посольства США в Москве, весь год продолжались попытки разными способами повлиять на выборы президента США. А в Черногории, в то время имевшей статус кандидата в члены НАТО, Россия поддержала попытку государственного переворота.
В 2017 году, несмотря на угрозу новой серии санкций в соответствии с принятым в августе законом «О противостоянии противникам Америки посредством санкций» (CAATSA), не ослабевало насилие на востоке Украины. А самым наглым поступком со времен введения первых санкций стало покушение на убийство бывшего шпиона Сергея Скрипаля с помощью высокотоксичного вещества.
Санкции — лишь суррогат, дешевый способ убедить себя в том, что мы «что-то делаем»; в данном случае сдерживаем Россию.
Таким образом, как средство сдерживания санкции желаемого эффекта не дали. Почему так произошло? Дело не только в том, что они недостаточно чувствительны. Скорее всего, Кремль точно просчитал, что более сильного ответа Запад совместными силами дать не может, а санкции даже на самом высоком уровне можно пережить.
На Западе санкции стали источником постоянной путаницы. Хотя многие в просторечии говорят о них как о стратегии, фактически это всего лишь суррогат, дешевый способ убедить себя в том, что мы «что-то делаем» — в данном случае сдерживаем Россию. Это такой мощный заменитель, позволяющий чувствовать себя комфортно, — особенно для политиков из исполнительной ветви американской власти, — что мы редко осознаем, насколько ошибочно об этом рассуждаем.
Хороший пример — подход Запада к Украине. Как могла бы выглядеть настоящая стратегия? Для начала, у нее должны быть конкретно определенные цели. Вот один возможный, пусть несколько спорный, подход — это не конкретное предложение, просто пример для сравнения: мы должны стремиться сокрушить российских марионеток на востоке Украины, чтобы вынудить Кремль сесть за стол переговоров, где решится вопрос о будущем статусе Крыма.
Президент Обама был, конечно, прав, когда указал, что никто на Западе не готов жертвовать жизнью, по выражению Бисмарка, «хотя бы одного померанского гренадера» (или в данном случае солдата из Канзаса) ради территориальной целостности Украины и что Россия это интуитивно понимает. Но он не заметил, что лестница эскалации все равно существует, даже если речь не идет об участии наших войск.
Санкции провоцируют российских олигархов подкупать западных интеллектуалов и институты в надежде не попасть под удар.
Если многие украинцы готовы сражаться и умереть за свою страну (предположительно, со знаком вопроса), то политика вооружения и обучения украинских вооруженных сил, а также направления западных военных советников могла бы вынудить Россию затратить на войну больше ресурсов. Если правильно рассчитать объем боевых действий, это могло бы заставить Москву пойти на дальнейшую мобилизацию, а такое решение было бы непопулярно внутри страны. И любая чрезмерная реакция, то есть попытка продвинуться глубже внутрь Украины превосходящими силами, как это было под Дебальцевом, лишь затянула бы российского мастодонта глубже в битумное озеро. В этом контексте режим санкций имел бы смысл — и как способ усугубить проблемы, и как деморализующий фактор — дополнительный удар по экономике, когда государство ведет грязную войну малой интенсивности у своего порога, и живая демонстрация солидарности Запада.
Но вместо того чтобы мыслить стратегически — применять средства, которые со временем привели бы к достижению намеченной цели, — мы просто вводим санкции, потому что это легкий способ создать консенсус. И вместо того чтобы служить началом политики эскалации, которая должна привести Россию за стол переговоров, «вооружение украинцев» оказалось единичным изолированным шагом — это как поставить крестик в графе «более жесткий подход, чем одни только санкции» и на этом успокоиться. После долгих размышлений и подсчетов администрация Трампа этот крестик поставила. Но это не означает, что теперь что-то будет эффективнее, чем одни только санкции, сдерживать Россию. Проблема все та же: стратегии нет, и Кремль об этом знает. Его ответ, в сущности, такой: «А если мы не подчинимся вашим требованиям, что вы тогда сделаете?» И сколько-нибудь убедительного ответа у нас нет.
И дело не только в том, что угрозы, за которыми нет стратегии, никакого эффекта не дают; сами наши требования неясны. Собственно, какого развития мы хотели бы? До окончания президентского срока Обамы целью санкций было в основном изменить поведение Москвы в Украине. Ответ Обамы на вмешательство в выборы 2016 года — арест дипломатической собственности в Мэриленде и высылка персонала посольства — не был связан с санкциями. Но с принятием CAATSA санкции превратились в общий инструмент, средство «противодействия противникам Америки». Последняя порция санкций официально введена «в связи с дерзкими злонамеренными действиями» России во всем мире. Свернуть с этого пути больше некуда. Санкции стали лишь средством наказания — способом выразить наше неудовольствие, ничем больше.
Наконец, эта концептуальная неразбериха в сочетании с самой природой узконаправленных санкций поставила наших политиков в неестественное положение — им приходится выбирать внутри России, кто станет жертвой, а кто получит преимущества от их политики. Это совсем не то, что в идеале нам следовало бы делать — в России или любом другом месте, — хотя бы из-за нашего ужасающего послужного списка.
Существующие санкции — не лучший подход, но альтернативой, боюсь, будет практически полное отсутствие ответа.
К тому же это провоцирует потенциальные объекты санкций, богатые и влиятельные фигуры, приезжать и сорить деньгами в западных столицах, подкупать здешних интеллектуалов и институты в надежде не попасть под удар. И по причинам, которые мы с Кариной Орловой описали в нашей статье, практически целое поколение западных экспертов не в состоянии глубоко судить о таких материях — даже если не брать в расчет коррупционное влияние.
Почему же я, зная все это, все же защищаю санкции в отношении России? Во-первых, учитывая состояние современного мира и приоритеты как США, так и Европы, трудно представить себе появление какой-либо более последовательной стратегии. Существующие санкций — не лучший подход, но альтернативой, боюсь, будет практически полное отсутствие ответа. И если политика сдерживания в конечном счете никого не сдерживает, это еще не значит, что она бесполезна. Россия должна продолжать нести издержки, даже если она считает, что может с этим справиться.
Но в более широком смысле есть еще и аспект, не имеющий отношения к сдерживанию агрессивного поведения Кремля. Лучше всего об этом сказал Марк Галеотти, выступая в апреле перед комитетом Палаты общин по международным отношениям. Депутат Ройстон Смит спросил его, не сыграет ли потенциальное введение санкций против олигархов «второго ряда» на руку Путину. Ответ Галеотти стоит того, чтобы привести его полностью:
«С помощью санкций мы в некотором смысле способствуем деофшоризации. Мы подталкиваем людей к тому, чтобы они возвращали свои деньги в Москву и становились более зависимыми от Путина, потому что они в основном останутся богатыми, так как он даст им такие возможности. Но если мы считаем, что наша цель — очистить Британию от нечестных денег, что само по себе хорошо, то мы должны помешать ему. И даже если в краткосрочной перспективе может показаться, что мы играем Путину на руку, в конечном счете это поможет очистить британскую систему».
Галеотти представляет это как компромисс: дать Путину усилиться на периферии в краткосрочной и среднесрочной перспективе, позволив ему еще больше консолидировать контроль над своей страной, и такой ценой уменьшить влияние грязных денег в Британии.
Что касается меня, я бы уточнил баланс. С одной стороны, страх перед путинской «консолидацией» преувеличен, так как любой олигарх, которого санкции подтолкнули бы в его объятия, — особенно это касается олигархов ельцинских времен, о которых мы писали, — и без того не так уж независим. Они меньше всего похожи на центры сопротивления путинизму.
С другой стороны, любые выгоды, которые Путин получит от этой политики, будут краткосрочными. Российская экономика не в лучшей форме, а новое правительство Путина не собирается проводить трудные реформы, необходимые, чтобы вывести ее на лучшую траекторию. Некоторые аналитики в частном порядке говорили, что ее не спасут даже $100 за баррель, учитывая ее глубокие структурные проблемы. Консолидация контроля над медленно тонущим кораблем? Вперед, капитан Путин!
Я не хочу преуменьшать сохраняющееся значение России, даже ослабленной и продолжающей слабеть, на мировой арене. Как когда-то Османская империя, Россия, переживающая упадок, в обозримом будущем будет постоянным источником нестабильности и головной боли на периферии Европы. Но, боюсь, эта реальность уже существует и вряд ли тут что-то можно изменить. Но ей можно управлять. Санкции — не панацея, но это лучший ответ из тех, что сейчас у нас есть.