Стадия принятия. Как и почему России придется вернуть Крым

Крымские корни войны с Украиной

В августе 2022 года президент Украины Владимир Зеленский выступил со знаменательной речью, в которой процитировал фразу «с Крыма началось, Крымом и завершится» из письма крымско-татарского активиста Наримана Джеляла. Тот был арестован российскими силовиками по делу о подготовке диверсии на газопроводе и впоследствии приговорен к 17 годам колонии строгого режима. Президент Украины интерпретировал эту формулу так:

«Чтобы преодолеть террор, чтобы вернуть прогнозируемость и безопасность нашему региону, Европе и всему миру нужно одержать победу в борьбе с российской агрессией, а значит, нужно освободить Крым от оккупации. Там, где началось, там и завершится. И это будет эффективная реанимация международного правопорядка».

Действительно, оккупация Крыма стала важнейшей поворотной точкой: в Украине это дало старт российской агрессии, впоследствии распространившейся на Донецкую и Луганскую области, в России «крымский консенсус» стал новым источником легитимности Путина как несменяемого лидера, а для Запада «Крым наш» стал крупнейшим вызовом принципам мирового правопорядка со времен окончания холодной войны.

Относительно бескровный захват Крыма и крайне слабая реакция на это со стороны Запада (российские потери от санкций составили всего несколько процентов ВВП), безусловно, сыграли роль в расчетах Кремля перед вторжением в Украину в феврале 2022 года. Кроме того, сам полуостров к тому времени приобрел стратегически важное военное значение, которое обычно описывают метафорами «непотопляемый авианосец» (unsinkable aircraft carrier) или «военная крепость» (military fortress). Под этим имеется в виду сочетание географического положения Крыма и размещенной там военной инфраструктуры и ударных средств (ракетные комплексы и комплексы ПВО, дальняя авиация, корабли и подводные лодки), позволяющее эффективно контролировать воздушное и морское пространство всего черноморского региона.

В феврале 2022 года российское командование именно из Крыма развивало самое успешное наступление на Украину силами примерно 25 батальонных тактических групп. Всего за два дня им удалось преодолеть свыше 100 км и занять территорию, по площади превышающую Швейцарию. К середине марта крымская группировка вооруженных сил России заняла Херсон, практически охватила Николаев и угрожала Одессе. Захваченный тогда «сухопутный коридор» на полуостров до сих пор остается самым весомым военным достижением, хотя с плацдарма на правом берегу Днепра и из Херсона в конце концов пришлось отступить.

Сейчас Крым служит важнейшим транспортным узлом и тыловой базой для войск, дислоцированных на первой линии Херсонского (вдоль русла Днепра) и Запорожского направлений. Отсюда ведутся ракетные обстрелы Украины (только за первые полгода конфликта было выпущено 750 крылатых ракет морского и воздушного базирования), здесь налажены ремонт и обслуживание военной техники и проходят пути снабжения топливом и боеприпасами, а также размещаются противовоздушный защитный «зонтик» и боевая авиация.

Планы по возвращению Крыма

Владимир Зеленский шел на выборы в 2019 году под лозунгами мирной деоккупации Крыма и Севастополя и столь же мирного урегулирования конфликта на Донбассе. В марте 2021 года уже в качестве избранного президента он утвердил «Стратегию деоккупации и реинтеграции временно оккупированной территории Автономной Республики Крым и города Севастополя». Документ исходил из приоритета политико-дипломатических методов и упоминал также меры военного, экономического, информационного и гуманитарного характера, а ключевым инструментом их воплощения определял «Крымскую платформу» — международный саммит парламентариев, экспертов и политиков, поддерживающих Киев.

При этом международное сообщество, в том числе США и Евросоюз, декларируя приверженность принципам территориальной целостности Украины, ограничивалось символическими жестами и не слишком обременительными санкциями против России. Более того, на Западе в определенных кругах пользовалась популярностью точка зрения о «праве» Москвы на полуостров, обоснованном разнообразным набором аргументов — от юридических и экономических до исторических прецедентов и ссылок на «геополитические императивы».

Даже нападение России на Украину не сразу изменило позиции сторон по крымскому вопросу. Спустя месяц после вторжения Владимир Зеленский был готов обсуждать с президентом Путиным Крым и «искать компромиссы». А еще в декабре 2022 года госсекретарь США Энтони Блинкен говорил, что основные усилия американской администрации сосредоточены на том, чтобы вернуть под украинский контроль территории, занятые после 24 февраля 2022 года, обходя судьбу Крыма молчанием. Зеленский обозначил отход от готовности «искать компромиссы» в мае 2022 года, когда переговоры с Россией зашли в тупик. В январе 2023 года в выступлении на форуме в Давосе он уже недвусмысленно требовал:

«Это наша земля. Наша цель — деоккупировать все наши территории. Крым — это наша земля, это наша территория. Это наше море и наши горы. Дайте нам тяжелое вооружение — мы вернем наш Крым».

Надо сказать, что в США крайне настороженно относились к украинским планам силового возвращения Крыма. Любые поползновения на статус полуострова воспринимались в Вашингтоне как неприемлемые — настоящие «красные линии» для Владимира Путина, для которого Крым, по всей видимости, остается символом самого большого личного успеха в жизни и одновременно краеугольным камнем в восстановлении российского имперского величия. Совсем недавно в администрации президента Байдена приступили к обсуждению — не увеличит ли шансы на мирное урегулирование создание непосредственной военной угрозы полуострову, даже если за этим неизбежно вырастет риск эскалации?

Суть обсуждения в следующем: если украинские военные покажут, что способны наступать на Крым, то это само по себе улучшит переговорную позицию Киева. Хотя настоящее наступление почти наверняка будет представлять наибольший риск с точки зрения возможности применения тактического ядерного оружия, такое повышение ставок в каком-то смысле оправданно, поскольку в многолетней войне на истощение Украина и ее западные союзники могут и не выдержать. В то же время, даже если ВСУ удастся отвоевать все территории, занятые российскими войсками, кроме Крыма, опасный прецедент насильственного изменения границ и, соответственно, потенциальный повод для новой агрессии никуда не исчезнут.

Если судить по риторике, официальные лица на Западе всё больше склоняются к неизбежности смены статуса Крыма по итогам российско-украинской войны. Тот же Блинкен теперь полагает, что смириться с территориальными захватами означает «открыть ящик Пандоры». Его заместитель Виктория Нуланд убеждена, что «Украина никогда не будет в безопасности» до тех пор, пока Крым по крайней мере не подвергнется «демилитаризации». Премьер-министр Нидерландов Марк Рютте призывает не верить в ядерный шантаж Москвы и крымские «красные линии». Британский премьер Риши Сунак декларирует передачу Киеву ракет большой дальности для возможных ударов по военным целям на полуострове.

В начале марта 2023 года секретарь Совета национальной безопасности и обороны Украины Алексей Данилов анонсировал новую редакцию упомянутой выше стратегии деоккупации Крыма в части изменения приоритетности мер — политико-дипломатических, военных и экономических. Нетрудно догадаться, что теперь на первом месте — военные методы, а полноценное завершение войны видится как восстановление Украины в международно признанных границах: и с остающимися сейчас за Россией частями Херсонской и Запорожской областей, и с «ЛДНР», и с Крымом и Севастополем.

Примечательно, что социологи фиксируют полное единодушие по Крыму украинских политиков и обычных граждан. Согласно опросу Gallup, проведенному в сентябре 2022 года, 91% респондентов посчитают победой возвращение всех потерянных с 2014 года территорий, включая Крым. Киевский международный институт социологии (КМИС) в феврале–марте 2023 года выяснял мнение украинцев по более тонкому вопросу: что бы они выбрали из двух вариантов — гарантированную помощь Запада в освобождении и дальнейшей защите всех территорий, кроме Крыма, либо попытку вернуть полуостров военным путем, что приведет к затягиванию войны и снижению объемов западной помощи. Данные КМИС показывают, что 68% согласны рискнуть и непременно воевать за Крым и лишь 24% готовы отказаться от него.

Определенную лепту в перспективы возврата Крыма внес и сам Владимир Путин. Если до «референдумов» о присоединении четырех областей Украины (Херсонской, Запорожской, Донецкой и Луганской) к России, состоявшихся в сентябре 2022 года, полуостров на самом деле мог считаться уникальным случаем и исключением, то теперь он попал в один ряд с другими оккупированными регионами, где ВСУ уже проводили успешные контрнаступательные операции.

Опыт новейшей мировой истории также показывает: сегодня попытки присоединить территорию посредством насильственного захвата, как правило, заканчиваются провалом.

Территориальные захваты остались в прошлом

Многие столетия смысл войн заключался в захвате территорий и освоении их ресурсов — человеческих или природных. Победитель в войне получал новые плодородные земли, новых подданных, месторождения полезных ископаемых или доступ к торговым путям и, как следствие, богател и усиливался, а проигравший беднел и слабел. То есть территориальные захваты объяснялись прежде всего экономическими мотивами. Но с середины XX века всё меняется. Во-первых, существенно сократились количество и масштаб войн между государствами. Во-вторых, практически сошли на нет войны с целью поглотить или подчинить другое государство целиком. В-третьих, попытки захватить часть другого государства перешли в разряд явной аномалии. Немаловажно, что, даже если агрессия удавалась, легитимизировать аннексию чаще всего не получалось.

В нашумевшей книге Стивена Пинкера «Лучшее в нас. Почему насилия в мире стало меньше» выделяется следующий пассаж: «Ноль — количество раз, когда какая-либо страна завоевывала хотя бы часть другой страны, начиная с 1975 года». Пинкер написал это до высадки в Крыму «вежливых людей» (книга вышла в 2011 году), но и на тот момент он был не совсем прав. Силовые захваты происходили и после 1975 года, но касались либо малонаселенных приграничных областей или отдельных населенных пунктов, либо вовсе безлюдных и/или пустынных районов, либо островов (чаще всего необитаемых). По данным проекта Correlates of War, собирающего количественные данные о вооруженных конфликтах с 1816 года, каждое десятилетие в промежуток между 1850 и 1940 годами около 1% населения мира меняло государственную принадлежность в результате завоеваний. За последние 40 лет (не считая Украины) то же самое пережили менее 100 тысяч человек (0,001% мирового населения), причем почти все они проживали в зоне армяно-азербайджанского конфликта в Нагорном Карабахе.

По одной из самых распространенных версий, войны за территории сделала бессмысленными глобализация. Все препятствия к участию в международной торговле и глобальной системе разделения труда с легкостью снимаются невоенными способами. Отсюда следует, что при прочих равных вооруженный конфликт ради куска земли несет больше издержек, чем потенциальных выгод. Поэтому даже долгосрочные оккупации нередко заканчиваются добровольным возвращением к статус-кво. К самым ярким примерам, сравнимым с Крымом, относятся Намибия, Синайский полуостров и Восточный Тимор.

Бывшая немецкая колония Намибия с 1915 года находилась под управлением ЮАР — сначала в качестве подмандатной территории, а позже на правах фактически одной из провинций, вопреки решениям ООН и Международного суда. Южноафриканские власти распространили на Намибию апартеид (расовую сегрегацию) и бантустаны («резервации» для коренных жителей), вели разработку минеральных ресурсов и использовали страну в качестве тыловой базы для войск, воевавших в Анголе с просоветскими повстанцами. В 1990 году правительству ЮАР пришлось предоставить Намибии независимость на фоне санкций, международного давления и демонтажа режима апартеида.

Другой пример длительной оккупации — Синайский полуостров. Израиль захватил его после победной Шестидневной войны в 1967 году против коалиции арабских стран — Египта, Иордании, Сирии и Ирака. Израильтяне строили на полуостров, где, по преданию, Бог даровал Моисею десять заповедей, большие планы: давали земли переселенцам, прокладывали дороги и электрические сети, развивали сельское хозяйство, вложив в общей сложности $17 млрд. Но в 1982 году ради нормализации отношений с Египтом Израиль ушел с Синая. Большинство еврейских поселений разрушили, а их жителей силой депортировали на родину.

Восточный Тимор до 1975 года — далекая колония Португалии. После революции в метрополии местное освободительное движение объявило о независимости, но спустя неделю Индонезия ввела войска и объявила Восточный Тимор своей провинцией. Причем в качестве обоснования этого шага приводилась необходимость объединения двух частей острова Тимор для преодоления последствий гнета голландских и португальских колонизаторов. После отставки индонезийского диктатора Сухарто и начала демократического транзита в 1999 году под эгидой ООН прошел референдум о самоопределении Восточного Тимора: почти 80% жителей проголосовали за независимость, которую провозгласили спустя три года.

Стоит заметить, что во всех перечисленных случаях расставаться с территориальными приобретениями приходилось не из-за военного поражения или угрозы военного вмешательства. Израиль и ЮАР к тому же обладали ядерным оружием, да и Индонезия располагала всеми средствами, чтобы защитить аннексированные земли под благовидными предлогами. По аналогии с доводами в пользу аншлюса Крыма удержание Намибии можно было обосновать геополитическими интересами, Синайского полуострова — колоссальным сакральным значением, а Восточного Тимора — исправлением исторической ошибки. Тем не менее, в силу целого ряда внешне- и внутриполитических соображений Израиль, ЮАР и Индонезия не стали этого делать, выбрав путь дипломатического урегулирования.

Что ждет Крым?

В свое время среди российских националистов и державников всех мастей, в том числе и находящихся в оппозиции режиму Путина, была популярна фраза: «Путин уйдет — Крым останется». Сейчас, в разгар полномасштабной войны с Украиной, ее впору переиначить: «Уйдет Путин или останется — Крым придется отдавать». Сложившийся консенсус исходит из того, что до тех пор, пока Крым остается в составе России, установление прочного мира между Москвой и Киевом невозможно. И поскольку дипломатических путей возврата полуострова пока не просматривается, на первый план выходит сценарий военной операции.

Если опираться на тот опыт, что украинская армия уже приобрела в ходе текущей кампании, для того чтобы замахнуться на Крым, потребуется сначала провести наступление, сопоставимое с контрнаступлением под Харьковом в августе–сентябре 2022 года, на занятых россиянами территориях Херсонской и Запорожской областей и выйти к Перекопскому перешейку. Затем необходимо изолировать район боевых действий, нарушив коммуникации, как это удалось сделать прошлой осенью при освобождении правобережья Херсонщины и Херсона, в частности вывести из строя Керченский мост. После этого нужно поставить под огневой контроль сам полуостров по образцу систематических обстрелов высокоточными артиллерийскими системами острова Змеиный летом прошлого года.

Другими словами, в рамках одной операции ВСУ придется совмещать все умения, навыки и военно-технические возможности, которые ранее применялись по отдельности, на менее масштабных театрах военных действий и в более благоприятной обстановке. Но даже успешно выполнив всё это, украинская армия лишь создаст условия для наступления собственно на Крым. Здесь и начинаются трудности. Сейчас на полуострове лихорадочно строят фортификационные линии обороны, в том числе вдоль берега, но главная защита Крыма — не окопы и не полосы бетонных заграждений, а география. Физическая связь полуострова с остальной территорией Украины представлена узким перешейком шириной всего 7–10 км, и надежно прикрыть его — задача вполне решаемая.

Для прорыва в Крым пригодились бы воздушно-десантные и морские (амфибийные) силы, но ни того, ни другого у ВСУ по сути нет. Даже при поддержке западных союзников создание или воссоздание указанных родов войск займет слишком много времени. Поэтому, кстати, деятельность по укреплению крымских пляжей кажется украинским наблюдателям распилом бюджетных средств. Таким образом, единственная альтернатива сухопутному штурму Перекопа — двигаться через Сиваш, растянутый залив с глубинами на уровне около 1–3 метров на севере Крыма, что наступающие успешно проделывали в ходе Гражданской и Великой Отечественной войн. Но для такого маневра необходимы огромное количество плавсредств и защита от атак с воздуха.

В ноябре 2022 года председатель американского Объединенного комитета начальников штабов Марк Милли признал, что шансы вернуть Крым военным путем, в отличие от политического, невелики:

«Вероятность военной победы Украины с вытеснением россиян в том числе из Крыма... Вероятность того, что это может скоро произойти, с военной точки зрения, низка. Политическое решение с уходом россиян может быть. Это возможно».

Впрочем, пока пост президента России занимает Владимир Путин, вряд ли он примет политическое решение уйти из Крыма. Как бы то ни было, даже если представить себе, что полуостров тем или иным образом перейдет под контроль Украины, самое сложное начнется после. Возникает множество вопросов без однозначных ответов. Например, как определить критерии для привлечения к ответственности лиц, которые сегодня работают в органах власти и муниципальных учреждениях Крыма и Севастополя.

Проще говоря, что делать с чиновниками и муниципальными служащими? Признать их всех коллаборантами? Одних работников госуправления, сферы военной безопасности и соцобеспечения в Крыму насчитывается 36 тысяч, в Севастополе — 48 тысяч. Если добавить сюда бюджетников — врачей и учителей — получится несколько сотен тысяч.

Как проводить новые выборы, учитывая что подавляющее большинство нынешних чиновников работали во властных структурах и до оккупации Крыма?

Что делать с «российским гражданством» жителей Крыма и Севастополя? Прежде всего, как поступить с теми, кто переехал сюда после 2014 года? По украинским оценкам, это от 500 тысяч до 800 тысяч человек.

Как именно предполагается пересмотреть весь комплекс правоотношений, возникший после 2014 года? Сюда относятся имущественные сделки, судебные решения, регистрация актов гражданского состояния и прочее. Отменять все скопом? Или так же скопом признавать?

Эти вопросы The Insider обсудил с Тамилой Ташевой, постоянным представителем президента Украины в Автономной Республике Крым.

«Именно Путин закрыл путь к дипломатическому урегулированию вопроса Крыма, напав на Украину»

В нынешних условиях невоенные способы возвращения Крыма и Севастополя под юрисдикцию Украины, конечно, теряют актуальность. Стратегия деоккупации, реинтеграции была принята еще в 2021 году и введена в действие указом президента Украины, где приоритетное направление для деоккупации Крыма было определено политико-дипломатическим. Именно Владимир Путин закрыл путь к дипломатическому урегулированию вопроса Крыма, напав на Украину, совершив полномасштабное вторжение. И именно Российская Федерация неоднократно и постоянно говорила о том, что тема Крыма для России закрыта, что Севастополь — город русских моряков, Крым — территория России и никаких переговоров они вести не собираются.

Поэтому перед нами встала новая задача, и в 2021 году мы инициировали создание такой коммуникационно-информационной и переговорной площадки, как «Крымская платформа». Мы создали формат, к которому присоединились наши партнеры. В 2022 году, несмотря на войну, мы его продолжили, усилили и уже провели второй саммит и даже Парламентский саммит КП. Этот инструмент на внешнеполитическом уровне является одним из ключевых для обсуждения темы Крыма. В 2021 году Российскую Федерацию приглашали присоединиться к «Крымской платформе», чтобы обсудить вопросы деоккупации Крыма. Конечно, Российская Федерация отказалась от участия.

Вариант переходного периода для Крыма и Севастополя или проведения референдума о его статусе под международным контролем не рассматривается. Никаких референдумов, никаких дополнительных выборов проводиться не будет. Будет переходный период, во время которого будет работать военная администрация под контролем Украины. Потому что обычные органы не смогут сразу начать свою деятельность, они не работали там в течение долгих лет оккупации.

В принципе, согласно Конституции Украины, региональных референдумов у нас нет. Да и статус территории не мог вообще определяться на региональном референдуме, как это произошло в 2014 году. Было нарушено международное право, нарушены Конституция Украины и наше законодательство. Поэтому вести переговоры с Россией о статусе территории, конечно, мы не будем ни под какими международными гарантиями. Это ключевая позиция президента нашего государства, всех ветвей власти и украинского народа.

Позиция по гражданам РФ (незаконно приехавшим после 2014 года), которые сейчас проживают в Крыму, у нас однозначная: все, кто незаконно приехал на территорию Крыма, должны покинуть территорию, потому что это территория суверенного украинского государства. После того как они покинут Крым, они могут подать документы в украинские миграционные органы с тем, что они желают согласно украинскому законодательству проживать легально, и имея вид на временное проживание на территории Украины. Мы не обещаем, что запрос будет удовлетворен, но такое право граждане России будут иметь.

Разные бывают ситуации, и мы принимаем это во внимание. Мы знаем о таких семьях, где супруги политзаключенных были в стадии получения украинского гражданства. К моменту событий 2014 года они не успели завершить эту процедуру и, соответственно, остались проживать на территории Крыма фактически незаконно, просто не имея других возможностей получить вид на жительство официально. Или, например, в Крыму есть ряд российских адвокатов, которые приехали именно с целью защищать политзаключенных. Мы знаем таких адвокатов, проживающих в Крыму, они просто помогают украинским политзаключенным, преследуемым Кремлем. Всё будет решаться индивидуально.

Если лицо не занималось поддержкой российского оккупационного режима на территории Крыма, не строило военные объекты на территории Крыма, в том числе в заповедных зонах и так далее; не предавало присягу, не осуществляло военных преступлений и других тяжких преступлений, не принимало управленческих решений и не было топ-чиновником, не работало в оккупационных правоохранительных органах, судебных и т. д. — то в большинстве своем таким лицам не стоит переживать. Поэтому, если обобщать, — сейчас мы работаем над тем, чтобы выработать большинство критериев по вопросу ответственности.

Мы понимаем, что в Крыму во время оккупации продолжалась жизнь. Люди там жили, там они рождались, они основывали бизнесы и в определенной степени были вынуждены общаться с оккупационной администрацией. Большинство учителей, врачей — они всё это время просто делали свою работу. Конечно, за всё это не будет никакой уголовной ответственности. Ее будут нести те, кто заслуживает этого, кто нарушал права человека, совершал военные преступления, воровал украинские богатства и т. д.

Что касается тех лиц, которые после оккупации Крыма получили оккупационный российский паспорт, позиция такова: согласно украинскому законодательству, все лица, которые проживали на момент 2014 года в Крыму и имели украинское гражданство, для украинского государства — украинские граждане. Существует специальная процедура выхода из украинского гражданства или его лишения, и, насколько нам известно, подавляющее большинство украинских граждан Крыма не воспользовалось этим. По нашим законам они украинцы. Со стороны Российской Федерации в Крыму произошел такой факт, как автоматическое навязанное гражданство. Что является преступлением, согласно международному гуманитарному праву.

Соответственно, украинские граждане для нас продолжают оставаться украинскими гражданами, даже имея незаконно выданный паспорт РФ. И, конечно, никто за факт получения такого паспорта преследовать не будет, потому что мы этот документ не признаем. Мы будем стимулировать граждан, которые после оккупации покинули территорию Крыма, чтобы они вернулись для восстановления там экономики, социальной, гуманитарной, информационной сферы и так далее. Мы будем максимально нашим украинским гражданам во всём помогать.

На данный момент мы занимаемся выработкой критериев для привлечения к ответственности, амнистии или люстрации лиц, которые работают в органах публичной власти Крыма и Севастополя сейчас. Кроме того, мы разрабатываем стратегию для решения вопросов прав собственности, вопросов, связанных с признанием или непризнанием судебных решений. Потому что на территории Крыма, например, за время оккупации был вынесен один миллион судебных решений. Всё это будет пересматриваться с учетом украинского законодательства.

Есть, например, судебные решения абсолютно абсурдные, незаконные. Да, все решения, принимаемые на территории Крыма, незаконны, разумеется, потому что они принимаются согласно оккупационному законодательству. Но есть решения относительно политзаключенных — этих лиц мы сразу будем освобождать после деоккупации территории. Либо незаконные решения по усыновлению украинских детей, «национализации» собственности и т. д. Соответственно, мы сейчас работаем над тем, чтобы в любом случае все решения были пересмотрены, но это не произойдет автоматически.

Сейчас Украина усиленно работает над созданием специального трибунала по преступлению агрессии, и мы уже имеем достаточно большую поддержку со стороны наших международных партнеров. Конечно, одним из важнейших элементов, которые мы обсуждаем, когда говорим о видении украинской победы, является и вопрос репараций и восстановления ущерба, причиненного Российской Федерацией. И, к большому сожалению, русскому народу еще десятилетиями придется нести ответственность за войну, развернутую еще девять лет назад, и полномасштабную войну, начатую в 2022 году.

Материал подготовлен совместно с Вячеславом Епуряну