Мнения
Падение рейтинга доверия Владимиру Путину до рекордно низких 25%, зафиксированное в мае «Левада-центром», подтверждают и качественные социологические исследования экономиста Михаила Дмитриева и психолога Анастасии Никольской. Их методика нацелена на выявление новых настроений, которые в относительно близком будущем могут стать массовыми. Эта группа экспертов уже дважды точно предсказывала изменение общественных настроений: сначала благодаря методу фокус-групп им удалось предугадать волну политических протестов 2011-2012 года, а затем в 2014 году предсказать нарастание социально-экономических протестов (они резко выросли с 2015 года). Теперь же исследователи пришли к выводу, что россияне стали более политизированными и значительно более агрессивными по отношению к высшей власти. Эта агрессия, объясняет Михаил Дмитриев, во время карантина «перекипает» на кухнях, но может вылиться в новую волну протестов в любой момент, в том числе во время парламентских выборов следующего года.
Во время большого кризиса – а пандемия, несомненно, большой кризис - часто наступает перелом в общественном сознании. В России пандемии предшествовало глубокое падение и затяжная стагнация доходов населения, начавшиеся еще в 2015 году. Это подготовило почву для форсированного перелома настроений с началом пандемии.
Так называемый «крымский консенсус» - условное согласие россиян терпеть лишения в обмен на имперское величие - продержался три года, с 2014 до конца 2017 года. Эмоциональный подъем, связанный с «присоединением» Крыма, нивелировал экономический кризис на протяжении довольно длительного времени. Целых три года население терпело серьезное ухудшение уровня жизни и при этом демонстрировало очень высокий уровень поддержки властям. Оно было сосредоточено на идеях, связанных с восстановлением международного престижа России. Но, в конце концов, затяжной характер экономических проблем 2015-2016 годов сделал свое дело. Люди стали воспринимать Крым как данность. Он уже не воодушевляет и не вытесняет на второй план другие проблемы. Сыграло роль и то, что доходы так и не восстановились до «докрымского» уровня. Накануне пандемии они были примерно на 7% ниже, чем в 2013 году.
Эрозия «крымского консенсуса» проявилась прежде всего в смещении приоритетов россиян. Впервые эти изменения проявили себя сразу после президентских выборов 2018 года, но тогда население сосредоточилось на вопросах внутренней экономической политики и материальной справедливости. Этому способствовало решение Кремля повысить пенсионный возраст. Но уже к концу 2018 года приоритеты людей сместились. Они начали в меньшей степени сосредоточиваться на своем материальном положении и в большей степени – на гражданских правах и свободах. Справедливость стала пониматься не как снижение разрыва в уровне жизни между бедными и богатыми, а прежде всего как правовое равенство, равенство людей перед законом и вообще возможность пользоваться преимуществами правового государства. По сути дела, эти изменения сопровождались переходом населения к новой, более зрелой системе ценностей. В ней материальное потребление уже не играет такой большой роли и постепенно отходит на второй план по сравнению с нематериальными запросами.
К концу 2018-го люди стали понимать справедливость прежде всего как правовое равенство
Кстати, новое отношение к внешней политике и военным операциям за рубежом тоже отчасти отражает эту тенденцию. Все-таки великодержавная гордость – это скорее охранительная ментальность, она больше тяготеет к тому, что в традиционной социологической классификации относится к «ценностям выживания». К концу 2018 года у россиян возросло критическое отношение к сложившейся тогда внешней политике. Они начали предъявлять запрос на миролюбие, бесконфликтность в отношениях со всеми странами – и западными, и незападными. Вопросы самоутверждения России как великой державы стали отходить на второй план.
Чтобы понять, действительно ли речь идет о фундаментальных изменениях, в 2019 году мы провели репрезентативные исследования, посвященные моральным ценностям общества и восприятию им разных типов неравенства. Их результаты однозначно указывают: растет популярность идей, связанных с понятием правового государства. Появляется своего рода новая разделительная линия, даже раскол между обществом и властью. Ведь во всем, что касается прав и свобод, существующая система явно не соответствует ожиданиям россиян. Это усиливает запрос на изменения. Именно в состоянии растущего ценностного разрыва между населением и властью мы подошли к пандемии коронавируса. И она породила новую динамику.
Мы замечаем явное повышение агрессивности в отношении властей. Ничего подобного не наблюдалось даже в 2018 году, после принятия закона о повышении пенсионного возраста. Тогда, в целом, люди относились к власти достаточно спокойно и терпимо. А сейчас относятся эмоционально, даже резко. Мы впервые заметили эту агрессию год назад, в начале 2019 года. Сейчас она заметно выросла. Еще одна особенность состоит в том, что ожидания, которые возлагают на власти, во время карантина резко изменились. Чем дальше, тем меньше людей полагает, что федеральные власти способны успешно решить проблемы, связанные с эпидемией. Доля таких людей в наших майских количественных опросах оказалась очень низкой. Возникло ощущение некой отстраненности, отчужденности от власти. Если, допустим, год назад или в 2018 году недовольство людей проявлялось в том, что они от государства чего-то требовали, например, в истории с повышением пенсионного возраста, то сейчас они, в общем-то, ничего не требуют. В условиях карантина они потеряли надежду на то, что можно добиться улучшений.
Мы замечаем явное повышение агрессивности в отношении властей - сильнее чем из-за пенсионного возраста
С количественной точки зрения всё это очень хорошо подтверждается трендами одобрения федеральных властей. По данным «Левада-центра», доля респондентов, одобряющих деятельность Путина на посту президента, в апреле-мае опустилась до 59%. Последний раз такой низкий уровень одобрения был когда Путин еще был премьером, до его первого избрания весной 2000 года. У «Левады» есть и другой индекс, когда респондентам предлагают самим назвать 5-6 политиков, которым они доверяют. И там доля людей, назвавших Путина, снизилась больше чем в два раза по сравнению с ноябрем 2017 года – с 59% до 25%.
Массив качественных исследований, которые, к сожалению, в условиях карантина мы можем проводить не в формате фокус-групп, а только в виде глубинных телефонных интервью, показывает довольно широкую картину мнений: от крайне негативных и эмоциональных (вплоть до того, что люди вообще не хотят обсуждать эту тему), до умеренной поддержки. Уже в конце марта мы искали именно респондентов из числа сторонников власти. В небольших российских городах, если социологи представлялись представителями государственной исследовательской организации, люди часто вообще отказывались с ними разговаривать. А если назывались независимой группой социологов, которая изучает общественное мнение, тогда, в общем, удавалось набрать респондентов. Но порой отвечали им совсем в резкой форме: люди буквально матом ругались на интервьюера и бросали трубку. Количество резких высказываний было высоким уже в 2019 году, а сейчас оно просто зашкаливает. Кстати, на необычайно большое число крайне эмоциональных и нелицеприятных отзывов респондентов о действиях властей обратили внимание и эксперты Высшей школы экономики, проводившие большое репрезентативное обследование рынка труда 18-19 мая.
Жители небольших городов вообще отказываются отвечать «государственным» социологам
Несмотря на то, что сейчас с началом кризиса настроения стали намного более негативными, поведение людей все равно направлено в основном на решение вопросов, связанных с эпидемией и теми ограничениями, которые при этом возникают. Единственное отличие от населения развитых стран, заметное и по нашим опросам, и по замерам ВШЭ, - россияне, склонны гораздо чаще нарушать установленные властями ограничения. Доля людей, их соблюдающих, в России на 25-50% ниже, чем в развитых странах.
Представления об идеальном государстве у россиян, по крайней мере, пока, очень размыты и малоконкретны. В последнее время люди стали проявлять очень большой интерес к вопросу о представленности населения в политике, о том, чтобы в выработке политических решений могли участвовать те, кто действительно представляет интересы разных социальных слоев. Одновременно наши респонденты крайне негативно относятся к системе политического единовластия, когда один человек принимает все решения. Вертикаль власти потеряла для них привлекательность еще в мае 2018 года. К нашему удивлению, уже тогда 95% респондентов в фокус-группах говорили, что усиление власти одного лица в стране не способно решить ее проблемы. В 2019 году впервые (также в фокус-группах) люди стали обсуждать и сравнивать преимущества и недостатки президентской и парламентской системы. Тогда мнения разделились примерно 50/50. Но сейчас на скепсис в отношении единоличной формы правления все больше накладывается осознание необходимости более полного прямого представительства интересов граждан.
При этом отношение к любым оппозиционным политикам очень плохое. В начале этого года в фокус-группах до эпидемии мы наблюдали признаки некоего улучшения отношения к оппозиционным политикам. Кстати, это было в первый раз за последние три года наблюдений. Но сейчас, в апреле-мае мотивация снова упала, в том числе и по отношению к Навальному. Его не называет практически никто. А если упоминают, то многие, например, говорят, что он слишком агрессивен и не имеет конструктивной программы. В его содержательные предложения не очень верят, считают, что его амплуа – это только борьба с коррупцией. Моя коллега Анастасия Никольская обратила внимание, что в последнее время в интервью среди оппозиционных фигур, которые могли бы вызывать доверие, люди чаще всего называют Сергея Гуриева. Он, в общем-то, уже почти десять лет не живет в России и никогда не претендовал на какую-либо политическую роль. Это - свидетельство дефицита доверия к политикам или тем, кто воспринимаются людьми, как таковые.
Среди оппозиционных фигур, которые могли бы вызывать доверие, люди чаще всего называют Сергея Гуриева
Год назад мы пытались исследовать этот вопрос подробнее. Поскольку обсуждать политиков при таком низком доверии было бесполезно, мы предложили людям назвать персонажей любимых фильмов, которых они могли бы представить себе в качестве руководителей страны. И вот что интересно: в конце 1990-х первые места занимали, условно говоря, «силовики» – маршал Жуков в исполнении Михаила Ульянова, Глеб Жеглов из сериала «Место встречи изменить нельзя». А сейчас в Москве на первое место вышел профессор Преображенский - интеллектуал с независимым отношением к политической системе и к властям. А в целом по стране лидером оказалась Екатерина Тихомирова из фильма «Москва слезам не верит», то есть девушка из провинции, которая несмотря на все трудности смогла стать руководителем крупной столичной фабрики в советское время, человек, который сделал себя сам, менеджер, бизнесвумен.
Причем когда в конце 2018 года мы просили людей назвать характеристики такого потенциального лидера, то называли, как правило, характеристики типичные для лидера, действующего в условиях конкурентной демократии: «советуется с народом», «знает проблемы людей», прозрачен, открыт, подотчетен, работает по правилам, демократичен и уважает права и свободы.
Но при этом нужно понимать, что массовое сознание крайне противоречиво. В начале 2019 года мы тестировали отношение к реальным историческим лидерам страны. И тут первое место разделили Ленин и Сталин. И в те же месяцы опросы «Левада-центра» показали пик позитивного отношения к Сталину. Очень многие несовместимые стереотипы в массовом сознании вполне уживаются. Оно явно продолжает находиться в переходном состоянии и еще долго останется довольно волатильным. В таких условиях и партийное представительство работать не будет – люди просто не доверяют политическим партиям, их лидерам, не рассматривают их как адекватных представителей своих интересов. И поэтому все разговоры о том, что должна быть система, в которой интересы разных слоев адекватно представлены и в которой эти интересы могут влиять на принятие решений, повисают в воздухе. Люди хотят быть представленными, но не готовы делегировать кому бы то ни было право принимать решения. Кто по-прежнему сохраняет очень высокий уровень доверия и даже увеличил его во время эпидемии, так это местные гражданские активисты – те, кто занимается малыми делами по месту своего жительства. Но в этой роли люди политиков не видят.
При этом резко возрос запрос на политическую проблематику, интересоваться политикой стало гораздо больше людей, чем до эпидемии, и, по сути дела, люди начинают осознавать, что без политических решений с нынешними проблемами не совладать. Соответственно, и политические свободы тоже стали очень высоко оцениваться гражданами. Запрос на соблюдение демократических процедур, свободу мнения, демонстраций, СМИ мы впервые зафиксировали еще в 2019 году, но сейчас он стал еще заметнее. Карантин в значительной мере стал причиной быстрой политизации общества. Для многих он стал временем размышлений, поиска информации и анализа. Но в условиях изоляции, когда любая политическая активность ограничена, строго говоря, не имеет значения, агрессивно люди настроены или нет. Агрессия будет выкипать на кухнях и в квартирах. А вот что будет осенью, если власти не введут повторные карантинные меры – вопрос открытый. Я не исключаю, что россияне бросятся в сентябре решать прежде всего первоочередные экономические проблемы. И тогда, как и во всех предыдущих кризисах, политические вопросы отойдут на какое-то время на второй план.
Однако накопившаяся напряженность может выплеснуться и на парламентских выборах следующей осенью. Да и до начала президентской кампании тоже уже времени не так много. Два-три года – в России нормальный лаг для ухудшения политических настроений после очередного экономического кризиса. Так что для властей сегодняшняя смена настроений очень неприятна. Она не позволяет планировать электоральные циклы эффективно. Вспышки протестов могут возникнуть в любой момент, как накануне выборов в Московскую городскую думу прошлым летом. И хотя вариантов развития событий много, в одном можно быть уверенным твердо: настроение общества сильно изменилось, и оно вряд ли в ближайшее время вернется к твердой поддержке властей.