После встречи Владимира Путина со своим Советом по правам человека, на которой он назвал «полной чушью» причисление религиозных общин к деструктивным организациям, репрессии против свидетелей Иеговы вовсе не были прекращены. 6 февраля датский гражданин, строитель Деннис Кристенсен был осужден в Орле на 6 лет лишения свободы за «организацию деятельности запрещенной экстремистской организации» — местной общины свидетелей Иеговы. Это первый такой срок с момента распада СССР, тем более для иностранного гражданина.
Верховный комиссар ООН по правам человека Мишель Бачелет заявила, что приговор Кристенсену «фактически криминализует право исповедовать религию или придерживаться какой-либо веры» и противоречит обязательствам России в области прав человека. Но уже 7 февраля в Ханты-Мансийском округе и в Мордовии по новым делам прошли обыски и задержания семи человек.
Как и почему преследуют свидетелей Иеговы в России — разбирался Александр Верховский.
В деле Денниса Кристенсена говорится, что он открывал калитку, когда собирались верующие
Во-первых, казалось бы, все происходит более или менее по букве закона, с поправкой на процессуальный хаос. Орловская организация свидетелей Иеговы была запрещена судом еще до общего запрета конфессии Верховным судом в 2017 году. Кристенсен как активный член общины, несомненно, что-то «организовывал». Как говорится в деле — открывал калитку, когда собирались верующие. Сейчас статья 282.2 УК для тех, кто нарушает запрет на деятельность экстремистской организации, действительно грозит организатору минимум шестью годами лишения свободы (хотя можно ограничиться и штрафом и условным сроком). Такие сроки недавно получали и некоторые «организаторы»-мусульмане — сторонники Саида Нурси или из «Таблиги джамаат», тоже запрещенные и тоже мирные, как и свидетели Иеговы.
Во-вторых, это только после распада СССР свидетель Иеговы, если решение устоит в апелляции, впервые отправится в лагерь за веру. А в советские времена они сидели массово, многие нынешние старейшины — дети советских политзеков, так что гонения на них все еще воспринимаются как своеобразная разновидность традиции. В этом смысле (как и во многих других) сталинский СССР не особо отличался от гитлеровской Германии. И, как нарочно, решение о тотальном запрете свидетелей Иеговы Верховный суд принимал в день рождения Гитлера.
На часто задаваемый вопрос, как же так получилось, нельзя дать исчерпывающий ответ — может быть, потом историки докопаются. Но несколько частичных ответов дать можно .
Чужой — значит опасный
Первый ответ лежит в плоскости «сектоборчества». Как и многие непривычные для большинства религиозные течения, свидетели Иеговы непопулярны. Это связано и со страхом перед всем непривычным, и с замкнутостью любого непопулярного течения. С советского времени страх снизился, но не исчез и воплощается в расхожих мифах.
В случае свидетелей Иеговы самый знаменитый миф — что они готовы позволить умереть человеку, в том числе и ребенку, лишь бы не разрешить переливание крови. Действительно, их вероучение не позволяет переливание цельной крови, но оно разрешает использование ее элементов или плазмы, чего в подавляющем большинстве случаев достаточно. Никакой системной проблемы в наше время нет, хотя остаются риски. Но мы склонны обращать внимание на «идейно чуждые» риски, в то время, как свои риски воспринимаем менее болезненно: вспомним религиозно нейтральные баталии сторонников и противников прививок.
На образ течения влияет и иностранное происхождение. Мировой центр свидетелей Иеговы находится в Нью-Йорке (хотя знаменитая Сторожевая башня у Бруклинского моста уже продана, но образ ее остался). В посткрымское время, разумеется, боязнь всего иностранного обострена — спасибо телевизионным пропагандистам.
Ну и, конечно, популярности в народе не добавляет метод миссионерства от двери к двери: люди на вашем пороге, предлагающие «поговорить о Библии», всегда как-то не вовремя, и это даже вошло в анекдоты.
Машина антиэкстремизма
Второй подход к пониманию ситуации — юридический. Попытки указать на вредоносность учения свидетелей Иеговы и его отличие от православия как «нормативного христианства» предпринимались еще с 90-х годов, но это все меньше действовало даже на чиновников. И тогда был включен мощный механизм антиэкстремистского законодательства.
Этот механизм позволяет запретить как зарегистрированную, так и неформальную организацию, если хорошо поискать и найти в ее деятельности хотя бы один экстремистский элемент. В законе есть длинный перечень таких элементов — от убийств по мотиву ненависти и организации мятежа до рисования запрещенных символов на заборе. Среди экстремистских действий упоминаются и «утверждение превосходства» или «неполноценности» людей в зависимости от их отношения к религии.
Что такое утверждение превосходства одних людей над другими — может быть, речь идет о приоритетном попадании в рай?
Здесь закон просто повторил формулировку из Конституции, вместо того чтобы ее раскрыть и пояснить. Так что же это значит? Одни правоведы считают, что тут имеется в виду пропаганда дискриминации по религиозным основаниям, другие — что подразумевается утверждение любого превосходства одних людей над другими в зависимости от религии. Что это за превосходство — может быть, речь идет о приоритетном попадании в рай? Разъяснений нет.
Применительно к статье 282 УК о возбуждении ненависти Верховный суд еще в 2011 году пояснял, что критика вероучений, религиозных объединений или их руководства — это еще не возбуждение ненависти (что, правда, не всегда учитывалось на практике). Но тогда речь шла о другом законе и другом термине, хотя и родственном. В итоге очень часто утверждения, что своя религия лучше чужой, рассматривались как экстремистские, хотя такое мнение присуще любому религиозному учению.
Силовики подбрасывали запрещенные брошюрки, если не рассчитывали найти их при обыске
Так в разных частях страны начали запрещать брошюры, проповеди и статьи свидетелей Иеговы, что увенчалось запретом их русского перевода Библии в 2017 году. Поскольку эти тексты использовались в деятельности местных организаций — а для того они и издавались и распространялись, — эти действия квалифицировались далее как экстремистские, что становилось основанием для заявлений прокуроров в суды с требованием запрета местных организаций свидетелей. Первая была запрещена еще в 2009 году в Таганроге одновременно с запретом сразу 34 текстов. Потом запреты текстов предшествовали запрету организаций. И кстати, это получалось не всегда, хотя силовики порой прямо подбрасывали запрещенные брошюрки, если не рассчитывали найти их при обыске. А в итоге к заседанию Верховного суда 20 апреля 2017 года запрещено было уже восемь местных организаций.
Собственно, на том единственном основании, что Управленческий центр свидетелей Иеговы якобы позволил распространиться «экстремизму» среди местных организаций, его запретили и ликвидировали. А вместе с ним и 395 остававшихся легальными местных организаций — как его «структурных подразделений».
В России любое продолжение деятельности запрещенной организации — уголовное преступление, в чем бы это ни выражалось, и эта криминализация никакими разъяснениями не ограничена. В случае свидетелей Иеговы деятельность — это молитвенные собрания, обязательные с вероучительной точки зрения. Право исповедовать свою веру, в том числе совместно с другими, вроде бы гарантировано Конституцией, а веру никто не запрещал. Но ведь это как посмотреть: силовики считают, что верить-то можно, а собираться — это уже деятельность запрещенной организации. Первое такое дело было в Таганроге, потом были и еще. Но надо признать, никого не сажали на реальные сроки, да и в СИЗО арестованные задерживались сравнительно ненадолго.
Количество уголовных дел ограничено не числом потенциальных обвиняемых, а только волей правоохранительных органов
Конечно, тотальный запрет 2017 года должен был повлечь за собой больше таких уголовных дел. И они начались, причем почти ровно через год после решения Верховного суда, в разных концах России, но за вычетом — пока? — Москвы и Петербурга. С тех пор и до сего дня накопилось уже больше сотни обвиняемых, многие из них арестовывались на разные сроки (Кристенсен и тут «рекордсмен»: провел в СИЗО уже более полутора лет), и на сегодняшний день в СИЗО сидит 24 человека, некоторые — с прошлого июня. В сущности количество таких уголовных дел регулируется скорее не числом потенциальных обвиняемых — их приблизительно сто тысяч, — а только волей правоохранительных органов.
В поисках бенефициара
Третий подход — попытаться понять, кому это надо. Первый подозреваемый для многих — Московская патриархия. Да, конечно, свидетели Иеговы, как и другие протестанты (оставим за скобками спор, надо ли относить эту конфессию к протестантам), — конкуренты за паству и потому не могут нравиться руководству РПЦ. Но решить, что у патриархии достаточно сил, чтобы продвинуть такую массовую кампанию, значит сильно преувеличить статус патриархии во властной иерархии. Если функционеры РПЦ и поддерживали кампанию закулисно (а публично они держались в стороне), то это могло быть лишь второстепенным фактором.
Формальный же инициатор масштабной кампании гонений — генеральный прокурор. Именно с его циркуляра во всех регионах в начале 2009 года началась волна инспекций в организациях свидетелей Иеговы. Органы прокуратуры также выступали заявителями по всем делам о запрете текстов и организаций. Исключение было сделано только на последнем этапе: в Верховный суд послали — другого слова не подберешь — Минюст. Почему Генпрокуратура все это делает, она никогда толком не объясняла.
Генеральный прокурор — это вам не патриарх. Он, конечно, мог устроить всероссийскую травлю религиозной организации, почему-то выбранной в качестве жертвы. Но когда дело дошло до тотального запрета, мог ли он принять такое решение единолично? Вряд ли. К тому же, решение Верховного суда открывало тупиковую перспективу: свидетели Иеговы славятся своим упорством, их не смогли сломить ни Гитлер, ни Сталин, так что трудно было надеяться, что они вдруг сменят веру и исчезнут. Режим не может себе позволить посадить сто тысяч человек. Нет шансов и на поголовную эмиграцию: пока что уехало около пяти тысяч верующих. В европейских странах получить убежище непросто. Так что свидетели Иеговы останутся в России, и борьба с ними обещает быть бесконечной. Можно ли было решиться загнать власть в такую ловушку единолично? Вряд ли.
Есть и еще один фактор: по закону дела экстремистских организаций оперативно сопровождают центры «Э». ФСБ тоже все чаще вмешивается, и не только, как когда-то, в случае появления в деле взрывчатки и оружия. Но именно в преследованиях свидетелей Иеговы ФСБ усердствовала всегда, хотя искать оружие у этих пацифистов бесполезно. Во всяком случае ФСБ является как минимум равноправным игроком в этой истории.
В итоге принципиальные решения принимались, скажем так, коллективно. Может быть, в рамках Совета безопасности, может быть, как-то еще. Зачем же этому — неясному по составу — коллективу устраивать все это и идти в описанный выше тупик? Трудно сказать, но можно не сомневаться, что тут какие-то личные предрассудки смешались с превратно понятыми государственными интересами.
«Это полная чушь», но что дальше?
Большой оптимизм у некоторых вызвали слова Путина на последней его встрече с Советом по правам человека. Дословно: «… это совсем не значит, что мы представителей религиозных сообществ должны зачислять в какие-то там деструктивные, даже не то что в террористические организации. Конечно, это чушь полная, надо внимательно с этим разобраться». Как свидетель разговора (к сожалению, сам я выступить не смог) могу сказать, что реплики и не воспринимались как обещание исправить ситуацию. Скорее это звучало как «не в теме пока, но надо разобраться». Судя по опыту, за таким ответом Путина могут последовать реальные перемены (например недавнее смягчение статьи 282 УК), но может и не последовать ничего.
Было бы опрометчиво сейчас утверждать, какой из вариантов реализуется: ведь решения наверху в таких случаях не принимаются быстро. Но пока не изменилось ничего: со дня заседания Совета открыто еще шесть уголовных дел, по ним арестовано четыре человека. Ну а теперь еще и жесткий приговор Кристенсену. И в тот же день — еще два дела, в ХМАО и в Мордовии.
Смотреть на приговор в Орле как на «бунт силовиков против Путина» было бы безответственной спекуляцией. Остается предположить, что силовики не восприняли слова президента как прямое руководство к действию. А пока нет прямого указания, действовать надо по заведенному, давно сложившемуся порядку. Разница лишь в том, что по одним делам дано указание «загребать» пошире, по другим — поуже, а по третьим (и их большинство) — вообще никак.
Кампания против свидетелей Иеговы не может быть свернута без веских аргументов для тех, кто принимал решение ее начать. Но что может на них повлиять? Может быть, неотвратимая и довольно близкая (ряд дел о свободе совести получил приоритет) перспектива проигрыша в ЕСПЧ? Или более резкая международная реакция (верховный комиссар ООН по правам человека Мишель Бачелет уже указала на нарушение Россией своих обязательств)? А может быть, поддержка преследуемых за веру со стороны российского гражданского общества? Кто знает…
Александр Верховский — директор Информационно-аналитического центра «Сова», член Совета по правам человека