Лидер КПРФ Геннадий Зюганов написал письмо лидеру всех здоровых сил Земли Владимиру Путину с предложением вернуть на Лубянскую площадь памятник Феликсу Дзержинскому. Напомнил аккуратно, что именно Дзержинский – отец-основатель системы органов «ВЧК – ОГПУ - КГБ – ФСБ, до сих пор являющейся одним из важнейших элементов российской государственности», а заодно и о том, что Феликс Эдмундович был крепким хозяйственником и лучшим другом беспризорников.
Идея старая. Красный визионер Александр Проханов, с которым во время второй чеченской войны случился первый приступ любви к Путину, тогда – короткий, описал в конце девяностых свое видение: по спящей ночной Москве мчит к парку «Музеон» черная «Волга», потом пассажир, чьего лица не разобрать, идет к Феликсу и укрывает лежащего на земле бронзового чекиста шинелью, чтобы не мерз. Тогда над Прохановым посмеялись, а зря – писатель, как позже выяснилось, настрой будущих хозяев страны угадал вполне. В 2002-м вернуть на Лубянку памятник зачем-то захотел мэр Москвы Юрий Лужков. Посмеялись и над Лужковым. Архитектор Вячеслав Глазычев, чтобы мэра побольнее пнуть, даже предложил детально проработанный проект: вырыть на площади яму, в яму поставить истукана, а сверху прикрыть стеклянным колпаком и клумбой. Желающим предлагалось, спускаясь по винтовым лестницам, любоваться на творение скульптора Вучетича, а Феликс оказался бы там, где ему самое место – хоть и на Лубянке, но поближе к аду.
Но шутки в прошлом, по мере закрепления чекистов у власти с загробной жизнью у Феликса дела постепенно налаживались. В 2007 году памятник с земли подняли и установили на постамент. А осенью этого года, например, мемориальная доска в память о Дзержинском появилась на бывшем здании КГБ Магадана. С одной стороны, вроде бы довольно нелепое решение: к организации колымских лагерей и основанию лагерной столицы отец ВЧК отношения не имел – просто не дожил. С другой – все логично: чью ж еще память, как не память создателя советской репрессивной системы чтить там, где эта система сожрала многих и многих? Адрес, кстати, вполне: улица Дзержинского, дом 1. И вот теперь снова заходит речь о возвращении железного Феликса на Лубянку.
Коммунисты удачно выбрали момент, чтобы зайти с козырей. Еще в 2015-м партия добилась от Мосгордумы разрешения на сбор подписей за проведение городского референдума по вопросу восстановления памятника. По их собственным утверждениям, собрали тогда около 150 тысяч подписей, а это даже больше, чем по закону требуется, но инициировать референдум не стали, отложили до лучших времен. Теперь, похоже, они и пришли, лучшие времена. Хотя, если верить «Левада-Центру», и на момент сбора подписей больше половины москвичей и почти половина россиян идею возвращения Феликса на Лубянку одобряли.
Понятно, что для КПРФ все красные палачи – святые. Остатки влияния партия давно растеряла, в парламенте кажется соринкой, прилипшей к обширному заду «Единой России», никакого настоящего, тем более будущего у нее нет, в активе – одно только «славное советское прошлое». Которым еще и воспользоваться толком не удается: власть, играющая с идеологией вечной империи, при первой же необходимости легко конфискует у номинальной левой оппозиции возможность спекулировать советскими достижениями. Но с Феликсом ход получился точным, почти беспроигрышным.
Тут можно было бы порассуждать о предвыборном контексте зюгановского письма: все-таки это один кандидат, уже заявивший об участии в президентских выборах, пишет другому, пока об участии в выборах не заявившему, навязывает дискуссию, начинает кампанию. Но поскольку все, включая Зюганова, знают, что выборы выиграет как раз кандидат, который пока об участии в них не заявил, предвыборный контекст – тема второстепенная и скучная. Важнее – спор о ценностях, который стоит за идеей вернуть на Лубянку памятник.
Для корпорации нынешних хозяев России во главе с Путиным главный государственный праздник – не День России и не День народного единства, это вещи формальные. Настоящий, свой, теплый, правильный, почти семейный праздник – даже не выходной. Это День работника органов безопасности. Отмечается 20 декабря, когда Совет народных комиссаров издал декрет об основании ВЧК. Грядет столетний юбилей, между прочим. И в каждом кабинете – портрет Феликса, но при этом там, где отец-основатель должен стоять, любуясь на успехи наследников, до сих пор, вопреки всем успехам, неприятная залысина.
Очень важно, что разговор ведется не о личных заслугах первого палача Страны Советов. Спор не о человеке - спор о памятнике. Феликс в «Музеоне» - тоже ведь памятник. Памятник одному летнему дню, 22 августа 1991 года. Тысячи людей пришли тогда на Лубянку. Феликса сначала хотели просто повалить – энергии толпы, наверное, хватило бы, чтобы с символом всесилия КГБ расправиться. Но кто-то сообразил, что рухнув, статуя может повредить метро, и Моссовету пришлось в спешке принимать решение о демонтаже памятника. Эти кадры – Дзержинский с петлей на шее, висящий над Лубянской площадью, - знак настоящего начала (короткого, как мы теперь знаем) периода русской свободы. Лубянка тогда, говорят очевидцы, пахла страхом. Ни одно окно не светилось в здании КГБ, но за каждым окном были бывшие хозяева. Бывшие хозяева боялись.
Конечно, они помнят свой страх. И конечно, они не простили свой страх людям, которые с чего-то возомнили, будто могут быть свободными. И конечно, поставить на Лубянке Феликса – все равно, что поставить точку в споре, и без того почти уже затихшем, остатков общества с корпорацией охранников. Изжить свой страх, и вернуть страх тем, кто бояться должен просто потому, что здесь родился и здесь живет.
Но тут у современной российской власти имеется одна проблема, которую непросто разрешить. Власть наследников Дзержинского (и нам еще долго думать, как же так вышло) тоже ведь растет из того самого дня, когда наследникам Дзержинского внутри самого страшного здания Союза было по-настоящему страшно. Они, конечно, отняли у коммунистов право хвастаться «советскими достижениями», но сами при этом жертвовали большие деньги на возведение Храма новомучеников в Сретенском монастыре. Их вождь открывал Стену скорби в Москве. А ведь террор, масштабная, многолетняя и планомерная работа по истреблению собственного народа, начатая как раз Дзержинским, - ну, если всерьез рассуждать, - едва ли не первый пункт в списке этих самых советских достижений.
Коммунисты просто формулируют запрос, порожденный государственной пропагандой, прямо вытекающий из официального образа истории, где имперские победы и одоления идут сплошной чередой – от Гостомысла до Путина, с неприятным перерывом на «лихие девяностые». В такой картине мира нет места жертвам государства, зато там есть «иуда Солженицын» и «дворец алкоголика-людоеда за девять миллиардов», в просторечии именуемый Ельцин-центром (это все яркие образы из твиттера КПРФ). А где нет места жертвам, там вполне логичным выглядит памятник палачу. Крепкому хозяйственнику и другу беспризорников.
Но выросшей из лихих девяностых полусоветской власти, порожденной антисоветской революцией, на самом деле нечего на такой запрос отвечать. Оппозиционеру Геннадию Зюганову и в страшном сне, конечно, не приснится сегодня реальное покушение на власть, он просто бряцает ржавыми значками из комсомольской коллекции. Но вопреки собственным желаниям, делает большое и важное дело, ставит вопросы, не имеющие ответа, зато наглядно демонстрирующие серьезность государственной шизофрении. Такие уколы кажутся мелкими и второстепенными, но раны, которые они оставляют, могут оказаться куда более серьезными, чем последствия любых западных санкций. Советский режим, казавшийся вечным, сломался под тяжестью собственного вранья. Путинский режим сегодня тоже кажется вечным. Но у русской свободы всегда есть шанс, а иногда появляются странные союзники.
Да, напоследок почему-то кажется важным сказать, что День работника органов безопасности – тоже не советское и даже не путинское изобретение. Он учрежден указом Бориса Ельцина в 1995 году.