16 апреля в Турции состоялся референдум о расширении президентских полномочий, в результате голосования Турция превратилась из парламентской в президентскую республику. За пакет конституционных поправок по официальным данным высказались более 51% граждан страны, против - около 49%. Результаты референдума в Стамбуле и других крупных городах встретили массовыми протестами, митингующие не доверяют официальным итогам и опасаются нового укрепления диктатуры. Уже много лет живущая в Стамбуле журналист Лиза Биргер считает, что оплакивать демократию поздно (от нее в Турции давно уже ничего не осталось), но и в Иран Турция тоже не превратится, противники Эрдогана сдаваться пока не намерены.
Одна из вещей, которые важно понимать про турецкий референдум — это что идеи изменения Конституции и перехода с парламентской демократии на президентскую родились не вчера и изначально не связаны ни с неудавшейся попыткой военного переворота, ни с протестами в парке Гези. С этой идеей Эрдоган пришел к власти в 2003-м, первые разговоры о возможной реформе начались в 2005-м. То есть еще тогда, когда экономика Турции росла, процветали оппозиционные газеты и гюленистские школы, а Запад млел от идеи умеренного исламизма, воплощением которой стал Эрдоган.
Но пока кокетство с Западом продолжалось и еще велись разговоры о возможном вступлении в ЕС, конституционная реформа была невозможна. Во всяком случае в том виде, в котором она оказалась предложена в итоге, когда президент по сути становится единственной исполнительной властью в стране: он назначает министров и визирей, то есть вице-президентов, он объявляет чрезвычайное положение и представляет бюджет, он волен распускать парламент, в то время, как парламент почти не может избавиться от президента — в этом случае назначаются новые выборы, на которых снова может выдвигаться президент, автоматически получающий право на новый мандат. Такую политическую форму правления трудно назвать демократией — скорее, ее стоило бы назвать «султанатом».
Более ста тысяч человек сидят в тюрьме по подозрению причастности к гюленистам, более полумиллиона потеряли работу.
Оплакивать, вслед за западными СМИ демократию, умершую 16 апреля 2017 года, было бы довольно странно: трудно не замечать, что от демократии в стране остался только хладный труп. Более ста тысяч человек сидят в тюрьме по подозрению причастности к гюленистам, более полумиллиона потеряли работу. Оппозиционная пресса практически уничтожена, режим чрезвычайного положения, в очередной раз продленный на 3 месяца, позволяет арестовывать людей без суда и следствия, а лишиться работы в современной Турции можно за любую провинность — так, месяц назад, очередная сотня университетских преподавателей была уволена за то, что подписывала открытые письма против бомбежек курдских районов.
Без всяких реформ правительства все это время Эрдоган делает, что хочет, ни на кого особо не оглядываясь и расправляясь с теми, кто ему мешает. Выросла новая прокурдская «Народная демократическая партия» и стала ставить палки в колеса — объявим ее террористической и всех арестуем. Премьер-министр Ахмет Давутоглу не хочет президентской реформы? Снимем премьер-министра Давутоглу и вместо него назначим в премьер-министры верного министра транспорта Йылдырыма. За последние несколько лет в стране стремительно исчезают остатки институтов, которых еще можно было считать демократическими. Спасибо перевороту, удалось потрепать и независимые суды, арестовав особо строптивых судей как гюленистов. Может, тут и была демократия, но мало кому хватит фантазии найти что-то демократическое в современной Турции сегодня. Значит, все, конец? Нет, пожалуй, только начало.
Для очень многих жителей Турции, конечно, референдум был не о политических изменениях. Вряд ли можно было себе представить, что от твердого «нет» Эрдоган, как в волшебной сказке, пшикнет и растает как дым. Тем не менее, Турция уже говорила Эрдогану «нет». Когда выходила на протесты в парке Гези. Когда правящая Партия Справедливости и Развития не получила большинства голосов в парламенте и пришлось провоцировать перевыборы. Когда премьер-министр Давутоглу отказался проводить поправки через парламент. Когда похожий на откормленного доброго Клуни Абдулла Гюль, второй человек в ПСР и президент Турции с 2007 по 2014 года выступил против конституционных реформ, став в итоге одним из наиболее влиятельных оппозиционеров в стране. Да, на референдуме страна сказала «да» — пусть даже перевесом в полтора миллиона голосов, притом, что не менее двух миллионов можно оспорить. Мы все понимаем, что Эрдоган все равно добился бы своего, не мытьем так катанием. Но 49% «против», включая жителей всех крупных городов — не тот электорат, что можно переодеть в хиджабы.
Главным хештегом в турецких соцсетях стало в последние дни #нетнекончилосьэтотольконачало. И это, судя по всему, все, действительно только начинается. Заполучив свою абсолютную власть, Эрдоган стал главным «крайним» в стране. Именно ему теперь надо будет восстанавливать порушенную экономику, загубленный туризм и испорченные во имя политических очков отношения практически со всеми бывшими союзниками, от ЕС до России. Народ ждет от него экономического чуда, как в нулевые, но один и тот же фокус никак не повторить дважды. Но победа дорогого стоило: сам референдум и кампания вокруг него сплотила уставшую Турцию, вновь направив вектор ее возмущения на саму власть, а не условных, полувоображаемых «гюленистов», а давно всем надоевшего лидера Республиканской партии Кемаля Кылычдароглу сделала героем — боролся он правда храбро — и главным оппозиционером страны. И даже когда сегодняшние марши протеста поутихнут, возмущение останется. Не стоит забывать также, что возмущаются в основном молодые люди, которые как раз в Турции подрастают как грибы, а верный Эрдогану электорат стареет. Это нам как раз знакомо — оппозиция, выросшая из движения «за честные выборы». С той лишь разницей, что их 49% если не все 51%.