Новости
Фото: TUT.BY
Издание «Вот Так» опубликовало рассказ одной из освобожденных сегодня белорусских политзаключенных — экс-доцента Минского государственного лингвистического университета Натальи Дулиной, которую приговорили к 3,5 годам колонии за участие в протестах 2020 года и интервью.
Дулина рассказала, как проходил их вывоз из колонии. По ее словам, утром 20 июня оперативник приказал Наталье Дулиной собрать вещи и отнести их к контрольно-пропускному пункту. Такое же распоряжение получила еще одна политзаключенная из другого отряда — Галина Краснянская, одна из основательниц белорусской диаспоры в Швеции, осужденная на пять лет за переводы в поддержку белорусских добровольческих подразделений, воюющих на стороне Украины.
Женщинам сказали переодеться из тюремной формы в гражданскую одежду и вывели к микроавтобусу, где их уже ждали несколько человек в балаклавах и с собакой. Их вещи загрузили в багажник, на запястья надели наручники, а на лицо — медицинскую маску, велев не сдвигать ее, чтобы она закрывала глаза.
Провожали заключенных лично начальник и заместитель начальника колонии. Перед отъездом замначальника вновь предложил Дулиной признать вину. Та отказалась, на что он сказал: «Значит, на расстрел». «Это шутки такие оперативников», — пояснила Наталья. Она призналась, что дорога далась тяжело:
«Куда нас везли и сколько времени — мы не знаем. Всякие мысли в голове в это время».
Затем Наталью Дулину и Галину Краснянскую доставили к неизвестному зданию и, не снимая наручников и масок, провели вниз по лестнице. Галина узнала в этом месте изолятор КГБ, где ее уже содержали ранее. После обыска и личного досмотра женщин развели по разным камерам, не объяснив, зачем их туда привезли.
На следующий день обеим вновь приказали собрать вещи. Наталья заметила, что те же указания отдавались заключенным из соседних камер. Всех по одному выводили, надевали на голову балаклавы без прорезей — фактически темные мешки — и сажали в микроавтобус. По пути наручники сняли, но балаклавы оставили. Что она и другие политзаключенные освобождены, Наталья узнала только от представителей США. До этого момента с ними никто не делился ни планами, ни объяснениями.
Сейчас Наталья переживает, сможет ли она вернуться в Беларусь — там осталась ее пожилая мама. Дулиной оставалось отбывать всего полгода срока.
«Это напоминало похищение. Не знаю, то ли это такая эксцентричность этого органа из трех букв, то ли просто способ развлечься. Но ощущение было крайне неприятным. (...) Я, честно говоря, очень не хотела уезжать из Беларуси. Мне оставалось полгода, я в декабре должна выходить. И я бы, конечно, была рада, если бы взяли кого-то другого. Но, к сожалению, мне не дали возможности как-то самой решать, понимаете?»
Такую же историю рассказал «Зеркалу» журналист «Радио Свобода» Игорь Корней, он один из освобожденных сегодня политзаключенных.
«Меня вызвали просто „на шмон“, то есть на обыск. Все мои вещи перетрясли очень основательно, составили подробное описание. Потом отвели в отстойник, и там я находился до 16:00. Потом был еще один обыск. В ШИЗО я не был уже несколько месяцев, поэтому и решил, что после обыска отправлюсь туда. Проводить время там — обычная практика для политических заключенных. Ничто не указывало, что может произойти мое освобождение. Я ведь не знал, что идут какие-то переговоры».
Около 17:00 за Игорем опять пришли сотрудники колонии. В руках одного из них мужчина заметил папку со своим личным делом. Потому решил, что его переводят в другую колонию. Заключенного вывели на улицу. Там его ждал гражданский автомобиль и несколько человек в штатской одежде.
«Дальше все было по классике жанра: наручники, мешок на голове, и меня повезли. Через три с половиной часа мы доехали в Минск, в главное здание КГБ на проспекте Независимости. Никто [из других политзаключенных] не понимал, почему мы все оказались в Минске. Сотрудники КГБ нам ничего не объясняли, и мы стали гадать: то ли это освобождение, то ли перевод в другое место, то ли новая «раскрутка», чтобы добавить срок. Ничего не было известно. Решили, что раз мы все здесь, то дальше, наверное, будет нечто уже чрезвычайное».
21 июня в камеру пришли сотрудники КГБ и стали по одному выводить заключенных в коридор, отдали вещи, посадили в автобус.
«На руках — наручники, на головах — мешки, а на соседних сидениях — конвоиры. В таких условиях было невозможно переговариваться с другими политзаключенными, мы не понимали, что происходит. Через какое-то время автобус набрал скорость, и мне стало ясно, что мы выезжаем за пределы Минска. Недалеко от границы нас передали сотрудникам посольства США».