ЧТО ЕСТЬ ВЕЛИЧИЕ ГОСУДАРСТВА
В наш, как принято считать, просвещенный век величие государства определяется не только и даже не столько его размерами или достижениями, сколько умением отдавать себе отчет в совершенных в прошлом ошибках и преступлениях. И, естественно, приносить за них извинения. Чаще всего потребность в этом возникает у государства при смене политического режима: вменяемая новая власть обычно стремится избавиться от скверны старой.
Впрочем, даже тогда на это оказываются способны не все государства: иные десятилетиями ищут уклончивые слова покаяния за неблаговидные поступки прошлого, пытаются их как-нибудь оправдать или вообще не признают. Таким государствам трудно претендовать на величие. Их терпят, порой боятся, но вряд ли уважают. Больше того, непризнанные ошибки прошлого становятся проблемой их настоящего. Называя вещи своими именами, не готовые извиниться за свое прошлое государства рискуют недосчитаться так называемой «мягкой силы», позволяющей действовать не только принуждением или деньгами, но и убеждением. Которое нередко ценится выше денег. Или, как вариант, стоит несуразно больших денег.
Эту немудреную мысль можно пояснить на примере двух могучих и вполне преуспевающих держав: Германии и Японии. В годы Второй мировой войны обе запятнали себя чудовищными преступлениями против человечества. Германия эти преступления осознала, не устает за них убежденно каяться и вообще делает все возможное, чтобы искупить свою вину. Во многом поэтому Германия давно стала великой мировой державой. Напротив, Япония, при всей моей профессиональной любви к этой замечательной стране, вечно тяготится покаянием за преступления военных лет. И в результате так пока великой мировой державой не стала. Да что там мировой — с явной нехваткой «мягкой силы» Япония сталкивается даже в своем регионе.
Считая себя политическим наследником советского режима, путинская Россия желает жить в новом веке по писаным и неписаным законам середины века прошлого
С типологически похожей, но гораздо более масштабной проблемой сталкивается сегодня путинская Россия. Дело в том, что она не только не признает ошибок и преступлений советского режима, но неустанно приумножает их своими собственными действиями. Считая себя политическим наследником советского режима, путинская Россия желает жить в новом веке по писаным и неписаным законам середины века прошлого.
Именно поэтому накануне 80-й годовщины подписания договора о ненападении между сталинским СССР и гитлеровской Германией (пресловутого «пакта Молотова-Риббентропа»), ставшего прологом Второй мировой войны, уместно вспомнить о том, что это был за документ, каким преступным действиям Германии и СССР он дал зеленый свет и к каким трагическим последствиям для их соседей, да и для всего мира привел.
Любые попытки такой рефлексии воспринимаются в путинской России как покушение на советско-российскую версию истории, повествующую о безупречно-героическом поведении СССР в предвоенные и военные годы. Эта отлакированная до парадного блеска версия составляет сегодня едва ли не главный предмет нашей национальной гордости. И даже побуждает невменяемых «патриотов» лепить на свои BMW, Mercedes и Audi идиотские стикеры с как бы «гордыми» словами «На Берлин» или, что еще нелепее, «Можем повторить».
КАК ЭТО БЫЛО
Согласно советско-российской версии истории, СССР был вынужден заключить договор о ненападении с Германией, чтобы оттянуть ее нападение и предотвратить опасность сговора западных союзников с Гитлером. На первый взгляд, логично: осенью 1938 года лидеры Великобритании и Франции — Чемберлен и Даладье — сдали немцам Чехословакию, подписав с Гитлером позорное Мюнхенское соглашение (по выражению Чемберлена, «мир для нашего поколения») и тем самым, как будто, развязав ему руки для экспансии на восток. Куда было деваться СССР? Пришлось сделать ответный ход. Так записано в нашем каноне.
Потом, оказавшись под огнем критики дома, Чемберлен и Даладье как бы «опомнились» и обязались защитить от Гитлера Польшу. С чисто военной точки зрения цена этому обязательству была невысока: предотвратить захват Польши немцами западные союзники не могли. С политической же точки зрения гарантии безопасности, которые они предоставили Польше, были скорее на руку СССР, ибо объективно затрудняли сговор Гитлера с ними. И столь же объективно побуждали его к договоренности с СССР.
Весной 1939 года немецкая печать постепенно прекратила нападки на СССР, Германия разорвала пакт о ненападении с Польшей, в Берлине начали циркулировать слухи о намерении Гитлера предложить СССР план ее раздела, оживились советско-германские экономические связи. Уловив изменение вектора германской политики, Сталин мигом отправил в отставку наркома иностранных дел СССР Литвинова, считавшегося сторонником англо-французской ориентации. Сменивший его на этом посту Молотов предложил германскому послу подумать об укреплении политической базы двусторонних отношений.
11 августа 1939 года в беседе с верховным комиссаром Лиги Наций по делам Данцига, швейцарским дипломатом Буркхардтом Гитлер сформулировал свои намерения так: «Передайте Чемберлену: все, что я предпринимаю, направлено против России. Если Запад так глуп и слеп, что не может этого понять, я буду договариваться с русскими. Затем я ударю по Западу и после его поражения объединенными силами выступлю против Советского Союза».
Заявление Гитлера быстро дошло до всех заинтересованных сторон. В Москве его, надо полагать, восприняли достаточно профессионально, то есть, оставив без внимания дежурные слова о направленности всей германской политики против СССР, пришли примерно к таким выводам:
— нападение Германии на СССР откладывается на неопределенно долгое время, которое потребуется ей для разгрома западных союзников;
— чтобы побудить Германию к нападению на Запад, СССР следует форсировать достижение с ней политических договоренностей. И прежде всего, по вопросу о Польше.
Через несколько дней Сталин направил Гитлеру письмо с предложением заключить договор о ненападении. Предложение было немедленно принято. В итоге 23 августа 1939 года нарком иностранных дел СССР Молотов и министр иностранных дел Германии Риббентроп подписали советско-германский договор о ненападении и секретное приложение к нему. Этим документом СССР фактически поддержал готовившееся германское вторжение в Польшу и согласился принять в нем участие.
Текст самого договора вполне стандартен: не нападать друг на друга; не поддерживать агрессию третьих стран против одной из сторон; не вступать в военные союзы с третьими странами; все возникающие конфликты урегулировать мирным путем. Зато секретное приложение к договору было не чем иным, как циничным сговором о разграничении сфер «интересов» СССР и Германии. При этом в сферу «интересов» СССР вошли населенные преимущественно белорусами и украинцами восточные районы Польши, а также Финляндия, Эстония, Латвия и Бессарабия.
1 сентября 1939 года германские войска численностью до 1,5 млн человек при 6 тысячах орудий, 2,8 тысячи танков и 2 тысячах самолетов вторглись на территорию Польши с запада. 17 сентября к ним присоединились вступившие в Польшу с востока советские войска численностью свыше 600 тысяч человек при 5 тысячах орудий, 4,7 тысячи танков и 3,3 тысячи самолетов.
28 сентября 1939 года, примерно за неделю до окончательного разгрома польской армии, СССР и Германия подписали еще один договор – «О дружбе и границе». Как водится, с секретными приложениями, в которых уточнялась линия разграничения сфер «интересов» двух стран в Польше и Литве: Люблинское воеводство и часть Варшавского воеводства Польши отошли к Германии, а практически вся Литва — к СССР. Кроме того, было оговорено, что «необходимое государственное переустройство» к западу от линии разграничение сфер «интересов» произведет Германия, а к востоку — СССР, причем каждая из договаривающихся сторон воздержится от вмешательства в действия другой и обе они вместе не допустят вмешательства в свои действия третьих сторон.
Таким образом, СССР оказался в одном лагере с Германией, а объявившие ей войну еще 3 сентября Великобритания и Франция — в другом.
СССР вступил во Вторую мировую войну на стороне гитлеровской Германии. Формально не находясь в союзе с Германией, СССР словом и делом демонстрировал ей свою дружбу и поддержку
Во избежание недопонимания повторю еще раз: СССР вступил во Вторую мировую войну на стороне гитлеровской Германии. Формально не находясь в союзе с Германией, СССР словом и делом демонстрировал ей свою дружбу и поддержку. Достаточно вспомнить позорные слова из телеграммы Сталина Риббентропу: «Дружба народов Германии и Советского Союза, скрепленная кровью, имеет все основания быть длительной и прочной» («Правда», 25 декабря 1939 года). Чьей, скажите на милость, кровью скреплял свою дружбу с нацистами советский диктатор? Неужели польской? А как забыть энтузиазм, с которым Молотов приветствовал исчезновение Польского государства, «уродливого детища Версальского договора»?
Не менее отвратительно вспоминать, каким язвительным нападкам и разгромной критике подвергали в СССР своих будущих союзников по антигитлеровской коалиции. Их обвиняли в развязывании мировой войны, высмеивали как лицемеров и неучей, объявивших своей целью уничтожение нацистской идеологии. Хотя, как известно марксистам, идеологию убить нельзя.
Весь этот парад глумливого красноречия позволяет предположить, что советский диктатор собирался дружить со своим германским коллегой всерьез и надолго. Но ошибся: так и не сумев поставить на колени Великобританию, Гитлер напал на СССР.
А «победы и свершения» СССР, ставшие прямым следствием советско-германского договора о ненападении от 23 августа 1939 года, остались в прошлом. Ознакомьтесь с их сухим перечнем:
— советское вторжение в Польшу 17–29 сентября 1939 года, итогом которого стала аннексия Западной Белоруссии, Западной Украины и Виленского края;
— разбойное нападение СССР на Финляндию 30 ноября 1939 года, приведшее к позорной «Зимней войне», продолжавшейся до 13 марта 1940 года;
— злодейский расстрел 26 тысяч интернированных в СССР польских «офицеров, чиновников, помещиков, полицейских, членов шпионских и диверсионных организаций», совершенный по решению Политбюро ЦК ВКП(б) от 5 марта 1940 года без их вызова в суд и без предъявления каких-либо конкретных обвинений;
оккупация и последующая аннексия Эстонии, Латвии, Литвы, Бессарабии и Северной Буковины (июнь — июль 1940 года).
А дальше была Великая война, в которой СССР волею судьбы оказался в рядах антигитлеровской коалиции. И ценой чудовищных потерь и лишений разгромил нацистские полчища, одержав историческую победу, которой мог по праву гордиться. Эту главную в нашей истории победу мы празднуем до сих пор, с каждым годом помпезнее, предпочитая не вспоминать, как все начиналось.
ИЗ ПРОШЛОГО В НАСТОЯЩЕЕ (ВМЕСТО ЭПИЛОГА)
Родной внук у Молотова, если не ошибаюсь, один, но идейные «внуки Молотова-Риббентропа» расплодились в путинской России в товарном количестве. Люди они практичные. Пока одни россияне восхищаются мудростью Сталина, сумевшего задешево отхватить «плохо лежавшие» чужие земли, а другие обвиняют его в жестокости и коварстве, идейные «внуки Молотова-Риббентропа» заняты совсем другим. Как и советские вожди образца августа 1939 года, они всерьез озабочены планами создания сферы «интересов» России, в которую бы вошли окружающие ее страны, некогда бывшие провинциями Российской империи, а потом и СССР.
Стремясь к желанной цели, идейные «внуки» не испытывают никаких сомнений или, упаси Бог, нравственных терзаний. Что думают об их «великих» планах народы новых «лимитрофов», на «освобождение» которых они нацелились, беспокоит их не больше, чем беспокоило Сталина мнение народов Польши, Литвы, Латвии, Эстонии и Финляндии в хмуром августе 1939 года. Дело за малым: найти на бездуховном Западе небрезгливых партнеров, с которыми Россия могла бы полюбовно договориться. Типа досюда ваше, а отсюда, извините, наше. И будет всем мир и дружба. А также тесное и взаимовыгодное сотрудничество. Скажете, фантастика? Не уверен.