Экономика
С начала марта цены на нефть на мировых биржах упали более чем в два раза и сегодня составляют $26 за баррель марки Brent. Эпизоды резких падений цен на нефть, как и резких взлетов, происходили неоднократно, однако текущая ситуация уникальна тем, что мировой рынок нефти находится одновременно под давлением шока как со стороны спроса, так и со стороны предложения. Научный сотрудник Центра комплексных европейских и международных исследований ВШЭ Марсель Салихов объясняет, почему эта ситуация, вопреки радужным прогнозам Сечина, может затянуться и как это может сказаться на российской экономике.
Двойной удар
Распространение коронавируса и введение карантинных мер во многих странах уже стало ударом по мировому спросу на нефть. Из-за отмены большого количества авиарейсов, ограничения мобильности населения в крупных городах и закрытия производств потребляется меньше нефтепродуктов. В этом смысле происходящее в экономике КНР с начала года является индикатором того, что может произойти с другими странами в ближайшем будущем. Спрос на нефть в Китае в феврале, в период наиболее жестких ограничений, сократился практически на 35%. Похожий обвал спроса может произойти в ЕС, США и других странах по мере ужесточения карантина и ввода дополнительных ограничений на экономическую деятельность.
Можно было бы ожидать, что подобный шок для спроса будет относительно непродолжительным и продлится несколько месяцев. По мере замедления распространения COVID-19 экономическая активность будет постепенно приходить в норму. В том же Китае уже в марте началось восстановление спроса на нефть по мере частичного снятия ограничений, хотя он еще находится ниже показателей прошлого года. Однако за последние недели, помимо сокращения спроса, на рынке разгорелась полноценная ценовая война между основными экспортерами из-за развала соглашения ОПЕК+. Разногласия между Россией и Саудовской Аравией относительно необходимости дополнительного сокращения добычи ОПЕК+ привели к тому, что все ограничения на добычу перестанут действовать с 1 апреля. Страны ОПЕК, в первую очередь Саудовская Аравия и ОАЭ, стали сразу же резко наращивать объемы добычи и предлагать дополнительные скидки покупателям для того, чтобы стимулировать экспорт. Вслед за ними о планах наращивания добычи сообщила и Россия.
Итоговым результатом этих действий стало то, что производители увеличили предложение на уже переполненный рынок с дефицитом спроса. Мировые цены на нефть упали бы и в случае сокращения добычи ОПЕК+, но масштаб падения был бы значительно меньше. 9 марта произошло обвальное снижение цен на нефть, когда накануне стало известно о начале ценовой войны и действиях Саудовской Аравии. В эти же дни не поступало каких-то важных новостей о распространении коронавируса. За один этот день мировые цены на нефть снизились на $10–12 — в такую величину можно как раз оценить вклад развала ОПЕК+ в динамику нефтяных цен.
Мировой рынок нефти в результате испытал «двойной удар»: сокращение спроса с одной стороны, рост предложения — с другой. Это привело к тому, что цены на нефть находятся на уровне минимальных значений за последние 18 лет. Цена российской нефти Urals уже на прошлой неделе опустилась ниже $20 за баррель — в последний раз аналогичный уровень цен наблюдался в начале 2002 года.
Два сценария: переговоры или продолжение ценовой войны?
Сейчас существует два основных сценария развития событий на рынке нефти. Первый сценарий заключается в том, что страны ОПЕК+ вновь сядут за стол переговоров. Низкие цены на нефть являются угрозой экономической стабильности для всех производителей, поэтому имеет смысл договариваться. Сама экстраординарность происходящего дает сторонам возможность найти основания для возвращения к сотрудничеству и координации. В этом случае можно ожидать стабилизации рынка и повышения цен. Это не решит проблемы падения спроса, но позволит ограничить предложение на рынок. В этом случае мировые цены на нефть могут вернуться к диапазону $35–40 за баррель.
Второй сценарий — ценовая война затянется на длительное время. В 1985 году Саудовская Аравия решила отказаться от попыток поддерживать цены за счет ограничения собственной добычи, так как это стимулировало инвестиции в нефтедобычу в других странах. Королевство за несколько лет вернуло потерянную добычу. Cмена стратегии обрушила цены, которые оставались на низком уровне до начала 2000-х годов. В 2014–2015 годах страны ОПЕК решили не ограничивать свою добычу, стараясь добиться максимальных потерь для сланцевой добычи в США. Однако спустя более чем два года решили вновь изменить стратегию и координировать свои действия и с другими крупными экспортерами нефти в рамках соглашения ОПЕК+.
В большинстве стран ОПЕК и в России операционные издержки добычи относительно невелики и находятся ниже текущих ценовых уровней. Поэтому нефтяные компании будут продолжать добывать и продавать нефть. Однако нефтяной сектор является важнейшей частью источников доходов государственных бюджетов. В России в последние годы нефтегазовые доходы обеспечивали примерно 40% доходов федерального бюджета (около 25% консолидированного бюджета), в Саудовской Аравии — свыше 60%.
Так ли защищена российская экономика, как кажется?
И в России, и в Саудовской Аравии есть накопленные резервы, которые позволяют финансировать дефициты государственных бюджетов. Согласно российскому бюджетному правилу, если цена на нефть превышает базовую цену ($40–42 за баррель Urals в последние годы), то доходы от превышения сберегают в Фонде национального благосостояния. Когда фактические цены ниже базового уровня, как это происходит сейчас, то средства ФНБ используются для финансирования дефицита бюджета. Размер изъятия зависит от того, на сколько фактическая цена будет отклоняться от базовой. Если цена нефти в следующие 12 месяцев в среднем составит $30/баррель, то федеральный бюджет потеряет около 3 трлн рублей нефтегазовых доходов по сравнению со сценарием $50/баррель. Если цена на нефть будет $20/баррель, то потери составят 4,5 трлн рублей. В настоящее время размер средств ФНБ составляет свыше 12 трлн рублей. Таким образом, его средств хватит на то, чтобы финансировать дефицит бюджета в течение нескольких лет. Золотовалютные резервы составляют свыше $580 млрд. Cейчас денежные власти ежедневно тратят на поддержку курса около $150–200 млн ежедневно — при таких темпах резервов хватит на годы.
Казалось бы, экономика не должна особенно пострадать.
Примерно такой позиции придерживаются российские власти. 20 марта глава ЦБ Эльвира Набиуллина сообщила, что денежные власти исходят из представления о том, что в 2020 году российская экономика сохранит положительные темпы роста. Видимо, по этим причинам объявленные антикризисные меры правительства и ЦБ выглядят довольно скромно. Правительство выделило 300 млрд рублей (0,3% ВВП) в «финансовый резерв» и обещает поддержать пострадавшие секторы. США, для сравнения, планируют реализовать антикризисную программу размером в 5% ВВП.
Антикризисные действия Банка России сконцентрированы во временном ослаблении регуляторной нагрузки на банки и расширении субсидируемой программы кредитования малого и среднего бизнеса. То есть Россия не планирует существенное бюджетное стимулирование по аналогии с тем, как действуют США и страны ЕС.
Однако проблемы российской экономики связаны с тем, что она также сталкивается с «двойным ударом». Помимо снижения нефтяных цен, которое сокращает приток валюты в страну и приводит к девальвации рубля, российский экспорт может столкнуться с ограничениями со стороны внешнего спроса. Скорее всего, в этом году сократится экспорт нефти и газа — ключевых экспортных товаров — в физическом выражении. Экономика России, сырьевая по своей сути, сильно зависит от того, что происходит в мире. Политика накопления резервов и определенной изоляции, которая проводилась в последние годы, принципиально не меняет ситуацию. Резервы позволят финансировать бюджетный дефицит и поддерживать в определенной степени курс рубля, но без масштабного бюджетного стимула это не позволит заместить сокращение совокупного спроса в экономике. Именно поэтому в США и ЕС активно разрабатываются масштабные планы бюджетного стимулирования. Однако если европейская экономика столкнется с рецессией, а темпы экономического роста в КНР кардинально замедлятся, то и спада в России не избежать. К примеру, в 2015 году, когда цены на нефть тоже упали примерно в два раза по сравнению с прошлым годом, российский ВВП снизился на 2%.
В 2015 году, когда цены на нефть тоже упали примерно вдвое, российский ВВП снизился на 2%
Наконец, карантинные меры внутри страны сильно влияют на малый и средний бизнес в сфере услуг, который уже несет значительные финансовые потери из-за введенных ограничений. Его финансовые сложности могут привести к росту безработицы в стране и негативно сказаться на внутреннем спросе. Российская антикризисная политика должна быть направлена в первую очередь на поддержку малого и среднего бизнеса, а также поддержание доходов населения, страдающего от последствий эпидемии.