«Жизненно важные органы не задеты — п**дите дальше». Как в красноярском ЕПКТ-31 годами пытают заключенных

«Красноярский край обособленный во всей этой системе, - это кузница кадров и пыточных ноу-хау. Они здесь все это прорабатывают, испытывают и потом распространяют по всем учреждениям страны», - рассказывает бывший председатель ОНК Красноярского края Валерий Слепуха.

ЕПКТ представляет собой тюрьму в тюрьме, перевод туда является самым жестким наказанием, которое может наложить начальник колонии на заключенного. Переводят в ЕПКТ на срок от месяца до года. Предполагается, что туда должны отправлять самых отъявленных нарушителей режима, однако на практике осужденные попадают в «ешку» и за незначительные проступки - отказался делать зарядку, не взял руки за спину, употребил нецензурное выражение.

Прошедшие через ЕПКТ-31 описывают одни и те же методы: вновь прибывших заворачивают в матрас, выкручивают руки и ноги, пока не порвутся связки, бьют киянками по пяткам, надевают на голову пакет или наматывают тряпки и душат до потери сознания, кладут на лицо полотенце и льют через него воду из чайника, так, что человек не может дышать и захлебывается, бьют электрошокером в задний проход до полного разряда.

«На заключенных оказывают и психотропное воздействие, дают какие-то лекарства, делают инъекции, запускают в камеры непонятные вещества. Один рассказывал, что у него все поплыло, показалось что стены рушатся, схватился за кровать и она начала падать. Многим становилось плохо, сознание теряли. Несколько лет проходило и события повторялись. Люди друг друга не знали, но описывали похожие вещи», - говорит Слепуха.

Иногда в ЕПКТ присылают молодых сотрудников, которых обучают более опытные: показывают, как гнуть ноги или как эффективно доводить человека до потери сознания, но при этом следить, чтобы не умер.

Летом 2017 года около 50 человек при поддержке членов Общественной наблюдательной комиссии решились заявить о пытках, жестоких избиениях и невыносимых условиях содержания в ЕПКТ-31, многие подали заявления в Следственный комитет. В учреждении провели несколько проверок, но нарушений так и не нашли, дела закрыли.

После скандала 2017 года никто из сотрудников ЕПКТ не был уволен, а некоторые даже пошли на повышение. «Они чуть ли не честью клялись, что уволили некоторых, - рассказывает Слепуха, - но такие люди им нужны все равно, тем более, они много знают. Их от нас скрывали полгода, переводили куда-то, а потом они снова появлялись на более высоких должностях. Многие, самые отъявленные, карьеру делали до Москвы. Такие вещи творили, что их надо было выгонять с работы, а их просто переводили в другой регион или другое учреждение. Одни и те же имена фигурировали».

За все время существования учреждения в нем сменилось несколько начальников, и каждый из них лично участвовал в пытках. Многие впоследствии получили более высокие должности во ФСИН. Один из бывших заключенных вспоминает, как, пока его пытали, бывший начальник ЕПКТ Сергей Скабелин стоял в проеме двери, смотрел на него и пил чай. Рассказывают про фельдшера Надежду Гобареву, пожилую женщину, проработавшую в ЕПКТ много лет. Она появляется, когда истязаемые теряют сознание, измеряет пульс ногой, дает нашатырь, а в более тяжелых случаях - делает инъекции адреналина, ласково называет «малыш». «Жизненно важные органы не задеты - п**дите дальше», - цитирует ее один из собеседников The Insider.

Многие осужденные отмечают, что не смогли запомнить фамилии всех сотрудников, поскольку они намеренно не носят опознавательные знаки на форме.

Известно о трех смертях в ЕПКТ-31. Такие случаи администрация колонии обычно списывает на самоубийство, так было 30 октября 2017 года с 34-летним уроженцем Чечни Исламом Магомадовым, осужденным по делу о беспорядках в Кондопоге. Родные Магомадова пытались добиться расследования его смерти, но безрезультатно. Они заявляли, что он неоднократно подвергался пыткам и избиениям в заключении, а начальник колонии №31 Самвел Мкртчян лично обещал ему, что он не выйдет живым.

В 2018 году исчез 21-летний Леонид Зеленко. Его отправили в ЕПКТ-31, откуда он уже не вернулся. Бывшие сокамерники говорят, что его убили, но шума, как с Магомадовым, не было, потому что у Леонида из родных только мама и она сама сидит в тюрьме, за него некому было заступиться. “Сначала убили Ислама, а потом и Леню. В 2018 году его увезли из ИК-17 в ЕПКТ-31 и, насколько мы знаем, там его задушили”, - рассказывает один из знакомых Зеленко.

Сокамерники пытались узнать о Зеленко у администрации колонии, им сказали, что он покончил с собой. “Я его лично знал. Я с ним был на ИК-17. По словам администрации, он удушил себя. Я думаю, этот человек не был способен к самоубийству, не расположен был. Предполагаю, что его убили и представили так, будто он совершил суицид”, - говорит один из них.

The Insider и Комитет за гражданские права направили официальные запросы в ГУФСИН по Красноярскому краю с просьбой предоставить информацию об обстоятельствах смерти Зеленко и о том, проводились ли проверки по факту смерти. В ответе ГУФСИН говорится, что «изложенные в настоящем обращении доводы о насильственной смерти заключенного не обоснованы и не соответствуют действительности».

Бывшие заключенные рассказывают, что об убийстве Магомадова и Зеленко сотрудники колонии говорили им прямым текстом, угрожая, что они могут закончить так же. «13 июня 2019 года заместитель начальника ИК по БиОР Слепов А.Ю. угрожал мне, что переведет в ПКТ на три месяца, и если я не прекращу голодовку, то 20 июня 2019 года меня отправят в ЕПКТ ИК-31, где найдут повешенным, как Зеленко и Магомадова», - писал один из осужденных в жалобе на действия сотрудников колонии.

По словам Валерия Слепухи, в случае если заключенный умирает при пытках, его уже мертвым увозят из ЕПКТ в тюремную больницу, подделывают официальные документы и указывают другую причину смерти. «У нас был случай по одному тувинцу. Нам все свидетели говорили, что его уже мертвого вывозили, что он даже был закрыт простыней. А по официальным документам выходило, что он поступил в КТБ и там скончался, какой-то непонятный диагноз ему поставили, - вспоминает он. - Как-то записи одного врача, который возглавлял медчасть ГУФСИН по Красноярскому краю, утекли в сеть. Он там говорит: «Нам дают указание и мы пишем у 23-х летних парней сердечную недостаточность». Он дал понять, что на самом деле им приходится такое писать, скрывать. Потом это дело затихло, он ушел на пенсию».

«Любое проявление человечности — и тебя везут на ЕПКТ»

Роман Муртазалиев. Был в ЕПКТ два раза, с сентября 2017 по октябрь 2017 года и с февраля 2019 по август 2019 года.

Если какой-то зэк начинает плохо себя вести — писать жалобы на администрацию, не выполнять режим, предъявлять избыточные требования — администрация отдает это на саморегуляцию. К такому зэку ищут подходы. Эту функцию выполняет группа привилегированных зэков. Задача администрации — создать такие обстоятельства, чтобы зэкам было невыгодно писать жалобы, чтобы они сидели в отвратительных условиях как «хер вася на все согласен», и не пикали. Это идеальная политика.

Фальсифицируют нарушения, и на основании этих нарушений везут в ЕПКТ. Везут обычно через следственную тюрьму красноярского СИЗО-1. Там применяются пытки, человека пытаются принудить выполнять режим и морально сломать. На этом этапе у ГУФСИН задача деморализовать человека, чтобы он не оказывал никакого отпора, чтобы было проще работать. Если он пытается противодействовать произволу со стороны администрации, к нему применяется физическая сила. Это все оформляется так, якобы с его стороны был акт агрессии. Медработников заставляют писать отчеты. У них есть определенный порядок фальсификации, который они используют на протяжении многих лет.

Если тебе дают полгода ЕПКТ, эти полгода для тебя одна большая пытка — где-то ослабляется, где-то становится сильнее, тебя унижают. Ты 24/7 под видеонаблюдением. Если ты в туалете сидишь больше трех минут, оператор начинает орать, обзывать тебя и заставляет, чтобы ты выбежал из туалета и показался на камеру. Если ты этого не делаешь, орут: «Встать, построиться». Вытаскивают, ставят к стене на шпагат, уводят в досмотровую комнату. Там надевают пакет на голову, чтобы ты потерял сознание, выворачивают ноги, отбивают пятки. Раньше в бочках с водой топили, сейчас бочек нет, пакетом обходятся. Потом закрывают в стакан, и ты там стоишь по 6-8 часов.

Попав в ЕПКТ, ты попадаешь в категорию врагов народа для них. Они тебя ненавидят за то, что ты есть. Там такой контингент с явно маниакальными садистскими наклонностями, свирепые б**ди, которые озадачены тем, чтобы пытать людей. Это их функция, они эту свою работу любят, получают за нее хорошие деньги. Тебя уводят во дворик и заставляют подметать, могут резиновой дубинкой изнасиловать. Что угодно может произойти, и для них это останется безнаказанным.

Любое проявление человечности — и тебя везут на ЕПКТ. В середине нулевых оттуда трупы выносили. Эта деятельность продолжается не одно десятилетие. ФСИН России успешно пытает и убивает людей. И все это в мирное время под нашим боком, и никто с этим ничего поделать не может, потому что с самого верха все санкционировано. Они это даже не скрывают: «Нам по**й. У нас зеленая, мы тебя можем убить и нам ничего не будет». Лично мне капитан внутренней службы Сергей Скабелин угрожал инсценировать мое самоубийство.

Масса таких вещей происходит, о которых зэки молчат и боятся рассказывать. Все это делается с добра Путина, шайки, которая сидит в Кремле. Создали полицейское государство. Все ростки гражданского общества в этой стране подавляются, насаждается культ предательства. Низкий уровень жизни населения искусственно поддерживается. Голодным, тупым, запуганным и полупьяным населением намного легче управлять, чем сытым. Это основная задача государства.

Тебе создают информационный вакуум, кроме Первого канала с пропагандой Соловьева ничего нет. Большинство зэков насмотрятся и начинают Путина хвалить. Я им говорю «Путин же построил ЕПКТ, вам все равно что ли?». А они отвечают: «Путин не знает об этом, ФСИН России сам это все делает, убивает нас». Обыдленная масса, животные. Стокгольмский синдром у них. Начинаешь этих сокамерников ненавидеть — они глупые, тупые и трусливые. На сто человек попадаются один-два, с кем можно о чем-то поговорить, а остальные - дрянь и отбросы. И мусора такое же быдло. Чтобы не отупеть, приходилось читать.

В этих экстремальных условиях ты находишься годами. Не выразить словами, через что проходили там. Врагу не пожелаешь. Это медленная пытка. Тебе дают 8 лет, и они могут все эти годы ставить эксперименты над тобой как им заблагорассудится. Никаких положительных изменений в системе не происходит. С каждым годом все жестче и жестче. Сотрудники продолжают злоупотреблять своими полномочиями, создавая из «исправительных», а точнее «карательных» учреждений лаборатории по промывке мозгов и расчеловечиванию.

Большинство прошедших через эти концентрационные лагеря теряют веру в самих себя. Задача у ГУФСИН — чтобы, смотря в зеркало, ты видел перед собой пидораса, а не порядочного человека, чтобы человек в старости сидел и вспоминал, как делал вещи, которые сам себе не сможет простить.

«Кладут полотенце на лицо и льют воду из чайника так, что дышать невозможно»

Григорий (имя изменено по просьбе героя). Был в ЕПКТ-31 три раза - в 2019, 2020 и 2021 годах

В колонии я не высыпался и пытался поспать днем. В Норильске холодно, а они тряпку какую-то дают вместо одеяла. Я не спал, мерз всю ночь. Днем мне говорят: «Не спать». А мне что, умереть что ли от того, что я не могу выспаться? Конечно, приходилось спать. У меня были проблемы из-за этого. Вот по таким моментам отправляют в ЕПКТ. Или за то, что двор убирать отказываешься. Я в изоляторе столько просидел. Почему я должен за кого-то убирать? Я что, раб? Написано в правилах, что человек, который убирает дворики, должен стоять на оплачиваемой работе. Мне никто ничего не оплачивает. С чего я должен что-то делать? Они от меня требуют соблюдать закон, а сами его не соблюдают.

Представьте, вас воспитывали, вкладывали в вас какие-то нормальные ценности. И тут вы попадаете в такое место, где все наоборот. Вы же не должны под это подстраиваться. Вы сами вольны разбираться, как правильно поступать.

Первый раз поехал на ЕПКТ в 2019 году, в начале марта. Сначала привезли в СИЗО-1. Там свои приключения, - пресс-хаты, боксик, где тебя избивают. Достают гениталии, подводят тебе к лицу на расстоянии пары сантиметров и говорят: «Либо ты это сделаешь, либо не сделаешь». Были знакомые, кто штырился там, потому что били, резался. В СИЗО я пробыл 17 или 18 дней, меня там избивали несколько раз и потом закрыли в 146 хату, чтобы синяки прошли. Конвоиры не принимают, когда сильные побои. Когда все прошло, отправили в ЕПКТ.

Там сначала промывание кишечника положено, я пошел и сам сделал. Потом отвели в комнату для досмотра, где вещи шмонают. Там два помещения в подвале. Они идентичны, только цвет стен разный. Есть камера, но она, как обычно, когда надо не работает или висит для вида.

Мне говорят: «Разденьтесь для полного досмотра». Я начал раздеваться и когда полностью разделся, мне сказали: «Повернитесь к стене, руки пошире» и давай по ногам бить. Последовал удар с ноги. Я сам некрупный, далеко отлетел. Потом заломали руки, закрутили в матрас. Сначала меня били три безопасника, потом пришел какой-то инспектор и с ним начальник. В общем, человек пять. Они там заходят, выходят. Не помню, кто там был начальником ЕПКТ, но вот он меня топил. Они кладут полотенце на лицо и льют воду из чайника так, что дышать невозможно. Шокером бьют, выкручивают руки.

Приходила медик и кричала: «Я тебе на лицо одним местом сяду!». Медики там появляются, когда сознание теряешь. Нашатырь дают. Но вообще сознание потерять очень тяжело. Человек сильное существо, тварь божья. Иногда удивляешься, откуда такие силы. Бывает до того больно, что жить неохота, а какие-то моменты воспитание не дает переступить. Это продолжалось до ночи. В камеру меня тащили, потому что идти нормально не мог, - ноги вывернули.

Второй раз ездил в 2020 году. Там, например, открывают окно в камере и на весь день тебя без белья оставляют. Могут в баню зайти и начать разные процедуры проводить. Там камер нет. Бьют. Руки выворачивают, шокеры используют. Зависит от того, что им надо. Если ты пишешь на них жалобы, они требуют подписать отказы. Или обязательства, чтобы ты режим какой-то соблюдал. Если не согласен, могут в стакан на весь день закрыть. Представляете в маленькой камере на ногах стоять 16 часов? Там нормально не присесть, ничего. У меня тогда очень сильно здоровье ушло. Кому-то зубы выбивали. Заводят в кабинет, руки наручниками пристегивают и бьют. Да там и убивали.

Правозащитники не приходят, а если и приходят, им веры нет. В большинстве случаев это все свои какие-то, потому что после этого начинаются опять процедуры. Пришла женщина по правам человека, ты с ней встретился, она говорит: «Давайте, рассказывайте, как вас били». Рассказал — все, тебя вечером выводят. Или с прокурором поговорил, тут же вечером вывели и избили. Обычно в подвале закрывают, потому что туда никто не приходит.

Сколько лет уже это происходит, и никто ничего не может сделать. Несколько сотрудников поменялись за это время, но в основном одни и те же годами работают. Они не носят бирки с фамилией и именем. Я даже имя начальника не знал. Они скрывают это, чтобы, когда пишешь бумаги, ты не смог их назвать. Кто со мной сидел, писали жалобы и их шокерами били, чтобы отказались. Многие отказывались, другого выхода нет, у большинства нет ни адвокатов, ничего, а жить охота. Как-то приходится выживать.

Я девять лет отсидел, надо на ноги встать. Психику испортили и пожить надо. Ничего нет, ни кола, ни двора как говорится. Никаких восстановительных моментов. Я в камере просидел все время. На улицу выхожу и у меня паника — народ двигается, машины какие-то. Дорогу перехожу и мне страшно. Уже получше, но в начале было страшно. Психологически это все дает о себе знать. Ты борешься с какими-то моментами, но оно на всю жизнь осталось. Тебя ни за что топили, убивали, били. Это больно очень. Не объяснить так. Не дай бог кому-то это пройти. Как мне воспринимать это государство? Как мне жить в этом обществе, если такое происходит?

«Увозят за то, что заключенный не поздоровался или нецензурно выражался»

Виктория Лобанова, адвокат АБ «Хорошев и партнеры»

В ЕПКТ везут в основном тех, кто нарушает режим. На дисциплинарную комиссию могут не выводить, документы не составлять. Просто влепить, что заключенный не поздоровался или нецензурно выражался. Это самое трудно доказуемое в том смысле, что видео уже не представишь, когда заключенный опомнится и начнет это обжаловать.

У меня был подзащитный, который рассказывал, что в 2015 году были жесткие условия содержания на ЕПТК-31. Когда туда поступали осужденные из других колоний, их «хорошо принимали». Раз ты приехал туда, должен вести себя тише воды и ниже травы. Их клали головой вниз на матрасы, подвешивали за ноги и били дубинками до посинения. Сотрудники сменяли друг друга. Крики и ор стояли. Заключенные уже тогда знали, что такое приемка на ЕПКТ.

Позже, в 2018 году, тоже были профилактические пытки, чтобы осужденный вел себя хорошо, молчал. Наполняли бутылки водой и били. Был один подзащитный, который пытался писать в Следственный комитет о том, что его избивали, это могли подтвердить другие осужденные, но пока начнется проверка, проходит много времени, - пока придет адвокат, пока вынесут заявление, пока его подадут в СК, - пройдут уже все следы телесных повреждений. Ответ, как правило: «ваше обращение рассмотрено, до свидания». Проходит еще два-три года, и никаких доказательств не остается. Нет четкой фиксации телесных повреждений — нет фото, видео и так далее. У большей части осужденных эти преступные деяния и жестокое обращение в ЕПКТ остаются просто как память. Это недоказуемо.

Я знаю, что люди вскрывали себе вены в связи с таким обращением. Один осужденный поджигал себе ступни в камере. Это все остается внутри исправительного учреждения, никто об этом не знает и никто не сможет помочь осужденному.

ЕПКТ — это место, откуда осужденный не позвонит. Если к нему никогда не ходил адвокат за все время нахождения в учреждении, заключенные только между собой как-то могут передать информацию о том, что кто-то поехал в ЕПКТ. Бывает, меня находят и говорят, что такой-то уехал и тогда мы можем как-то среагировать, а иначе адвокат туда не попадет. Информация никак не просочится. Осужденный может написать в комитет заявление о преступлении, но оно просто не выйдет за пределы исправительного учреждения.

Мне рассказывали, что людей там избивали до такой степени, что они чуть коньки не отбрасывали. В декабре 2019 года, перед новым годом, осужденный вскрыл себе вены, потому что знал, что едет в ЕПКТ-31, но его все равно туда посадили. Люди любыми способами пытаются туда не попасть. У нас есть еще ИК-42 и ИК-43, но там более легкие условия, чем на ИК-31. Когда адвокат начинает ходить в ЕПКТ на ИК-31, от осужденного пытаются избавиться, чтобы адвокат не ходил, например, высылают в Богучаны. Это далеко в лесу и туда как-то даже увозили двух моих подзащитных, чтобы я не могла к ним прийти.

«Медик посмотрит и говорит: «Что-то вы плохо мучаете его, он еще в чувство пришел»»

Михаил Рыбкин. Был в ЕПКТ два раза, в 2019 и 2020 году

Законных оснований для отправки меня в ЕПКТ не было. Направили туда после того как начал писать жалобы о нарушении законов, о питании, о том, в каких условиях живем, об отношении сотрудников и так далее. Заставляли мести дворы независимо от того, ходишь ты гулять или нет. Просто назначают и иди. Им это не нравится, и они таким образом пытаются избавиться от тех, кто жалуется. И еще есть такой момент, что отправляют для количества. Допустим, им надо отправить десять человек на ЕПКТ — десять человек поехали.

Первый раз я попал туда в 2019 году, где-то в марте. Мне сказали писать отказ от воровских традиций, которых я в принципе не знаю. Они прекрасно знают, что большинство осужденных их не знает. И хозработы заставляют на камеру выполнять, чтобы унизить человека. Выходишь во дворик, там ни пылинки, тебе дают метелку. Ты спрашиваешь: «Что мести?», а они: «Да просто мети». Я говорю: «Не буду этого делать». Мне завернули руки и давай бить по почкам. Я знаю, что там творится и на что они способны, когда у человека в глазах ни печали, ни радости. Чтобы сберечь свое здоровье, пришлось подписать их бумаги о сотрудничестве. Заставляют писать, что я обязуюсь сотрудничать с администрацией. Вызывает оперативник и говорит: «Садись и пиши». Они дают клички, позывные. Пишешь кличку и дальше о том, что за время пребывания в камере ничего не случилось.

После этого бить не били. Бывало, что закрывали в стакане. Стакан — такое место в кабинете, решетчатый угол — две стенки и решетка. Полметра на полметра. Если им что-то не понравилось, например, если говоришь, что не будешь что-то делать, они могут прямо с утра закрыть там и держать до отбоя — ни в туалет, ни покурить, ни поесть или попить. Можно только стоять. Если вдвоем, то вообще стоишь впритирку. В одиночку можно хоть как-то повернуться.

Некоторых топят в воде. Человек захлебнулся, вытаскивают, откачивают и по новой топят. Либо пакеты надевают на голову, задохнулся, откачали и тоже по новой. Искусственное дыхание делают. Бывает, придет медик, посмотрит и говорит: «Что-то вы плохо мучаете его, он еще в чувство пришел». Бывает, что перестарались и человек умирает, тогда еще медики могут что-то сделать, а так им безразлично. Будут стоять и смотреть.

Второй раз когда приехал на ЕПКТ-31, я уже не стал даже что-то пытаться доказывать, потому что знаю, чем это кончится. Просто поднял руки и говорю: «Чего вам надо?» и они сказали. Второй раз меня уже не трогали.

«Нормальному человеку написали, что он буйный, и кололи галоперидол»

Сергей (имя изменено по просьбе героя). Был в ЕПКТ два раза - с января 2011 по январь 2012 года и с 2016 по 2017 год

Администрация делает систему нарушений за всякую ерунду — за сон, за пуговицу, за выход из строя — и отправляют в ЕПКТ. Там могли вывести в сорок градусов мороза и целый час держать на улице в кирзовых сапогах и носках. Могли физическую расправу применять — по ногам пинали, кого-то из осужденных душили, кого-то закалывали. Нормальному человеку, у которого не было диагноза психиатра, написали, что он буйный, и чтобы его успокоить, кололи специальными уколами, которые колют в психических учреждениях, галоперидол, например. Еще такой препарат, его называют «Мадам депо» <антипсихотик «Модитен Депо», используется для лечения шизофрении — The Insider> — человек постоянно куда-то хочет и перестает соображать. И на ИК-15 применялись такие же препараты для осужденных. Допустим, случилась у него словесная перепалка с администрацией, его уводили в медсанчасть, привязывали и кололи.

Приезжаешь в колонию, сразу едешь в отряд карантина, там сидишь 14 дней. За это время подходят и говорят, что ты должен взять кисточку или краску и идти красить квадраты на плацу, или делать зарядку какую-то с самого утра, или брать метлу и подметать. Только приехал и сразу это все начинается. Если не согласен, могут применить физическую расправу, избить, на вязки положить и колоть.

«Меня душили — на голову тряпки наматывали, угрожали изнасилованием»

Леонид Минаев. Был в ЕПКТ два раза — в ноябре 2017 года и в 2019 году

Пока живешь в лагере, если тебя признали злостным нарушителем, ты находишься в строгих условиях. Там волей-неволей приходится отстаивать свои моменты какие-то. Допустим, если тебе что-то положено, а тебе это не дают, ты им говоришь: «Давайте! Вот вы с меня требуете обязанности касательно режима соблюдать, быть вежливыми с сотрудниками, а сами не соблюдаете». Им не нравится, когда осужденный права качает и что-то требует.

Есть такая тема, что бывает приезжаешь и не трогают. Потому что ты не тычкованный. Опера на лагере тебя тычкуют — звонят, чтобы с тобой поработали в каком-то конкретном направлении, получить информацию из тебя, или чтобы ты выполнял какой-то режим.

7 декабря 2017 года я приехал в ЕПКТ в 18 часов примерно. У них там есть цокольный этаж с комнатой досмотров. Пока шмонают вещи, тебя ставят на растяжку — сколько у тебя есть возможность сесть на шпагат, до такого состояния пинают по ногам. Так и стоишь у стены. Пока ты там стоишь, они спрашивают: «Чего приехал? Кто такой? Отказ от воровских традиций» и все в таком духе. Я знал, зачем я туда приехал, и от всего отказывался, за что получал.

После досмотра я переоделся в местную робу, беру свои вещи. Потом выводят, ведут на пульт типа дежурки, где они камеры то ли выключают, то ли завешивают. И все, добро пожаловать под молотки. Меня душили — на голову тряпки наматывали, один на спине сидит, руки завернул так, что их можно было спереди увидеть. Потребовалось для этого трое сотрудников — один сидит на спине, пока я лежу на полу, второй кислород перекрывает, а третий с моими ногами манипуляции какие-то производит — выкручивает или закручивает, не знаю. В такой стрессовой ситуации некоторые моменты не замечаешь.

Наматывают на голову либо робу мою же, либо пакет. В процессе экзекуции постоянно спрашивают, готов ли я разговаривать. И в зависимости от интонации твоего ответа, они делают выводы. Угрожали изнасилованием.

Если они тебе изначально предложили режим соблюдать, и ты отказался, предложили написать отказ от воровских традиций, и ты отказался, то у них у самих появляется интерес в том, чтобы ты начал говорить: «Все, я понял. Отпустите, не бейте». Сколько времени это продолжалось, точно не помню. Сначала досмотр, потом вот эта фигня, потом надо было пообщаться с начальником Сергеем Скабелиным.

Бывало, что нас переводили с цокольного на первый этаж. Там было очень холодно, и вода прямо по стенам бежала, а в 2019 году я опять там был и было уже тепло. Не знаю, что они там сделали. Горячей воды нет в камерах. В 2016 году разрешили, чтобы были чай и кофе, но не давали их просто без объяснения причин.

В 2019 году была примерно та же картина, только в тот раз уже занялись ногами. Садился сотрудник на спину. И вот он сидит на мне и другому, молодому сотруднику, показывает, как ногу или руку заламывать. Обучает его. Душили опять как и в прошлый раз.

В октябре 2017 года они там где-то перестарались на приемке и убили парня нерусского, Ислама. Наговорили, что сам повесился. С Норильска поехал тоже молодой пацан, Леня, и не вернулся оттуда.

«Выкручивают ноги и руки, пока связки не рвутся»

Александр (имя изменено по просьбе героя). Был на ЕПКТ в 2017 году

Выкручивают, ломают, душат и топят. Делают все, что можно сделать с человеческим телом.

Приезжаешь на ЕПКТ, тебя сразу отправляют в комнату досмотра. Там ставят к стенке, руки скручивают за спиной и начинают издеваться самыми разными способами. Меня пытали не менее пяти человек. Их посчитать сложно, потому что находишься все время вниз головой, либо головой в матрасе. Пакет на голову надевают, душат до потери сознания. Иногда могут и переборщить, потому что летальные исходы происходят часто. Руки выкручивают. Мне связку на руке порвали. Ноги тоже выкручивают до тех пор, пока там связки не рвутся, а то и хуже. Вот рука теперь болит частенько, ноги болят, коленные суставы.

Со мной часов пять занимались. Я не разглядывал тех, кто там присутствовал. Точно знаю, что начальник безопасности там был в это время, когда я приехал. Честно говоря, ни фамилии, ни имени не помню. Помню отрядника, Деревянко. И Степченко, оперативник, по-моему. Перед пытками в кабинете отрядника меня закрыли в «стакан» так называемый. Я подождал, пока они приготовятся к моим издевательствам. Они меня вывели в комнату досмотра, начали досматривать мои вещи и постепенно издеваться надо мной.

Требовали подписать бумаги, что я буду законопослушным, буду исполнять все требования администрации, а также откажусь от всех воровских традиций. После пыток я в подвале сидел еще три-четыре дня. В это время в ЕПКТ приходил правозащитник Валерий Слепуха, но из соображений безопасности я не стал ему что-то говорить, потому что там все комнаты прослушиваются и просматриваются. Бессмысленно говорить что-то, потому что можно потом очутиться неизвестно где. В комнатах с так называемыми разъяснителями, которые применяют не только физическую силу, но иногда и насильственные действия. Если что-то начинаешь говорить или что-то делать, тебя либо увозят к разъяснителям, либо прячут, когда приходят такие как Слепуха. Иногда говорят, что ты на этапе или что вообще не знают, где ты.

«Начальник ЕПКТ Сергей Скабелин заходит, пьет чай и смотрит, как пытают»

Михаил (имя изменено по просьбе героя). Был в ЕПКТ в 2017 году

Пробыл там три месяца, в середине лета приехал, осенью уехал, в октябре. Всех разводят и по очереди в комнате досмотра пытают. Меня перед пытками держали в кабинете отрядника. Пытали последнего, с обеда и до ночи, в одиннадцатом часу уже в подвал утащили. Когда пытают, надевают наручники. Пытают на матрасе — один сидит на спине, ноги связаны, наручники выламывают руки, другой надевает пакет на голову, третий разбивает пятки киянками. Пятки у меня были черные как подошвы.

Начальник ЕПКТ Сергей Скабелин заходит, пьет чай и смотрит, как пытают. Когда пакетом душат, теряешь сознание на время, потом в себя приходишь, и опять начинается борьба. Голову повернешь, а он стоит, чай пьет и смотрит.

В пытках участвовали постоянно начальник отряда Деревянко <начальник отряда ЕПКТ Александр Деревянко — The Insider> и замначальника безопасности, старший лейтенант. Приходил еще Степченко, опер, тоже чай попивал там. И был опер из оперативного управления ГУФСИН по краю, Дмитрий Попков. Он приехал специально для меня, потому что он меня отправлял на это ЕПКТ из ИК-17, которую он курировал. В пытках он не участвовал, просто приехал и до поздней ночи там находился, пока меня пытали. Он потом зашел ко мне и говорит: «Мой тебе совет — делай, что они тебе скажут».

Кого сильно избивают, тех спускают в подвал пока не заживет, чтобы никто не видел следов пыток. В подвал никто не ходит. Там обычный подвал — сырой, без окон, без ничего. Там темно, лампочка тусклая в углу. Туалет тоже в углу. Просто унитаз в пол и все. И там крыса такая живет, она по унитазу ночью приходит и пытается мыло украсть или еще что-нибудь.

В подвале я неделю просидел, потом подняли в камеру. После уже не пытали, просто раздевали до трусов, закрывали в клетке с бетонным полом и держали там, не отпускали никуда, даже в туалет.

Один парень у нас «заштырился», два штыря в сердце загонял. Один штырь вытащили спереди, а сбоку не вытащили. И когда его на ЕПКТ привезли, у него там один штырь под сердцем остался. И там такая женщина у них была, фельдшер или медсестра. Она посмотрела снимки и говорит: «Жизненно важные органы не задеты. П***ите его». Так и сказала. Эта женщина раздает таблетки, пульс ногой измеряет. Когда без сознания на приемке лежишь, она проверяет, убили или не убили. Она у них там одна такая, старая уже. Проверенный сотрудник. При мне этот парень написал бумагу в ОНК — «Если меня убьют, винить начальника ГУФСИН Красноярского края».

На приемке они мне повредили позвоночник, я три операции сделал. Вся спина в титане после них. Я много исков подавал, но это бесполезно, потому что УФСБ по Красноярскому краю их крышует. Все суды прошел национальные и в Страсбург отправляю бумагу. Мне приходит ответ: «Мы не принимаем и не пишите нам больше». И тут же ответ из «Почты России»: «мы потеряли ваше письмо». Захожу на сайт почты Франции, а там трекера моего нет. То есть, оно во Францию вообще не поступило и мне из подвала ФСБшного ответили. Я пишу на «Почту России», они говорят: «Мы разберемся», в прокуратуру пишу, прокуратура друг другу пересылает, а теперь они вообще не отвечают — ни прокуратура, ни «Почта России».

«Били о металлическую клетку, пока у меня голова в двух местах не лопнула»

Илья (имя изменено по просьбе героя). Был в ЕПКТ два раза - в 2017 и 2019 году

Когда я приехал в первый раз в 2017 году, меня отправили сначала в смотровое помещение. Там есть камера, и они все делали по закону, вежливо обращались. В этом смотровом помещении есть металлическая клетка, в которую меня закрыли после досмотра. Там я находился около получаса раздетый, только в нижнем белье. Через полчаса они вернулись, досмотрели, потом положили на пол, человек восемь сотрудников, закрутили и начали по ногам бить, по голове и так примерно с четырех до восьми пытали. Душили меня, били сверху. Это был первый день.

Потом они завели меня в восемь часов в камеру в подвальном помещении с бетонными полами и бетонными нарами-лежаками. Матрас дали грязный. Закрыли там. Я еле ходил, ноги болели. Утром пришли и говорят: «Почему зарядку не делаешь? Почему подъем не выполнил? Отдай матрас». Я скрутил матрас и отдал им. Вывели меня обратно, положили на матрас какой-то у них и начали кидать меня на этом матрасе, подбрасывают и роняют на каменный пол.

Потом они меня душили и было такое, что я выключался несколько раз. Они что-то кололи, какой-то адреналин или энергетик. Рассчитывали момент, чтобы человек не умер. Во время пыток там присутствовала медик, Надежда Викторовна Гобарева. Она ногу в область шейной артерии ставила и говорила: «Живой, можно дальше продолжать». И они продолжают. Она приходит, делает уколы и опять меня в состояние приводит. Говорит мне: «Ну чего же ты выключаешься, малыш? Терпи, ты же мужчина!».

На третьи сутки опять выводят в два-три часа дня, не кормят, и оставляют в металлической клетке в трусах. Потом прошло немного времени, они пришли и говорят: «Давай ему ласточку сделаем?» — двое берут за руки, двое за ноги и об эту металлическую клетку головой начинают бить. И так били пока голова не разбилась. У меня в двух местах голова лопнула, гематома была. Тогдашний начальник ЕПКТ Скабелин при этом присутствовал. Он меня об эту металлическую решетку и бил. И когда зашивали он рядом стоял. Все эти пытки под его руководством и проходили.

Им нужно было, чтобы я написал, что отказываюсь от поддержания воровских традиций, что буду сотрудничать, буду выполнять распорядок дня. И надо было им, чтобы я на камеру извинился перед сотрудниками УФСИН России по Красноярскому краю. Якобы за то, что я не выполняю поручения администрации и не соблюдаю режим.

Потом они от меня отстали, потому что ко мне адвокат пришел туда. Адвокат пришел и увидел у меня эти рваные раны на голове. Говорит: «Что случилось?», я говорю: «Они меня избили». Мне говорили, что он написал заявление в Следственный комитет, а они отказали в возбуждении дела. Мне никаких документов не вручали об отказе.

В 2019 году, когда меня второй раз на ЕПКТ отправляли, руководство колонии мне угрожало: «Сейчас поедешь на ЕПКТ и там тебя будут пытать. То, что ты видел — это цветочки». Но второй раз меня не били и не трогали вообще. Я когда приехал, мышцы себе порезал на руках. Естественно, я переживал, что они могут начать меня пытать. Они тогда начали меня обрабатывать и говорят: «Ты что, нас пугать таким путем хочешь? Если не напишешь отказ мы тебя будем пытать». Но не пытали, а просто закрыли одного в холодную камеру и держали там постоянно, но не трогали из-за того, что ко мне адвокат стал приходить. Я требовал, чтобы на них дело возбудили, потому что они меня в прошлый раз пытали, я переживаю за свою жизнь и здоровье. Писал заявления, прокурор приходил, но все бесполезно.

Никаких доказательств у меня нет кроме того, что они мне голову разбили, но они сослались на то, что я сам ее себе разбил. Надо нормально избить, чтобы именно в области макушки сломалась голова и образовалась огромная такая гематома.

«Начинаешь сопротивляться, они бьют шокером — воткнут и пока не разрядится»

Владимир (имя изменено по просьбе героя). Был в ЕПКТ пять раз: в 2005-2006 годах, в 2006 -2007 годах, 2007-2008 годах, 2009-2010 годах и в 2019 году.

Когда в первый раз я туда попал, в 2005 году, начальником ЕПКТ был Игорь Кулагин. Оттуда он перешел в ИК-31, потом во Владимирскую тюрьму начальником, а потом в центральный аппарат ФСИН России, теперь сидит в Москве, генерала получил. После него Антропов или Андропов. Пытали и при Кулагине, и при Андропове. После Андропова начальником стал Сергей Бычков, который оттуда ушел в Минусинскую тюрьму, а сейчас он здесь в Красноярском управлении, начальник безопасности.

В ЕПКТ-31 я частый гость, там всегда одно и то же. Когда ты только-только приезжаешь, тебя досматривают. Во время этого обыска и происходят пытки. Они принуждают тебя зарядку делать на видеокамеру, полы помыть, подмести, отказы подписать от каких-то воровских идей непонятных. Всячески пытаются создать ситуацию, чтобы ты сказал: «Нет», чтобы применить все средства и физическую силу.

Начиналось все с растяжки. Просто просят встать на растяжку лицом к стене и начинают раскидывать ноги в разные стороны — один давит между лопаток, чтобы ты не упал, а другие тянут ноги в разные стороны. У кого нормально с растяжкой, пониже опускаются, а у кого нет, - могут и связки порваться.

Бьют по половым органам, да и вообще куда попадут. В последний раз, когда я приезжал, там и шокеры были. Начинаешь сопротивляться, они бьют шокером — воткнут и пока не разрядится. Обычно, если сопротивление оказываешь, тебе раз тыкнули и все, а там прямо разряжают. Раздевают догола или разрывают одежду, душат подушкой. В последний раз, когда я в себя пришел, «скорая» была. Положили на лицо подушку и наступили сверху ногой на лицо. Воздуха не хватило, и я потерял сознание. Скорая приехала, врачи никак не отреагировали, посмотрели зрачки, давление, поставили укол и все. Я плохо соображал, что происходит. О чем-то разговаривали, шумы какие-то были. Утром снова подъем в пять утра. Там ничего человеческого нет вообще.

«Выворачивали суставы, били шокерами в паховую область, в задний проход»

Андрей Обоскалов. Был в ЕПКТ в 2020 году

Сначала тебя досматривают, а потом приводят к начальнику ЕПКТ Дегтяренко в кабинет. Начальник кладет перед тобой четыре бумаги и говорит: «Либо ты, сука, будешь сейчас писать отказы от воровского и от претензий к администрации учреждения, и заявление о сотрудничестве, либо очень сильно пожалеешь».

Если осужденный отказывается, у них есть специально отведенное место перед рабочим столом начальника, где они производят экзекуцию — электрошокеры, топят в ведре с водой, выворачивают суставы. Бить боятся, чтобы не оставалось синяков, но говорят, что были и такие случаи. Мне выворачивали суставы, били шокерами в паховую область, в задний проход. Добили до того, что у меня геморрой вылез, после ЕПКТ мне в 18-й больнице делали операцию.

В ЕПКТ я обращался к сотрудникам медицинской санчасти за помощью, мне давали свечи, но в больницу везти отказались. В больнице же больше свободы, возможностей оповестить родных, что тебя пытают. Они этого стараются не делать, только в крайне экстренных случаях. В моем случае они не увидели экстренности, и не важно, что у меня кровь из заднего прохода шла. Им это безразлично.

После пыток я подписал бумагу о том, что претензий не имею. Они, когда это дело выбивают, число ставить не просят. Если осужденный обратится, например, они сами могут поставить число и сказать: «Вот, смотрите. На данное число осужденный не имеет претензий».

На ЕПКТ я пробыл четыре месяца. Меня пытались заставить, чтобы я извинился на камеру. Три раза за это время подвергали пыткам. У них четко отработанная схема. Ты даже сам не понимаешь, как все это быстро происходит. Тебя быстренько скручивают, лицом в пол и начинается — суставы выворачивают, либо у стены на шпагат пытаются посадить, руки выворачивают. У них разные методы, чтобы не оставалось синяков и увечий, чтобы осужденные не обращались, чтобы невозможно было зафиксировать, что они применяли пытки. Тем не менее, все потом болит и ноет. Где-то переборщат и сухожилия порвут или еще что-то. Видимых следов на теле нет, но боль адская, и ты постоянно потом мучаешься, ни спать, ничего толком не можешь.

«Заставили раздеваться при включенной камере»

Кунай Аббасова, адвокат Красноярской краевой коллегии адвокатов «Консул»

В декабре 2018 года адвокат Кунай Аббасова (тогда она носила фамилию Ильясова) приехала в колонию, чтобы встретиться со своим подзащитным Байрамом Аббасовым, содержащимся в ЕПКТ. На встрече он рассказал ей о пытках. Аббасов опасался, что его могут убить и выдать все за попытку самоубийства. Свои жалобы он изложил письменно и вручил заявление адвокату. Как только он передал эту бумагу, в комнату свиданий зашли сотрудники ФСИН во главе с начальником ЕПКТ Скабелиным. Они заявили Ильясовой, что свидание окончено, и вывели Аббасова. Адвоката отвели в кабинет Скабелина, где потребовали показать заявление, которое передал ей подзащитный. Ильясова отказалась, ее увели на КПП и несколько раз досмотрели ее вещи, после чего позвали сотрудницу женского пола, которая провела личный досмотр, записывая происходящее на видео. При этом, по словам Аббасовой, ее, мусульманку, заставили “оголять разные части тела”. При процедуре присутствовал начальник ЕПКТ Сергей Скабелин. Вскоре после этого адвокат подала иск к администрации ИК-31.

«Я так понимаю, что в моем подзащитном была заинтересованность. Его именно поэтому пригнали в ЕПКТ. Когда я подала иск, Скабелин пришел в суд давать показания о том, почему меня досмотрели. Он заявил, что якобы у них была информация, что мой подзащитный собирается совершить дезорганизацию в колонии и будет вовлечен человек, который к нему придет. Если учитывать, что мой подзащитный прибыл на ЕПКТ 17 декабря после обеда, а 18 декабря в обеденное время я к нему зашла, он никак не мог за полдня запланировать там никакую дезорганизацию. Это просто бред. Суд спросил у Скабелина: «В чем заключается эта дезорганизация, о которой вы говорите?» — «В том, что мы занимались досмотром адвоката вместо того, чтобы заниматься своими привычными делами». Дезорганизация — это статья, от семи до пятнадцати лет. Я так понимаю, что моему осужденному хотели вменить еще одну статью», - рассказала Аббасова The Insider.

В мае 2019 года Советский районный суд Красноярска признал незаконными личный досмотр адвоката и цензуру ее переписки с подзащитным. По словам Аббасовой, вскоре после того, как суд удовлетворил ее иск, ее поставили на прослушку ФСБ. Прослушку мотивировали тем, что якобы адвокат собиралась дать взятку должностному лицу, сотруднику ИК 31, в размере 50 тысяч рублей за перевод осужденного из одного региона в другой. “Но, спрашивается, если я собираюсь дать взятку, то почему сотруднику ИК 31? - говорит Аббасова. - Сотрудники колонии не занимаются этими вопросами. Вопросами перевода занимается только Москва, ФСИН. Пятьдесят тысяч — это что за сумма? Это вообще ни о чем. Это явно не та сумма, которая предназначается за переводы. Я занималась переводом, но через суд».

В апреле 2020 года на Аббасову завели уголовное дело о незаконной миграции, и, несмотря на двух малолетних детей, отправили ее в СИЗО. В июне суд изменил ей меру пресечения на домашний арест, а в ноябре - отменил арест. Аббасова связывает уголовное дело и установленную прослушку с давлением на нее со стороны ГУФСИН.

Позже ее просто перестали пускать в ИК-31. «Я пошла туда к своему осужденному, а меня не пустили, осужденного ко мне не вывели. Принесли заявление о том, что он от меня отказывается, в услугах адвоката не нуждается. Этим же вечером родственники этого осужденного позвонили мне и рассказали, что им позвонили из ИК и просили не поднимать кипиш. В отношении этого осужденного дело уже находилось в суде для перевода на колонию-поселение. И им сказали, если вы будете поддерживать адвоката и не сделаете то, что мы вам говорим, мы привлечем осужденного к административной ответственности и он просто не уйдет на колонию-поселение. Естественно, мне пришлось промолчать, - рассказывает она. - Потом мне позвонил мой коллега и рассказал, что другого осужденного избили. Спрашивали его “Кто такая Ильясова? Откуда вы ее знаете? Почему она ваш адвокат?” В общем, устроили ему головомойку и сказали, что лучше, чтобы адвокат Илясова к тебе не приходила, для тебя это чревато. И все, ИК 31 они для меня официально закрыли».

«Любыми способами они хотели не допустить нас до нового созыва»

Валерий Слепуха, бывший председатель ОНК Красноярского края

Валерий Слепуха занимался наблюдением за местами лишения свободы в Красноярском крае с 2012 по 2018 год, заявлял о пытках, записывал видеообращения заключенных, писал жалобы и заявления в СК и прокуратуру. В результате его и его команду просто не допустили к очередному созыву. “Любыми способами они хотели не допустить нас до нового созыва. Оказалось, что сделать это не так сложно, просто попросили Общественную палату не допустить какой-то список людей. Боятся просто, потому что мы знаем, как там надо действовать, как все узнавать. У нас много информации отовсюду было”.

По словам правозащитника, на него продолжают оказывать давление, слушают телефоны, создали проблемы с бизнесом, который он вел, после чего пришлось прекратить предпринимательскую деятельность.

“Находили людей, с кем я контактировал, на них давили. У меня возникли очень большие проблемы с бизнесом, пришлось его забросить. Потерял огромные деньги и до сих пор долги есть, - рассказывает Слепуха. - Эти моменты всплывали из личных источников, мне говорили, - нам дали такие указания и мы не можем ничего сделать. Были порядочные люди, которые меня предупреждали. Люди, близкие к тем кругам, которым я доверяю, тоже сказали, что сделать ничего не могут. Сказали, что лучше от всего отказаться, никуда не соваться, никуда не лезть”.

В подготовке материала участвовал Иван Асташин