Через тюрьмы к звездам. Как россияне бегут в США через Мексику

Александр Леонтьев, тюменский активист

Я был волонтером в Тюмени у Навального и выступал против местной мусорной реформы — власти хотели перераспределить этот рынок и повысить тарифы. В январе 2019 года меня задержали на одной из акций и отвезли в отдел полиции, не отпускали трое суток, не давали еды, забрали телефон, допрашивали без адвоката и угрожали, что меня посадят. Суд назначил штраф в 18 тысяч рублей. Я, конечно, с этим не согласился и стал писать жалобы в разные инстанции. Тогда начались угрозы. Через несколько месяцев, в мае, около моего дома ко мне подошел человек в штатском и стал говорить, чтобы я забрал все свои жалобы, иначе у меня могут быть неприятности. Я тогда еще не думал об эмиграции, наоборот, я подал новую жалобу в суд, и мы с женой и детьми решили съездить отдохнуть в Мексику. Когда мы были в Канкуне, друзья и родственники рассказали, что меня ищут силовики — звонят домой к родителям, даже останавливают моих друзей на улице. Вот тогда мы и решили не возвращаться.

Но одно дело жить в Мексике на курорте, другое — остаться надолго и оформлять детей в школу. Довольно быстро мы с женой решили попробовать попасть в США. Нашли тематические чаты и форумы, списались с людьми с Штатах, параллельно стали продавать машины. Никаких американских виз у нас не было, и, чтобы попасть в США, нам надо было перейти границу и попросить политическое убежище. Мы взяли билеты в приграничный со Штатами город Тихуана и полетели туда.

Но там случилась неожиданность — оказалось, чтобы перейти границу, надо записаться в очередь и ждать несколько месяцев. Тогда мы встали в очередь в соседнем городке Мехикале, это всего 150 км от Тихуаны. В одном отеле с нами очереди ждали еще пять русскоговорящих семей.

Вообще перейти границу может любой. Главный вопрос: что будет дальше. Выглядит это так — на границу ты подходишь к офицеру, отдаешь свой паспорт и говоришь: «я боюсь возвращаться на свою родину и прошу политическое убежище». Тебя тут же задерживают, могут даже наручники надеть. В моем случае, слава богу, обошлось без них. После этого миграционная служба проводит допрос, снимает отпечатки пальцев и отправляет в спецприемник — большой зал с перегородками. Мужчины содержатся отдельно, женщины отдельно, женщины с детьми тоже отдельно.

Там люди могут провести от нескольких дней до нескольких месяцев. Нам повезло, мы там провели всего четыре дня. Нас с супругой несколько раз по отдельности допрашивали, причем ее допросы проходили ночью, наверное, чтобы сбить с толку, застать врасплох. Меня, например, спрашивали: «Кто ты такой, от чего бежишь, как сюда попал, кто тебе помогал добраться? Есть ли родственники в Америке? Кто остался в России? В какой штат поедете?». Тут все зависит от офицера, который проводит опрос — это может быть дружественная беседа, а может быть жесткий допрос.

Еще очень важно, чтобы у беженца был в США поручитель. Когда мы еще были в Мексике, мы нашли пастора одной из церквей в Сакраменто, который поручился за нас и был готов нас встретить и помочь первое время с жильем. Поэтому, когда через четыре дня нас выпустили с другой стороны границы, мы отправились прямиком к нему. К тому же в Калифорнии много русских и нам было проще интегрироваться.

Я помню этот день: 21 июля нас выпустили с другой стороны границы и показали, где ближайшая автобусная остановка. Мы поехали в Сакраменто. Однако после такого въезда в страну без визы все оказываются в статусе отсроченной депортации и их дела направляют в суд, чтобы решить вопрос — предоставлять убежище или нет. Мой суд уже несколько раз откладывался из-за пандемии.

Пока я живу с браслетом слежения на ноге и каждые две недели отчитываюсь своему миграционному офицеру. Только с его разрешения я могу выезжать за пределы штата. Разрешения на работу у меня пока тоже нет. Но я надеюсь, что в этом году суд наконец состоится и мы получим статус. Пока я нанял адвоката, который собирает весь пакет документов по моему делу.

Вообще, я не слышал о депортации россиян. Да, есть большой процент отказов мексиканцам и людям из Латинской Америки. Русским же, наоборот, очень многим одобряют. Очень много людей из Белоруссии и Казахстана едут таким же путем, как и мы.

Александр Климанов, томский активист

В 2015 году мне сказали, что я в разработке у силовиков и меня собираются «закрывать». Я жил в Томске и успел поработать на разных предвыборных кампаниях, был председателем местного отделения партии «Союз правых сил», потом строил ячейку с «Правым делом», был беспартийным активистом. В 2011–2012 годах я был одним из организаторов протестов: мы выходили на улицы вместе с коммунистами, «Солидарностью», «Парнасом», все с белыми лентами. Я много помогал местному движению «Голос» следить за самими выборами, сам был членом избирательной комиссии с правом решающего голоса. Я сам организовывал оппозиционные митинги в городе, подавал заявки от своего имени.

Но в какой-то момент я разочаровался в мирном протесте и стал писать в соцсетях разные посты, которые при желании власть могла бы попытаться интерпретировать как призывы к запрещенным действиям. Поэтому, когда мне в начале мая 2015 года сказали, что для меня готовится уголовное дело, а одного из моих знакомых — блогера Вадима Тюменцева — в это время действительно арестовали, я не стал долго ждать, а собрал сумку и буквально через две недели улетел в Киев <Вадим Тюменцев получил 5 лет по статье 282 УК — возбуждение ненависти или вражды, вышел на свободу в 2019 году — The Insider>.

Но в Киеве я не остался, я отправился в Одессу и стал работать в штабе политика Михаила Саакашвили, который тогда занял место губернатора Одесской области. Я проработал там почти полгода. Несмотря на то, что я трудился в администрации, Украина не дала мне легального статуса — мне предложили по общей процедуре получить статус беженца, отказавшись от российского гражданства, и сдать все документы. Как бы я тогда на работу ходил?

В общем, я не хотел оставаться без документов. А параллельно я видел, что сама страна не готова к настоящим большим переменам. Друзья посоветовали «уезжать хоть куда-нибудь». Я смотрел на карту мира и думал, куда мне ехать? И тут я прочитал историю человека, который пытался попасть в Америку через границу с Мексикой, правда у него ничего не вышло и его отправили назад.

Мне всегда нравилась Америка, я всегда мечтал построить Америку в России. Но американской визы у меня не было и получить её в Украине я не мог. Так я решил, что поеду в Америку «мексиканским» путем. К тому времени у меня почти не осталось денег, у Саакашвили я работал волонтером бесплатно. Поэтому я продал свою машину «Нива», которая осталась в Томске, и на последние деньги купил билет в Канкун. Оттуда до границы с США 4,6 тысячи км, и я сначала думал ехать туда на автобусе. Но меня отговорили — там на севере страны около границы небезопасно и хозяйничают наркокартели. В итоге я на последние деньги полетел лоукостером и вышел из самолета со $160 в кармане. Это было 2 декабря 2015 года.

Из аэропорта я сразу отправился на границу с США, подошел к офицеру и сказал фразу, которую я заучил еще в самолете — «Iʼm a Russian oppositionist. I need a political asylum in the United States», мой английский был на уровне «mother — father». Офицер только пожал плечами и показал на огромную очередь, которая стояла перед границей. Я был удивлен, я думал, что я один такой беженец, а оказалось, что там целая очередь. По большей части она состояла из беженцев из Латинской Америки и Африки. Людей запускали группами. Но я был в милитари одежде, сделал покерфейс и просто стал ломиться вперед. Буквально за час смог снова пройти на КПП.

Меня задержали, как и всех, кто просит политическое убежище. Заставили переодеться — снять ремень, шнурки, тактические штаны, забрали все предметы из карманов и отправили в камеру ждать. Я оказался в помещении примерно 30 м², в котором сидели 30 человек. Спать можно было только на железных койках или ковриках-пенках. Посреди ночи меня вызвали на допрос. Спрашивали, кто ты такой, почему ты тут?

На третий день меня перевели в соседнюю тюрьму, там не было вообще ничего, никаких предметов даже первой необходимости. Кормили буррито и водой, а еще через неделю этапировали в большую тюрьму под Сан-Диего. Там всем новоприбывшим выдали какие-то вещи — щетки, зубную пасту, переодели в робу. И я подумал, что тут-то мы заживем. Но оказалось, что это еще один перевалочный пункт, и через двое суток нас уже повезли в место, где должен был состояться миграционный суд. В моем случае он проходил в Нью Джерси.

Сначала нас доставили в Аризону, посадили в чартерный самолет, вполне обычный, но обшарпанный борт. От обычного перелета наш отличало то, что на всех были цепи — на поясе, на ногах, руках. И их не снимали всю дорогу. Это было ужасно неудобно, потому что дело было зимой и тем, кто надел куртки, время от времени было жарко, а кто нет — холодно.

Я переходил границу в Калифорнии, чтобы мое дело рассматривали там. Но оказалось, что власти, чтобы не создавать наплыв, распределяют иммиграционные дела по всей стране. Один мой друг оказался в Денвере, его жена где-то еще. В Нью-Джерси я содержался еще в двух тюрьмах — сначала в Delaney Hall Correctional Facility, а потом в федеральной тюрьме округа Эссекс. Вторая оказалась настоящей уголовной тюрьмой, в которой из 4500 заключенных мигрантами были только 800 человек, а остальные проходили по уголовным статьям.

Волонтеры нашли мне адвокатов, и мы начали готовиться к иммиграционному суду. Мое дело насчитывало 400 страниц. Мне достался очень въедливый жесткий судья из Техаса. Он разбирался буквально во всем, все мое дело было у него в разноцветных стикерах. Само заседание проходило по видеоконференцсвязи — я находился в тюрьме, мои адвокаты в одном месте, судья в другом. Это был 2016 год, тогда Zoom-заседания еще не стали мейнстримом.

В общем, 22 августа 2016 года судья вынес решение в мою пользу, мне дали политическое убежище. Но в общей сложности я провел под стражей почти девять месяцев. Сейчас у меня до сих пор статус политического беженца — это называется «белая карта» или форма I-94 с бесконечным сроком действия. Я подал документы на получение грин-карты, но я и так могу тут жить, работать и передвигаться по стране.

За время моей жизни в США кем только я уже не работал — и на стройке в Пенсильвании, и портье в отеле. Но я всегда хотел работать в компаниях Илона Маска. Поэтому я поступил в Аэрокосмическую академию в Лос-Анжелесе и получил специальность с допусками к аэрокосмической индустрии. Еще когда я был там студентом, меня взяла на работу лабораторию в Орегоне, там нужно было тестировать авиадвигатели Boeing. А через год после этого на мое резюме ответила фабрика компании Tesla, которая производила литий-ионные аккумуляторы.

Еще недавно я бомжевал, а тут у меня появилась хорошая зарплата, я купил себе машину, кабриолет Mustang, снял дом. Но карьерного роста не было никакого. Поэтому я ушел с фабрики и запускаю свой стартап — компанию Vasyugan Aerospace. Мы с небольшой командой разрабатываем электрические полноприводные 6×6 вездеходы, на базе которых можно будет создавать хоть рабочую и военную технику, хоть дома на колесах класса люкс, пригодные для любого бездорожья. Наша финальная цель — это поставки техники для марсианских колонистов, когда Starship компании SpaceX наладит регулярное транспортное сообщение с Красной планетой.

Игорь Саушкин, московский бизнесмен

(имя изменено по просьбе героя)

До 2018 года я жил в Москве и занимался бизнесом, все началось с того, что инспекция запросила у меня взятку, а когда я отказался, у проверяющих нашлись родственники в правоохранительных органах и в отношении меня возбудили уголовное дело. Не прибавило мне очков и то, что я очень давно активно поддерживал оппозицию, ходил на митинги. Разделял взгляды Бориса Немцова, а после его гибели — Алексея Навального.

В общем, у меня были все риски оказаться в тюрьме. Этого мне совершенно не хотелось, и мы с женой решили уехать. Я стал собирать информацию о том, какие страны нам могут подойти. Сначала подумал про Сингапур, но оттуда выдают обвиняемых по запросам об экстрадиции. Варианты с Европой тоже отпали — вся нужная мне информация была на разных языках, которые я не знал. Поэтому мы решили остановиться на англоязычных странах. Нашли адвоката в США и с ним обсудили такой вариант — лететь в Мексику и там сдаваться на границе.

Так как на тот момент я не был уверен, что меня не объявили в розыск, мы с женой поехали в Белоруссию и улетали оттуда. В аэропорту Минска я до последнего думал, что меня могут задержать на границе. Но обошлось, и мы улетели в Канкун. Оттуда через три дня полетели на север страны в город Мехикали. Мы думали, что в этом маленьком городе поток людей будет меньше и нам будет легче перейти границу. Но как бы не так. Там мы столкнулись с коррупцией местных пограничников, они заявили, что меня нет в их базе [в качестве законно въехавшего лица], хотя жена там была. На самом деле они просто вымогали у нас $300, но мы этого тогда не поняли.

Сам город Мехикали оказался самым опасным местом, в котором я когда-либо оказывался. Очень высокая преступность. На улице звук сирены там не стихал никогда — либо полицейские машины ехали куда-то, либо скорые. Оставаться там было просто опасно. Мы взяли машину и поехали в Тихуану. Там были туристические районы, какие-то кварталы действительно выглядели приличными, хотя город был тоже очень опасным. Но мы соблюдали меры предосторожности: не выходили на улицу по вечерам, постоянно меняли место жительства, чтобы не примелькаться местным.

В Тихуане у меня вообще не было никаких проблем встать в очередь, и где-то через месяц мы оказались на границе. Процедура такая: всех записывают в группы по десять человек, и в день через границу проходят от двух до десяти таких групп. Если ты приходишь на границу без визы как беженец, то должен сказать об этом миграционному офицеру и попросить политическое убежище. Я тоже должен был произнести эту фразу, но так вышло, что у меня ее никто не спросил, как бы и так всем было понятно, что я тут делаю.

Нас с женой задержали и посадили в маленький автобус, который отвез нас к другому входу уже со стороны США. Там нас с женой разделили и отправили в распределительный центр. После досмотра я оказался в маленькой комнате три метра в ширину и пятнадцать в длину с лавочками вдоль стен. Там находилось еще 25 человек. Реально на лавочках могли уместиться лежа только человек шесть, в итоге все остальные спали на полу, кто-то даже около туалета, который был тут же. Большинство из них были мексиканцы в очень грязной одежде. В камере было очень холодно и постоянно горел свет.

Я провел там пять дней. Потом меня увезли сначала в Аризону, а оттуда на самолете и автобусе в штат Миссисипи. Жену спустя еще несколько дней отправили в Калифорнию. Ей повезло больше, чем мне, через полтора месяца ее выпустили под залог. Мне же в залоге отказывали 12 раз. Я оказался в Сортировочном центре для мигрантов. Кроме нас там также содержались мелкие преступники, которых приговорили к небольшим срокам от 3 до 4 месяцев. Они выполняли разные работы — готовили еду, убирались. Здесь миграционная служба с каждым из прибывших проводила большой опрос, где выясняла все обстоятельства: кто этот человек, откуда, что ему угрожает на родине.

Такой опрос длится несколько часов и проходит в ужасных условиях — в холодной камере с бетонной лавочкой, с которой нельзя вставать. Я помню, что было очень холодно и совсем невыносимо сидеть на этой лавочке. Я потом очень сильно заболел. Но врача я увидел только через 10 дней на плановой проверке. Мой запрос на осмотр медсестрой где-то потерялся и мне пришлось спасаться только мятными конфетами, которые я достал у китайцев.

Даже получить горячую воду там была проблема. Мы грели ее в микроволновках, но на 120 человек у нас их было всего две. Нам давали очень мало еды, просто чтобы мы не умерли с голода. В итоге меньше чем за месяц я похудел на 11 килограмм. Через 30 дней меня отправили в Луизиану. Нас всех заковали в наручники на руках и ногах и обвязали цепями, как особо опасных преступников, и несколько часов везли на автобусе.

Там я оказался в тюрьме штата, где содержались примерно 500 человек. И эта тюрьма оказалась в разы хуже сортировочного центра: железные ржавые кровати, влажность, постоянная духота. В камере размером 12 метров на 15 содержались 70 человек. Ни о какой чистоте и речи быть не могло. Убирались там сами заключенные за плату $1 в день. В основном на эту работу шли мексиканцы, потому что кормили тут тоже плохо, а за 45 центов можно было купить лапшу. Тут тоже были две микроволновки и к ним всегда — и утром, и днем, и ночью — стояла очередь. Они не выключались никогда. Туалет и душ были просто углублениями в стене. Вот как хочешь, так свои дела при всех и делай.

В этой тюрьме я провел 7,5 месяцев. В это время начался мой суд о предоставлении мне убежища. Он проходил по видеоконференцсвязи. Я думал, что у меня очень много доказательств и практически железные шансы на победу. Но судья и представитель миграционной службы были очень пристрастны и скептично настроены. Они манипулировали фактами и в итоге мне отказали в предоставлении убежища. Но я решил не сдаваться и подал жалобу на апелляционное рассмотрение. На это время меня снова перевели в другую тюрьму.

Я оказался в федеральной тюрьме штата Миссисипи, где содержалось 1,5 тысячи человек. Но условия там были уже значительно лучше, хотя бы занавески висели на туалетах. Апелляционное рассмотрение затягивалось, все уже понимали, что, скорее всего, оно будет вынесено в мою пользу. Тогда миграционная служба приняла решение освободить меня под залог. До этого я просил 12 раз — и каждый раз мне отказывали.

Я вышел из тюрьмы в октябре 2020 года. Вообще, если бы я перешел границу незаконно, то мог бы просить об освобождении суд, а так как я сдался легально, отпустить меня могла только миграционная служба. В общей сложности я провел в тюрьме 1 год и 8 месяцев. Сейчас апелляционная инстанция отменила решение о моей депортации и вернула дело на новое рассмотрение. Повторный суд будет осенью, как и продолжение судебного процесса моей жены. Ее дело рассматривается отдельно. Из-за пандемии слушания несколько раз переносились.

Пока у меня нет никакого статуса, только бумага о том, что я нахожусь на учете в миграционной службе. Поэтому у меня нет официального разрешения на работу. Живу на то, что зарабатывает моя жена, она официально может работать. Мы живем в Сакраменто, тут очень большое русскоязычное сообщество, около 100 тысяч человек. И тут очень много людей, американцев, которые просто помогают беженцам найти жилье, вещи, найти какую-то помощь тут очень легко. Надо просто немного выйти из зоны комфорта.