Переводы
Анализируя расстановку сил на Ближнем Востоке, исследователь из Harvard Society of Fellows, бывший офицер британской армии Эмиль Симпсон приходит к выводу, что у США нет четких представлений о том, чего они хотят добиться в Сирии и Ираке, и это создает хаос, который может закончиться большой войной с участием России и Ирана. The Insider предлагает полный перевод статьи, опубликованной в Foreign Policy.
В прошлом месяце в первый раз после начала гражданской войны в Сирии США впервые нанесли удар по сирийским правительственным силам или отрядам, действующим совместно с ними, и не один раз, а по меньшей мере четыре. Главный вопрос теперь касается не столько Сирии, сколько России, которая в ответ на последний случай, когда американский истребитель сбил сирийский военный самолет, пригрозила сбивать любые самолеты возглавляемой США коалиции, если они будут летать над Сирией.
Втягиваются ли США и Россия в ближневосточную войну, и если да, то как предотвратить эскалацию?
Политическая динамика на Ближнем Востоке сейчас нестабильна и калейдоскопична. Но для краткости оставим в стороне мелких игроков, и прежде чем перейти к роли США и России, упрощенно обрисуем конфигурацию сил в регионе, сложившуюся после начала «Арабской весны» в 2011 году. Здесь действуют пять групп с нечетко очерченными контурами.
Первая — это группа суннитских монархий (Саудовская Аравия, ОАЭ, Иордания и Бахрейн), светские арабские националисты (Египет после прихода к власти президента Абдул-Фаттаха ас-Сиси в 2013 году, Алжир, Марокко, Тунис) и фракция генерала Халифы Хафтара на востоке Ливии.
Вторая — это Турция, Катар и силы, связанные с «Братьями-мусульманами», такие, как «Хамас» в Газе, а также Египет при президенте Мурси до 2013 года и международно признанное правительство Ливии, контролирующее западную часть страны.
Третья — Иран и его шиитские союзники, в том числе Ирак (по крайней мере ключевые фракции в багдадском правительстве), режим Асада в Сирии и «Хезболла» в Ливане.
Четвертая — разнообразные суннитские джихадистские группировки, в том числе «Исламское государство», различные филиалы «Аль-Каиды» и всяческие мелкие фракции.
Пятая сила — это Израиль, который не вписывается ни в одну из групп, но ближе всего к первой из них.
Три основных сюжета в целом объясняют, какое место США и Россия занимают в этой динамике и почему эти две великие державы оказались втянуты в конфронтацию на Ближнем Востоке.
Первый сюжет — это противоречия между правами человека и стабильностью. США и их западные союзники, первоначально руководствуясь гуманитарными побуждениями, добились смены режима в Ливии и попытались сделать то же в Сирии, в обоих случаях поддержав повстанцев. Вскоре повстанцы попали под влияние радикальных исламистов, а это дало России возможность не без оснований утверждать, что она поддерживает противостоящих повстанцам диктаторов (Асада в Сирии, Хафтара в Ливии), чтобы не допустить исламистского хаоса.
Нечто похожее происходит и в Египте. Россия извлекла выгоду из очевидно неприязненного отношения администрации Обамы к нарушениям прав человека режимом ас-Сиси после свержения «Братьев-мусульман» и добилась усиления своего влияния в Каире; примером этому служит дипломатическая поддержка Египтом российской интервенции в Сирии.
Второй сюжет — это соглашение по иранской ядерной программе, заключения которого добилась в 2015 году администрация Обамы; администрация Трампа его неохотно принимает. Сторонники этой сделки утверждали, что это лучший способ не дать Ирану обзавестись ядерным оружием, не прибегая к силе. Россия присоединилась к режиму санкций против Ирана, но после их отмены установила с Тегераном; это иллюстрирует ее роль ключевого посредника между Саудовской Аравией и Ираном при заключении соглашения об ограничении добычи нефти в ноябре 2016 года.
В отличие от Москвы, администрация Трампа придерживается жесткой линии по отношению к Тегерану. У нее для этого много оснований: испытания иранских ракет уже после подписания соглашения, иранская поддержка шиитских вооруженных группировок в Ираке, Йемене и Сирии, а также мнение, что традиционным союзникам США — Саудовской Аравии, ОАЭ и Израилю — нужна бóльшая поддержка (хотя в самом Израиле многие поддержали ядерное соглашение).
Третий сюжет — это роль, которую теперь играют в регионе радикальные суннитские группировки, деятельности которых способствуют социальные сети и другие интернет-инструменты. Без этого сетевого эффекта просто невозможно объяснить, например, ту скорость, с которой сформировалось «Исламское государство», и его размах. Такие нестабильные джихадистские сетевые объединения с успехом эксплуатируют слабые места хрупких государств, и им удается управлять захваченными территориями, преимущественно в районах, где большинство населения составляют сунниты, — прежде всего, на западе Ирака, на севере Сирии и на юге Йемена.
Если сложить три этих сюжета вместе, мы увидим нынешнее американо-российское противостояние в Сирии во всех его взаимосвязях.
В центре этого переплетения тот факт, что, хотя возглавляемая США коалиция много сделала, чтобы дать отпор «Исламскому государству» в Ираке и Сирии, политическая цель обеих администраций — и Обамы, и Трампа — сформулирована лишь негативно: разгром «Исламского государства». Ни у одной из администраций не было и нет позитивного представления о том, кто будет управлять территорией, освобожденной от ИГ. Иными словами, у США есть военная стратегия, но нет политической составляющей, и чем слабее становится контроль ИГ над территориями, тем более очевиидно отсутствие у США политической стратегии.
С приходом администрации Трампа с ее жесткой линией по отношению к Ирану стало более ясно, кому она не хочет передать контроль над освобожденными территориями: поддерживаемым Ираном шиитским вооруженным группировкам, которые составляют большую часть наземных сил и Асада, и багдадского правительства.
Поэтому администрация относит и суннитских джихадистов, и шиитские вооруженные группировки к одной категории — исламским радикалам-террористам. Исходя из этого, она предприняла действия против шиитских вооруженных групп в Сирии. Более того, жесткая линия администрации, о которой объявил Трамп во время визита в Эр-Рияд в мае, стимулировала блокаду Катара Саудовской Аравией, ОАЭ, Бахрейном и Египтом на основании предполагаемой поддержки Катаром проиранских движений.
Но из-за очевидного отсутствия у США позитивных политических представлений о будущем Ближнего Востока его негативные цели — победа над ИГ и Ираном — остаются не встроенными в систему, что порождает в регионе хаос. Представьте себе овчарку, которая хорошо лает, но плохо ориентируется в пространстве, — Ближний Восток сейчас оказался в ситуации охраняемого ей сбитого с толку стада.
Похоже, даже сама администрация не знает, как сформулировать свою собственную стратегию, что видно из ее откровенно противоречивых сигналов в связи с катарским кризисом: президент Трамп сначала публично одобрил блокаду Катара, но за кулисами руководители органов национальной безопасности стали искать способы деэскалации, и в американской политике стал преобладать более спокойный подход. Так чего же хочет Вашингтон в позитивном плане? Кто знает...
Хотя самый вероятный выход из катарского кризиса — организованная США деэскалация, очень может быть, что обманутая Доха впоследствии будет стремиться к меньшей зависимости от США, усилив существующие связи с Турцией, у которой уже есть там военная база, с Россией, у которой с Катаром крепкие экономические связи (К примеру, Катару принадлежит крупный пакет акций «Роснефти»), и Ираном, хорошие отношения с которым нужны, чтобы совместно разрабатывать газовые месторождения в Персидском заливе.
Ограничения, которые создает отсутствие политической стратегии, также хорошо видны в Ираке и Сирии. В Ираке американские военные помогли освободить от джихадистов территорию, которую тут же заняли проиранские шиитские группировки, что противоречит антииранской позиции администрации. Единственная реальная альтернатива здесь — поддержать усиление роли курдских групп в управлении территориями, которые потенциально могли бы стать частью независимого курдского государства. Но пока США поддерживают целостность Ирака.
В Сирии ситуация еще сложнее: у иракских курдов достаточно неплохие отношения с Анкарой, но против любых планов создания независимого курдского государства на севере Сирии Турция неистово возражает. Тем не менее возглавляемая США коалиция полностью полагается на курдские наземные силы на севере Сирии, которые заняли большую часть территорий, освобожденных от ИГ. Поддержат ли США курдское государство в Северной Сирии? Мы не знаем. Могут ли они предложить какую-то альтернативу курдскому государству? Нет. Является ли до сих пор эта территория юридически частью Сирии? Да. Неудивительно, что на этой территории значительная неразбериха, которая и стала причиной американо-российской эскалации, которую мы сейчас наблюдаем.
Вернемся к нашему первоначальному вопросу: приближаемся ли мы к конфликту великих держав на Ближнем Востоке?
На мой взгляд, пока США не представят позитивную политическую стратегию, будут продолжаться прямые столкновения между поддерживаемыми Россией шиитскими вооруженными группировками и американскими силами, а это вполне может привести к случаю, когда Россия собьет американский самолет или наоборот. Даже в этом случае, я думаю, ни Вашингтон, ни Москва не захотят традиционной войны. Но динамика конфликта никогда не бывает в полной мере рациональной. Насилие может создавать новое эмоциональное давление в ходе конфликта и вырваться из-под контроля в самом непредсказуемом направлении.
Помимо риска эскалации с Россией, чем больше США будут непосредственно атаковать шиитские группировки, тем вероятнее, что ядерное соглашение с Ираном полностью перестанет соблюдаться. В результате снова возникнет вероятность американо-иранской войны. Но еще до этого момента реакцией Ирана, скорее всего, будет агрессивное усиление влияния на Багдад. Приход к власти иранской марионетки вроде бывшего премьера Нури аль-Малики и требование вывода американских войск из Ирака будет кошмарным сценарием — Вашингтон окажется перед незавидным выбором: согласиться на это или вернуться к прямому оккупационному управлению.
Чтобы избежать подобной эскалации, администрации Трампа нужно обнародовать позитивно сформулированные политические идеи о перспективах Ближнего Востока, которые дополнят негативно сформулированные цели — борьбу с ИГ и Ираном. И в основе этих идей должна быть четкая американская позиция в отношении будущего территорий в Ираке и Сирии, удерживаемых курдами.