Политика
В Казахстане после «перезагрузки» правящей партии «Нур Отан», объявленной «елбасы» Нурсултаном Назарбаевым, началась подготовка к внеочередным парламентским выборам, которые могут состояться уже в начале будущего года. Все это усиливает неопределенность, возникшую после перехода Назарбаева из должности президента в статус национального лидера с особыми полномочиями. Обозреватель Александр Хрипунов размышляет о специфике казахского транзита и перипетиях клановой борьбы.
Политический транзит в Казахстане начался так, как обычно начинаются все «перестройки» — с передачи власти «своему человеку». Затем последовало продолжение — выход на улицу множества людей с требованиями перемен. Это стало неожиданным явлением для государства, в котором практически отсутствуют политические и гражданские свободы.
Нынешний политический режим сформировался в стране еще во второй половине 80-х, эта модель базируется на экономической модернизации, обеспечиваемой закупками современных технологий и приобретением современных компетенций. Политическая модернизация сводится к созданию большого количества квазибюджетных общественных организаций для имитации политического разнообразия.
Политическая конкуренция, однако, не исчезла вовсе, она сохраняется внутри системы, и транзит Назарбаева обострил ее. Неожиданные для многих уличные протесты стали дополнительным инструментом давления на «транзитеров», решивших сыграть кабинетную партию. Внутри элит есть силы, поддерживающие протесты, потому что следующего раза у проигравших может и не быть — или его придется ждать еще тридцать лет.
В Казахстане нет открытой политической оппозиции. Все ее лидеры были уничтожены — политически или в самом практическом значении этого слова. Кто же тогда выводит людей на улицы? Внешне основным «траблмейкером» Казахстана был и остается беглый олигарх Мухтар Аблязов, который из Парижа призывает к открытым выступлениям против власти. Остальные игроки предпочитают вести политическую игру скрыто и пользоваться для этого чужими руками. Все они, так или иначе, связаны с «семьей» Назарбаева.
Прежде всего это Дарига Назарбаева — старшая дочь «лидера нации». Она уже давно претендовала на власть в стране, но оказалась фактически в опале после бегства из страны ее мужа — Рахата Алиева (в 2015 году был найден повешенным в австрийской тюрьме). Сейчас Дарига восстановила свое влияние и готова к войне за власть. В ее распоряжении партийная вертикаль (силы главной национальной партии «Нур Отан») и «молодежка» — сеть молодежных общественных (по факту — государственных) организаций, которые при случае могут выйти на улицы и создать видимость «народной революции».
Еще одним реальным претендентом является группа, которую связывают с Тимуром Кулибаевым — мужем второй дочери Назарбаева, который исторически связан с нефтегазовым комплексом Казахстана и фактически контролирует его, причем не только изнутри страны: Кулибаев входит в состав совета директоров Газпрома. Есть и другие влиятельные группы, но в настоящий момент они предпочитают скрываться в тени «семьи».
Революция в Казахстане по сценарию подобному Армении или Украине сейчас маловероятна. Однако кланы тоже могут становиться катализатором нестабильности. Можно вспомнить, например, нашумевшую два года назад историю "банды Тохтара Тулешова". Пивной магнат из Шымкента целенаправленно инвестировал средства в организацию протестов против земельной реформы, пока осенью 2016 года не был арестован в ходе масштабной спецоперации КНБ (казахстанской госбезопасности). Согласно обвинительному заключению, Тулешов планировал спровоцировать беспорядки по всей стране и захватить власть. Его частную мини-армию составляло более 90 боевиков, подготовленных профессиональными иностранными инструкторами, а изъятый арсенал свидетельствовал о «подготовке к настоящей войне». По делу Тулешова были арестованы 24 высокопоставленных чиновника в армии, полиции и прокуратуре — в основном выходцы из Южно-Казахстанской области.
Географический фактор особенно важен для понимания клановой структуры Казахстана. В основе современного политического конфликта в Казахстане лежит разделение страны на три макрорегиона — Север (формально — северо-восток), Юг и Запад.
Три макрорегиона современного Казахстана
Ещё не так давно Казахстан было принято делить только на две части — северную и южную. В некотором смысле, это были два разных государства со своими устоявшимися традициями. Исторически Север был значительно менее заселенной степной территорией, которая вошла в состав Российской империи гораздо раньше Юга и поэтому была во всех отношениях теснее с ней связана. Южные области представляли собой часть классической Средней Азии с ее абсолютным преобладанием аграрного сектора и очень заметными пережитками феодального прошлого. Все эти различия не просто сохранились, но и усилились в советское время. Север Казахстана стал продолжением Сибири — сюда ссылались «неблагонадежные» люди и даже целые народы, но при этом здесь осваивалась целина, строились военные объекты и заводы. Сейчас экономика Севера определяется месторождениями угля и металлов, поставки которых на мировой рынок сегодня и в обозримом будущем могут осуществляться только по российским железным дорогам. Соответственно, тарифы на железнодорожные перевозки определяют будущее не только этих отраслей казахстанской экономики, но и всего региона. Кроме того, именно на Севере в основном проживает русскоязычное население страны.
Юг во времена СССР жил преимущественно сельским хозяйством и региональными связями со среднеазиатскими республиками. Сейчас этот макрорегион отличается невероятно быстрыми темпами роста населения, которое не может найти себе места в современной экономике страны. Как указывает ряд международных экспертов, например, из International Crisis Group, рост социальной напряженности на Юге — важнейший фактор для политического будущего Казахстана, и эта тенденция будет только усиливаться. Можно сказать, что ключ к политической власти в стране хранится именно в этом регионе.
Ключ к политической власти в Казахстане хранится на Юге страны
Третий регион — каспийское побережье — в советский период не имел самостоятельного значения. Всё изменилось в 90-е годы, когда здесь начались осваиваться нефтяные месторождения и сюда пришли крупнейшие мировые корпорации. Даже небольшие крохи из пролившегося «золотого дождя» смогли радикально изменить расклад сил. Запад Казахстана стал настоящим денежным станком республики и получил самостоятельное геополитическое значение из-за планов строительства транспортных путей в Азербайджан.
Каждый из трех макрорегионов живет своей самостоятельной жизнью. Но в условиях Казахстана эти различия не угрожают сепаратизмом. Речь идет о внутренней борьбе за власть, следствием которой может стать изменение вектора политического и экономического развития страны. В перспективе самые высокие шансы на победу у южан, прежде всего, по упомянутым демографическим причинам. Население Юга растет опережающими темпами, что в условиях унитарного государства рано или поздно приведет закреплению его представителей у власти. На Севере страны с опаской и даже страхом наблюдают за этим трендом. Про южан здесь любят рассказывать анекдоты, а любое девиантное поведение (например, на дороге) свысока называют «южным вариантом».
Жители Запада в целом разделяют отношение северян к южанам. Но важная особенность в том, что они в принципе хотят иметь большую независимость от центра — хоть южного, хоть северного. Тем более что на Западе есть всё для красивой жизни — и нефть, и осетрина, и свой наркотрафик.
При этом ни северяне, ни западники всерьёз не опасаются экспансии южан. На холодный Север те в основной своей массе просто не едут, даже несмотря на целенаправленные попытки государства переселить сюда часть людей с Юга. А на Запад их просто не берут, так как нефтегазовый бизнес требует серьезных компетенций, которыми южане обычно не обладают. Тех, кому удается получить нужную квалификацию, немного, и они растворяются в специфическом местном сообществе, где сейчас очень много представителей разных национальностей со всех стран мира.
В этом контексте очень закономерно, что в первые годы своего правления Назарбаев, опираясь на северные элиты, принял решение о переносе столицы — несмотря на то, что чиновникам пришлось покинуть красивейшие предгорные пейзажи Алма-Аты и перебраться в дикую степь, в город с говорящим названием «Белая могила» (Акмола). В России он больше известен под названиями Целиноград, Астана, а теперь и Нур-Султан.
Таким образом, будущее политической системы страны будет определяться выстраиванием системы отношений в треугольнике Юг-Запад-Север. Самый простой сценарий — авторитарный, в котором новому президенту отведена роль нового диктатора. Самый сложный — трансформация нынешней власти в парламентскую республику, в которой предстоит выстраивать баланс интересов каждого из регионов. И делать это придется в стране, где о федерализме сейчас даже заикаться опасно.