Переводы
То, что помогло президенту во время избирательной кампании, теперь становится самым слабым местом в его внешней политике, пишут в Foreign Policy Дани Недаль и Дэниэл Нексон. The Insider предлагает полный перевод статьи.
Во время избирательной кампании прессу очень радовала непредсказуемость Дональда Трампа. Что выкинет странный кандидат в следующий раз? Эту стратегию он стремился применять не только на внутриполитической арене, но и на глобальной. «Мы полностью предсказуемы. Мы всем все рассказываем. Мы направляем куда-то войска? Мы об этом расскажем. Мы направляем что-то еще? Мы устраиваем пресс-конференцию. Нам надо быть непредсказуемыми, и мы должны начать быть непредсказуемыми прямо сейчас», — сказал он в предвыборной речи в апреле прошлого года.
События последних недель напомнили нам об этом заявлении — Трамп менял свою позицию чуть ли не каждый день. Он заявил, что НАТО, вопреки его прежним утверждениям, — вовсе не «устаревший» альянс. Он больше не называет Китай «валютным манипулятором». Несмотря на то, что он несколько месяцев, если не лет, призывал к сотрудничеству с Сирией и Россией в битве против «Исламского государства», а его доктрина «Америка прежде всего» предполагала скептическое отношение к международным нормам, Трамп приказал ударить крылатыми ракетами по сирийской авиабазе Шайрат в ответ на несомненное применение режимом Башара Асада химического оружия против гражданского населения. Госсекретарь Рекс Тиллерсон и американский представитель в ООН Никки Хейли не скрывают несогласия по вопросу о том, продолжит ли администрация политику Барака Обамы и будет ли настаивать на отстранении Асада от власти.
Конечно, крутые повороты и изменения политической позиции далеко не беспрецедентны. Новые администрации часто корректируют свою политику, столкнувшись со сложной реальностью международных отношений или с переменчивыми политическими тенденциями внутри страны. Но мало кто может открыто воспевать непредсказуемость или с такой развязностью противоречить себе, как администрация Трампа. Президент и его сторонники утверждают, что репутация непредсказуемых игроков заставит других хорошо подумать, прежде чем задевать интересы Соединенных Штатов.
Но непредсказуемость — не сила. Для такой великой державы, как Америка, это путь к нестабильности, беспорядку и ущербу американским интересам за границей, причиняемому своими же руками.
Некоторые комментаторы связывают любимую Трампом идею непредсказуемости с так называемым «принципом безумца» — стратегией Ричарда Никсона, с помощью которой он пытался убедить противников, в том числе Северный Вьетнам и СССР, в своей импульсивности и способности на непредсказуемые действия. Впрочем, ему так и не удалось в полной мере убедить в этом ни Москву, ни Ханой. Но непредсказуемость Трампа — это не «принцип безумца». Никсон хотел, чтобы противники считали, что он иррационален, но последователен в том, что касается оценки негативных сторон применения силы.
Вспомним балансирование на грани ядерного конфликта во времена Холодной войны. «Рациональный лидер» никогда не пошел бы на риск ядерной катастрофы по малозначительному поводу. В сущности, трудно представить, чтобы какой-то конкретный спор стоил ядерного Армагеддона, особенно в отсутствие угрозы для американской территории. Поэтому были некоторые сомнения в том, имеет ли вообще какую-то ценность ядерное сдерживание.
Так как же заставить кого-то поверить, что США пойдут на риск обмена ядерными ударами из-за Западной Германии или Японии, не говоря уже о Вьетнаме и Израиле, где были конфликты, с которыми приходилось иметь дело Никсону? Он считал, что делу может помочь создание репутации иррационального лидера — в смысле готовности к импульсивным и непропорциональным действиям без оглядки на издержки. Но в его базовых политических предпочтениях или целях не было ничего непредсказуемого.
Эта стратегия была привлекательной во многом из-за того, что ситуации, с которыми имел дело Никсон, не поддавались стандартному решению. В контексте ядерного сдерживания, которое было в центре расчетов Никсона, стандартный сценарий предполагал более или менее автоматический ответный ядерный удар. В теории игр есть модель, называемая «игрой в цыпленка»: два автомобиля мчатся навстречу друг другу, и тот, кто первым свернет, чтобы избежать столкновения, считается проигравшим. Так вот, политика ядерного сдерживания — это как если бы один из водителей, разогнавшись, отсоединил руль и выбросил его в окно. Противнику показывали, что свернуть в сторону невозможно, что все готовы к смертельной битве — метафорически или буквально.
Не было гарантии, что США решатся на ядерный удар из-за Берлина, но так как в городе присутствовали американские войска, было понятно, что Вашингтон окажется под чудовищным давлением в случае гибели тысяч американцев — он будет вынужден «сделать хоть что-нибудь». Поэтому было множество сценариев, по которым после атаки на Берлин события раскручивались бы по спирали и выходили из-под контроля. Как заметил по поводу американского гарнизона в Берлине знаменитый американский экономист и конфликтолог Томас Шеллинг, «что могут сделать семь тысяч американских солдат или двенадцать тысяч вместе с союзниками? Только одно: погибнуть. Погибнуть героически, трагически, и это гарантирует, что события на этом не закончатся».
Таким образом, «ловушка» американского присутствия в Берлине обеспечивала сдерживание. Разместив войска в городе, где они легко могли быть принесены в жертву, Вашингтон демонстрировал, что у него нет другого выбора, кроме эскалации конфликта. Подобное поведение чем-то похоже на поступки сумасшедшего, но это прямая противоположность непредсказуемости. Выбросить руль из окна означает сделать исход игры полностью предсказуемым.
Трамповская непредсказуемость, напротив, часть подрывает дипломатию сдерживания. Что произошло бы, если бы администрация Трампа дала понять, что новое применение химического оружия в Сирии приведет к американскому военному ответу? Или если бы Трамп и его ближайшие советники не подавали бы постоянных сигналов о том, что предпочли бы сотрудничество с Асадом действиям против него? Этого мы никогда не узнаем. Но недвусмысленная угроза возмездия, прежде всего, могла бы предотвратить применение химического оружия.
И с этой точки зрения американский удар по Сирии выглядит как провал дипломатии сдерживания, а не как успех. Ударом по сирийской авиабазе Трамп продемонстрировал готовность применять силу, но эта атака понизит вероятность применения Асадом химического оружия в будущем только в том случае, если он поверит, что Трамп предсказуем и любая новая химическая атака приведет к новому удару.
Подобным же образом, утечки из администрации Трампа давали понять, что если бы в прошлые выходные Пхеньян провел ядерные испытания, США начали бы военные действия против Северной Кореи. Но другие представители администрации отрицали эти угрозы, создавая значительную неясность относительно возможных действий США. В понедельник вице-президент Майк Пенс предупредил, что северной Корее не следует испытывать американскую решимость, но при этом США открыты для переговоров. Предположим, что Трамп на самом деле намеревается осуществить удар возмездия, если Северная Корея проведет новые ядерные испытания. Непредсказуемость ситуации, скорее всего, увеличит, а не уменьшит желание Пхеньяна устроить испытания. В конечном счете, никакой уверенности в том, что Трамп применит силу, нет.
Бывают ситуации, когда американские политики могут извлечь из этого выгоду. Если Вашингтон хочет сдерживать своего противника, но фактически не может применять силу, то неясная угроза может уменьшить политические издержки отступления, не даст внутренним оппонентам обвинить администрацию в трусости, в отказе от ответа на переход «красной линии». Если цель в том, чтобы удержать противника от любых провокационных шагов, даже таких, которые вряд ли стоят военных действий или наложения санкций, то создание некоторой непредсказуемости в отношении того, что способно привести к ответу, может оказаться неплохой идеей.
Но проблема в том, что неоднозначность может побудить противника испытать вашу решимость и проверить, где границы ваших интересов, и тогда труднее будет дать ясный сигнал о том, что какой-то конкретный шаг будет уже чрезмерным и непременно повлечет возмездие. К примеру, в отсутствие четких сигналов о том, с чем США готовы мириться, а с чем не готовы, сталкиваясь со смешанными сигналами об американских интересах, Пхеньян может попытаться устроить несколько мелкомасштабных инцидентов, чтобы испытать пределы терпения Америки. Нетрудно представить, что какое-то из этих действий, например, уничтожение или захват корабля или дрона, станет пересечением линии, которое вызовет мощные ответные действия. Ирония этого сценария в том, что Пхеньян обошелся бы без таких действий, если бы заранее знал, как США будут реагировать.
Компромиссы в условиях стратегической неоднозначности — дело трудное, а Трамп с его непредсказуемостью, похоже, вовсе не принимает это в расчет. Сейчас все рациональные политические расчеты для США — не в пользу внезапных политических разворотов, отказа от сигналов о последовательности интересов и предпочтений, постоянных смешанных сигналов и прочих форм «гибкости». Непредсказуемость в стиле Трампа — это стратегия, которая приносит преимущества слабым государствам, имеющим дело с многократно превосходящими их противникам.
Стратегия Трампа была бы более уместна, если бы он был лидером Северной Кореи, а не США. В классическом ситкоме «Малькольм в центре внимания» один из персонажей объясняет своим сыновьям стратегические принципы драк на школьном дворе: «Только чокнутые каждый раз бьют со всей силы». Чокнутые дерутся все более яростно и более грязно не задумываясь о последствиях. Северная Корея определенно извлекает некоторую выгоду из того что все считают ее лидеров сумасшедшими. У США есть возможность несколько раз полностью уничтожить Северную Корею. Но простого риска что «безумная» северная Корея может рискнуть тотальным уничтожением, погубив при этом значительную часть Южной Кореи и находящийся там американский гарнизон, достаточно, чтобы удержать Вашингтон от превентивных действий на полуострове.
Однако США в этом сценарии — один из «больших ребят на школьном дворе». За некоторым исключением других больших ядерных держав, Вашингтон может причинить любому государству куда больший ущерб — экономический, дипломатический или военный, — чем оно Соединенным Штатам. Часть этой гигантской силы обусловлена огромной сетью союзников и стратегических партнеров Америки, с которой не может сравниться никто из противников.
Поэтому для США непредсказуемость создает огромный риск. Это относится и к никсоновской просчитанной иррациональности, но в куда большей мере — к непредсказуемости Трампа. Противники и союзники легко могут интерпретировать смешанные сигналы от разных голосов в администрации и частые резкие политические развороты как свидетельство того, что президент говорит не то, что имеет в виду, или того, что он по прихоти может менять свои намерения. Намеренно создаваемая неопределенность уменьшает доверие к существующим обязательствам.
Разрушение сети союзников Америки через подрыв доверия к Вашингтону — это, может быть, наихудший способ проводить политику «Америка прежде всего». Это уничтожает важный источник американской силы и лишает тех преимуществ, которые можно извлечь из стратегической экономии — то есть из принятия разумных решений о том, какие обязательства являются ключевыми для безопасности Америки, а какими можно пожертвовать, при этом заботясь о том, чтобы отказ от них не повредил жизненным интересам и альянсам.
Непредсказуемость Трампа создает больше проблем, чем решений. Игра в безумца иногда может оказаться привлекательной стратегией, особенно для более слабых игроков с ограниченным набором целей — таких, как выживание или независимость. Но если цели государства более широки и для их достижения достаточно ресурсов, как в США, непредсказуемость — плохой стратегический принцип. Другим трудно следовать за вами, если они не знают, в чем ваши цели.
Партнеры вряд ли будут на вашей стороне, если они не уверены, что вы займете их сторону. Если Трамп хочет, чтобы Америка оставалась доминирующей державой, а другие уважали американские интересы во всем мире, он должен укреплять надежность Америки. А для этого требуется значительная предсказуемость, а не действия в стиле непредсказуемого государства-изгоя.