Изменить образ защиты
Чем дальше развиваются события [в деле Ивана Голунова], тем больше возникает каких-то новых вопросов, а каким-то, наоборот, дается объяснение. Многие вещи надо еще разбирать. Поэтому сейчас я ничего не хочу комментировать. Думаю, все будет установлено и официальный комментарий будет исчерпывающим. Если нет, то я в конце концов сам выскажусь. Но пока все развивается в каком-то очень непонятном ключе для меня. Я имею в виду даже не само дело, а все, что происходит вокруг него. Само-то дело как раз ничем не отличается от других подобных дел. Но вот то, что происходит вокруг него, мне неясно. Задействованы какие-то силы, журналисты. И вот это все непонятно.
Лицо Ивана Васильевича омрачилось.— Как отчаялся ты на это? — сказал он, устремив на Вяземского строгий взор. — Разве я дозволяю разбойничать моим опричникам?— Ты знаешь, государь, — ответил Вяземский, еще более удивленный, — что… на то было у меня твое дозволение!— Мое дозволение? — произнес царь… — Когда я дозволял тебе?Тут Вяземский заметил, что напрасно хотел опереться на намек Ивана Васильевича… Не отгадывая еще цели, с какою царь отказывался от своих поощрений, он понял, однако, что надобно изменить образ своей защиты.
Алексей Толстой. «Князь Серебряный»