В последние месяцы тема «мирных переговоров» все чаще появляется в заголовках новостей — как в связи с войной в Украине, так и в связи с войной в Газе. Однако отношение населения к таким переговорам сильно отличается: в Израиле половина населения поддерживает «план Байдена», даже проходят уличные протесты с требованием прекращения огня, в Украине же ничего подобного нет, хотя потери страны от войны куда выше. С террористами из ХАМАС оказалось проще договориться, чем с Путиным, который в обмен на мир требует добровольный отказ от пяти регионов, а украинцы уже хорошо знают, что творят российские власти на оккупированных территориях.
Украина и Россия
Когда российские оккупанты вломились в сельский дом Сергея, он был у соседей — помогал им собрать вещи и эвакуироваться подальше от быстро приближавшихся захватчиков. Сергей думал, что у него есть еще пара дней в запасе, но просчитался: его село в Запорожской области оккупировали уже на третий день полномасштабного вторжения. Когда хозяин вернулся домой, двое российских военных обыскивали его гараж. Увидев Сергея, ничуть не смутились. Потребовали еды и водки, спросили, есть ли у него доллары или евро. Сергей провел их на кухню, усадил за стол, дал бутылку водки и рюмки, достал что-то поесть из холодильника и сказал, что сходит за деньгами. Россияне сняли каски, поставили в угол автоматы и взялись за угощение.
Хозяин тем временем вышел в соседнюю комнату, взял из шкафа охотничью двустволку и вернулся к оккупантам. Выстрелами в упор снес головы обоим еще до того, как они успели понять, что произошло. Оттащил тела в компостную яму, взял автоматы, снаряженные магазины к ним и ушел из дома. Шел Сергей около недели, передвигался по ночам, чтобы не нарваться на российские патрули. Днем прятался на фермах или в редких для степного края лесополосах. Мерз и промокал под зимним снегом с дождем, но цели своей достиг: выбрался с оккупированной территории, не попавшись россиянам. Понял, что ему все удалось, когда издалека увидел блокпост с украинским флагом. Подходя к нему, по-украински крикнул бойцам, что он свой, на всякий случай положил на дорогу автоматы, с поднятыми руками дошел до блокпоста и попросился добровольцем в Вооруженные силы Украины.
Мы познакомились с Сергеем осенью 2023-го, он уже больше года служил в армии и твердо намеревался воевать до тех пор, пока не освободит родное село. Больше ему идти некуда: дети давно выросли и живут в Европе, жена умерла за несколько лет до начала большой войны, на оккупированной территории остались дом, несколько гектаров земли и вся жизнь — от рождения и до прихода оккупантов.
История Сергея не уникальна. Таких, как он, в украинской армии тысячи. В Вооруженных силах существуют целые батальоны, сформированные из жителей захваченных городов Запорожской и Херсонской областей, Донетчины и Луганщины. Есть даже штурмовой батальон, большинство из бойцов которого — крымские татары, вынужденно покинувшие родной полуостров. У очень многих из этих людей на оккупированных территориях остались семьи: в начале полномасштабного вторжения людям казалось, что война не продлится долго и что оккупацию можно будет переждать относительно безболезненно. В результате на захваченных землях остаются миллионы украинских граждан, которые сталкиваются с насильственной мобилизацией в оккупационную армию, депортацией, изъятием собственности, незаконным лишением свободы, издевательствами и пытками.
«Российская Федерация создала удушающую атмосферу страха на оккупированных территориях Украины, совершая широкомасштабные нарушения международного гуманитарного права и прав человека с целью консолидировать свой контроль над проживающим там населением», — говорится в докладе Управления ООН по правам человека.
Люди всеми правдами и неправдами бегут из оккупации. С начала полномасштабного вторжения на свободную часть Украины выехало около 3,5 млн человек; если прибавить к ним тех, кто вынужден был покинуть Крым и Донбасс после 2014 года, то выйдет около 5 млн человек. И это только по официальным данным.
Прекратить войну и не освободить от присутствия россиян захваченные ими украинские земли — значит оставить украинских граждан в заложниках у оккупантов, а их родных, воюющих в украинской армии или разъехавшихся по чужим домам в попытках спастись от войны, лишить возможности вернуться домой. А это не только аморально, это еще и противозаконно, ведь Конституция Украины гарантирует всем законопослушным гражданам право на свободу и неприкосновенность, чего никак не обеспечить в условиях оккупации.
Украинская власть просто не может махнуть рукой на миллионы собственных граждан, остающихся под оккупацией или (часто с риском для жизни) вырвавшихся из нее, в обмен на мир с Россией. Тем более что и мир этот далеко не гарантирован. Путин требует отдать ему всю территорию четырех областей — Запорожской, Херсонской, Луганской и Донецкой. Уйти оттуда — значит для украинской армии оставить укрепленные позиции и глубоко эшелонированную оборону, разломать налаженную логистику, добровольно пустить врага на недоступный для него правый берег Днепра, открыть россиянам пути наступления на Харьков, Кривой Рог, Николаев и Одессу. Вряд ли Путин не воспользуется таким случаем и ограничится четырьмя областями, когда у него будут все шансы заполучить куда больше. Обмен пяти регионов (четыре требуемые Путиным области плюс признание за Россией республики Крым, оккупированной с 2014 года) на мирное соглашение — это фикция, никакого мира унизительный отказ от своих людей и территорий не принесет.
В лучшем случае этот договорняк обеспечит короткое перемирие. И то только для тех, кому посчастливилось оказаться на свободной территории. Приостановка боевых действий вряд ли облегчит участь тех, кто остается в оккупации, для них война продолжится в любом случае.
Нет и не может быть удовлетворительного для украинцев ответа на вопрос: а с какой стати вообще Украина должна отказываться от своих территорий? И опросы общественного мнения — отличное тому подтверждение. При заметно растущем числе тех, кто готов к мирным переговорам с Москвой, количество тех, кто готов согласиться на формулу «мир в обмен на территории», остается мизерным. Больше 80% украинцев не хотят даже обсуждать эту формулу. И это понятно: пришли захватчики, навели свои порядки, многих убили, многих запытали, миллионы сделали беженцами, а теперь хотят, чтобы Украина признала все это законным, явно собираясь использовать перемирие для перегруппировки, мобилизации резервов и подготовки нового наступления.
Израиль и ХАМАС
ХАМАС при всей своей схожести с нынешним российским режимом, похоже, действительно готов к реальному перемирию с Израилем, а не к его имитации. И это при том, что главной целью группировки всегда было и остается уничтожение еврейского государства. Кстати, тут ХАМАС оказался честнее путинской России и открыто говорит о своих планах, тогда как Путин ограничивается какими-то странными полунамеками, цитированием писем Хмельницкого и рассказами об отсутствии Украины на старых картах, чем пытается замаскировать все более явную жажду раз и навсегда покончить с соседней страной.
Не отказываясь от своей долгосрочной цели, прямо сейчас руководство ХАМАС заявляет о готовности идти на уступки в обмен на прекращение огня в Газе. Палестинская группировка готова действовать по плану, предложенному президентом США Джо Байденом еще в мае этого года. План Байдена состоит из трех этапов. В ходе первого предполагаются отвод из жилых кварталов сектора Газа частей израильской армии, освобождение из тюрем сотен палестинских заключенных и одновременное освобождение ХАМАС части израильских заложников, захваченных 7 октября прошлого года. Второй этап предусматривает освобождение всех оставшихся заложников сразу после вывода израильской армии из заселенной части Газы. Третий этап — это обмен телами погибших и подготовка программы послевоенного обустройства Газы.
Однозначной поддержки этого плана в Израиле нет. Опросы общественного мнения дают прямо противоположные результаты: в одних чуть больше половины израильтян поддерживают мирные инициативы Байдена, в других примерно такой же процент опрошенных не готов с ними согласиться. Очевидно, что израильское общество в вопросе возможных договоренностей с ХАМАС разделено примерно поровну, и число тех, кто считает возможным идти на уступки группировке, приблизительно равно числу тех, кто уверен, что ни о каких договоренностях и речи быть не может, а война должна идти до полного разгрома ХАМАС.
Скорее всего, вторых было бы гораздо больше, не будь у ХАМАС в руках больше ста израильских заложников. Эти люди — главный рычаг давления группировки на Израиль, как бы цинично это ни звучало. И это одна из главных причин для разногласий внутри Израиля. Сторонники сделки с ХАМАС настаивают на том, что жизнь каждого израильтянина важна и нужно делать все возможное для того, чтобы спасти жизнь даже одного человека. Противники, не отрицая святости людской жизни, считают, что сделка помешает раз и навсегда покончить с ХАМАС и сделать жизни нынешнего и последующих поколений израильтян намного более спокойными.
По их логике, остановить операцию в Газе, выпустить обвиняемых в терроризме из тюрем, отвести войска из жилых кварталов — значит дать ХАМАС шанс обновиться, перегруппироваться, собраться с силами и рано или поздно устроить новое 7 октября. Жизни заложников тут просто выводятся за скобки: как бы само собой подразумевается, что люди могут погибнуть, но спасти ценой своих жизней бесчисленное число новых потенциальных жертв ХАМАС.
Как и в случае с потенциальным перемирием в Украине, возможная сделка с ХАМАС — это серьезный тест для всего гражданского общества. Правда, в Украине все куда более понятно и однозначно: все прекрасно понимают, что творит агрессор на захваченных землях, все видят, как говорящие головы этого агрессора призывают к уничтожению Украины даже в случае подписания мира, а потому никто и не готов на то соглашение, к которому склоняет Москва. В случае с Израилем все куда сложнее. Сейчас никто не может сказать, насколько силен или слаб ХАМАС, насколько идущая уже почти год война обескровила его, никто не знает, смогут ли палестинские заключенные, на освобождении которых настаивает руководство группировки, вернуть ей хотя бы часть той силы и влияния, которые были у ХАМАС до октября 2023 года.
Людей мучают сомнения (часто подогреваемые «ястребиным» израильским правительством): а что если до разгрома ХАМАС осталось всего ничего, что если это перемирие, и только оно одно, может спасти группировку от исчезновения? На другой чаше весов — жизни заложников, находящихся где-то в тоннелях под Газой и бог знает что переживающих прямо сейчас. ХАМАС предлагает отдать этих людей сразу же после прекращения огня. И тут возникают уже другие вопросы: что с этими людьми сейчас, есть ли у них шансы выжить без сделки с ХАМАС, может, стоит отложить на потом планы полного разгрома группировки, а сейчас сконцентрироваться на спасении заложников? Однозначных ответов на все эти вопросы нет, а потому нет и однозначного отношения общества к возможному перемирию.