Мнения
29 мая Владимир Путин подписал два закона, разрешающих организаторам выборов 8 сентября 2019 года провести эксперименты по удаленному голосованию. Один из них заключается в том, что избиратели регионов, где будут проходить выборы губернатора (таких регионов 16) или дополнительные выборы депутатов Госдумы (таких регионов четыре), смогут проголосовать на специальных избирательных участках в Москве. Другой эксперимент — интернет-голосование для москвичей на выборах депутатов Московской городской думы. Подписанные законы лишь обозначают возможность «удаленного» голосования, а его порядок должен определяться инструкциями ЦИК и городской избирательной комиссии.
Многие комментаторы часто путают эти два вида голосования. В названии одного из принятых законов фигурирует термин «дистанционное голосование», в другом законе этот термин не фигурирует, хотя голосование по этому закону тоже происходит вдали от родного избирательного участка. Именно поэтому, говоря об обоих видах голосования, мы используем термин «удаленное голосование». Его можно было бы назвать «голосованием по месту пребывания», но этот термин закреплен за другим видом голосования не по месту жительства, введенном в 2017 году, когда избиратель голосует на территории «своего» избирательного округа, но не на «своем» избирательном участке.
По идее, удаленное голосование расширяет возможности граждан реализовать свое избирательное право. Совершенно естественно, что организаторы выборов развивают это направление. Многие страны постепенно внедряют голосование по интернету; наиболее сильно оно развито в Эстонии, где таким образом уже голосует около трети избирателей. Комитет министров Совета Европы опубликовал документ «О правилах электронного голосования», которые устанавливают требования к этой процедуре, но в российских условиях внедрение новых технологий вызывает особенно бурную реакцию, что связано с высоким уровнем недоверия к практике проведения наших выборов. Масла в огонь подлил недавний скандал на выборах губернатора Приморского края, где избирательные участки, оснащенные одной из моделей комплекса обработки избирательных бюллетеней, показали подозрительные итоги голосования.
Сопротивление оппозиционных политиков и экспертов внедрению удаленного голосования связано, в первую очередь, не с технической стороной вопроса, а с опасениями, что это сузит возможности общественного контроля над организаторами выборов. Суть возражений проста: вы еще не научились проводить честные выборы с помощью бумажных бюллетеней, когда наблюдатели могут видеть голосующего избирателя и процесс подсчета голосов, а хотите, чтобы мы поверили в «заочное» голосование и ненаблюдаемый подсчет голосов.
Масла в огонь подлил недавний скандал на выборах губернатора Приморского края, где новые технологии обработки голосов показали подозрительные результаты
У «удаленного» голосования есть и активные сторонники. Его очевидно поддерживает ЦИК РФ; апологетом такого голосования является, в первую очередь, зампред ЦИК Николай Булаев. Дистанционное голосование в Москве яростно пропагандирует главред «Эха Москвы» Алексей Венедиктов, который называет себя инициатором этого новшества. Впрочем, Алексей Алексеевич пытается сделать максимально открытым обсуждение своей инициативы: образованы две рабочие группы для обсуждения — юридическая и техническая. Но, похоже, прислушиваться к мнениям этих групп Венедиктов не очень хочет, по крайней мере, судя по всему, он ни за что не откажется от пропаганды эксперимента. И его единение на этом фронте с председателем Мосгоризбиркома Валентином Горбуновым вряд ли прибавит Венедиктову авторитета.
Какие же недостатки критики видят в предлагаемых технологиях удаленного голосования?
Принуждение к голосованию
У обоих экспериментов один и тот же недостаток: расширяются возможности принуждения к голосованию в разных формах — под угрозой увольнения, при помощи подкупа и так далее. Жители регионов, приехавшие в Москву на заработки, могут сильно зависеть от работодателя. Естественно, последний не будет принуждать их ехать в свой регион, чтобы там участвовать в выборах. Но заставить их зарегистрироваться на сайте госуслуг и прийти на ближайший избирательный участок работодатель вполне может.
Новые технологии расширяют возможности принуждения к голосованию в разных формах — под угрозой увольнения, при помощи подкупа
С московским экспериментом дела обстоят еще хуже. Поскольку избиратель не должен приходить лично в избирательную комиссию, у него есть большой соблазн просто продать свой голос (правда, передав злоумышленнику на время свой телефон/симкарту и сообщив ему реквизиты своей регистрации в качестве избирателя). И злоумышленник, и избиратель могут быть одновременно заинтересованы в таком эксперименте, а это значит, что никто их в этом не уличит. Некоторой страховкой от принуждения могла бы служить возможность повторной подачи голоса, то есть переголосования, когда поданный под давлением голос можно отозвать, аннулировать. Однако такая возможность в экспериментах не предусмотрена. Например, в Эстонии — стране, где очень широко используется удаленное голосование, такая возможность есть.
Анонимность голосования
Если, голосуя бумажным бюллетенем в кабинке для голосования, избиратель может сохранить тайну своего голосования, то, отдавая голос в интернете, он не уверен, что программное обеспечение не сопоставит этот голос с его личностью. Впрочем, как уверяют разработчики московского эксперимента — и в этом им можно верить, — голос избирателя программно анонимизируется. По крайней мере, это можно сделать и проверить, имея код программного обеспечения. Заметим, что необходимость сохранения тайны голосования вступает в неразрешимое противоречие с возможностью проверки избирателем правильности учета его голоса, и некоторые эксперты считают, что требования к тайне голосования в этом случае можно немного снизить.
Хакеры и фальсификации
Третья проблема электронного голосования — надежность работы устройств и защищенность их от хакерских — и не только — атак. Доверие к электронным голосованиям, не раз проводившимся для выборов в разные организации (например, в Совет по правам человека), а также на разных конкурсах (например, «Голос-дети») сильно подорвано. Исказить волеизъявление добросовестных избирателей совсем не трудно. А зная, что государство в лице ФСБ и других уполномоченных органов может потребовать от операторов предоставление любой информации (например, раскрыть ключи шифрования), кто будет утверждать, что ваша гарантированная конституцией тайна не будет раскрыта? Тут, конечно, мы подходим к глобальному вопросу о возможности свободных выборов при нынешнем политическом и государственном устройстве.
И, наконец, важная проблема — гарантии правильного подсчета. Как было сказано выше, эта проблема тесно связана с проблемой тайны голосования. Для того, чтобы быть уверенным в правильном подсчете, надо точно знать, какое программное обеспечение его осуществляло, знать коды и протокол этого программного обеспечения. (Есть серьезное подозрение, что во Владивостоке программное обеспечение КОИБ было подменено в последний момент и не соответствовало тому, которое было официально заявлено). То есть общественный контроль должен включать в себя квалифицированную экспертизу программных кодов.
Все четыре перечисленные выше проблемы присущи и обычному «бумажному» голосованию. Даже тайну голосования можно при желании нарушить. В советские времена бывали случаи, когда «оппозиционера» вычисляли по надписи на бюллетене; в путинские времена известны случаи, когда от избирателя требуют фотографию заполненного бюллетеня. А уж о принуждении, вбросах и неправильном подсчете голосов и говорить не приходится. Но это традиционные нарушения; опытные наблюдатели (если, они, конечно, есть в помещении для голосования) знают, как их пресекать. В помощь наблюдателям на выборах можно использовать видеокамеры; про такие нарушения подробно написано в уголовном кодексе.
В советские времена «оппозиционера» вычисляли по надписи на бюллетене; в путинский период от избирателя требуют фотографию заполненного бюллетеня
У меня нет сомнений, что на выборах 8 сентября 2019 года удаленное голосование пройдет без массовых фальсификаций — хотя бы потому, что само по себе оно не будет массовым. Фальсификации неэффективны в малых масштабах, а этот эксперимент — подготовка к большим федеральным выборам 2021 года. Его задача — подготовить общественность к новой форме голосования, убедить ее в том, что такой вид голосования безопасен. Для этого надо по меньшей мере разработать юридические гарантии для возможности общественного контроля новых форм голосования. Результатов в этом направлении пока не видно. Принятые законы такой контроль не гарантируют.
Для того, чтобы внедрять электронное, в том числе удаленное голосование, требуется высокий уровень доверия к организаторам выборов. Его можно внедрять в Эстонии и Западной Европе, там, где есть реальное разделение властей, но даже там это делается очень осторожно. В нашей стране — рановато. А чтобы проводить эксперименты, не надо принимать законы.Автор - Андрей Бузин, сопредседатель Общественного движения «Голос», член научного экспертного совета при ЦИК РФ.