Хрустальная ночь «Артдокфеста». О цензуре на фестивале и выживании документального кино — интервью Виталия Манского

Полную версию интервью можно прослушать в подкасте «Go Inside».

— Что не удалось показать на фестивале в Москве? Почему сорвались показы?

— В Москве то, что нам не удалось показать на экране кинотеатра «Октябрь», мы перенесли на нашу онлайн-платформу Artdoc.Media. Мы были вынуждены перенести «Родимое пятно» (Мария Шевченко, Украина), отменили показ «Тихого голоса» (Река Валерий, Франция). Все это происходит из-за давления разных сил. Одну картину перенесли потому, что действительно обнаружили, что де-юре не можем ее показать в России. Это картина ученицы Сокурова Марьяны Калмыковой «Доазув» («Граница»), которой Минкульт не выдал прокатное удостоверения, найдя в фильме признаки экстремизма. Это картина о чечено-ингушском конфликте. Если бы мы этот фильм показали на экране, то юридическое лицо фестиваля было бы лишено права проведения любых фестивалей под любыми названиями в течение следующих трех лет, что прямо записано в законе. Поэтому мы картину перенесли на платформу Artdoc.Media, которая является юридическим лицом Латвийской республики и подчиняется ее законодательству. Если у российских органов будут претензии, мы будем реагировать в соответствии с законом.

— В Питере фестиваль вообще сорвался, и никто за него не заступился

— Государство ведет мощную работу по встраиванию лидеров мнений в некую систему финансирования, которая влияет на их независимость. В первую очередь это связано с театральными людьми, которые уже совсем сильно зависят от государства. Симптоматично то, что Санкт-Петербург — театральный город и ни одна из мощных театральных фигур не выступила в поддержку против акта вандализма. Нет большой разницы между уничтожением момента рождения большого кино и уничтожением статуи Будды или обрызгиванием кислотой «Данаи». Многие люди, которые живут и творят в городе на Неве, и которых я уважаю и люблю, предпочли промолчать, что очень прискорбно. Они надеются, что конформизм — залог свободы. Это глубинное и очень серьезное заблуждение. Придет время и они будут кусать локти.

Но я бы сейчас уже прокладывал некую дорожку от «Артдокфеста» к другим культурным институциям и инициативам. Ведь на следующий день после закрытия «Артдокфеста» в Москве вручалась в онлайн-режиме национальная премия кинопрессы и кинокритиков «Белый слон» которая, как известно, приняла решение вручить Алексею Навальному приз за кинематографическое событие года. Все знали, что это будет онлайн-церемония и к Сахаровскому центру, где она была, будут подключаться редакции журналов «Сеанс» и «Искусство кино». И именно перед началом церемонии в здании, где находится редакция «Искусство кино», было отключено электричество и прекратился доступ к интернету. Это вектор ближайших лет, и здесь прямой пример — судьба еврейства в нацистской Германии. От «хрустальной ночи» до концлагерей — вот этот путь. Я понимаю, что говорю жестко, но у меня вот такое ощущение от вектора развития страны.

— Сейчас, когда закончился фестиваль, можете раскрыть тайну — кто оплатил одной карточкой и купил все билеты на показ фильма «Тихий голос»?

— Откровенно говоря, я не считаю это каким-то особым событием или особым секретом. Я даже, честно сказать, не интересовался, кто этот человек, который купил эти билеты. И показ был отменен не поэтому, это, возможно, одно из звеньев цепи, которые привели нас к обстоятельствам, при которых мы были вынуждены отменить показ этого фильма. Я до конца не знаю, насколько это взаимосвязанные моменты.

— Когда вы говорите, что вам дали понять, что будут проблемы с фильмом, это как выглядело? Как выглядят проблемы, кроме прихода SERB’ов?

— Приход SERB’ов — это ерунда. Я не знаю аббревиатуру и что они значат. Мы бы не стали отменять просто из-за группы неадекватных людей. Мы перенесли один показ потому, что он был параллельно с премьерой мультфильма в кинотеатре. У нас есть опыт практически боевых действий на территории кинотеатра, и мы не хотели, чтобы каким-то образом, даже гипотетически, дети могли пострадать, даже не физически, а эстетически портить им праздник, поэтому мы перенесли показ «Летней войны» на утро. Что касается отмены «Тихого голоса», то она происходила под давлением обстоятельств. Сейчас могу только сказать, что это была смесь шантажа и угроз. Дальше этого я не пойду, потому что это токсичная история.

— У вас каждый год возникают проблемы с показами по разным поводам. В прошлые годы это была тема войны на востоке Украины. В этом году — все, что связано с Кавказом?

— Да. Хотя Украина по-прежнему токсична для квази-патриотов и прочих маргиналов, которые собираются в прикормленные группы типа SERB или что-то в этом духе, основная токсичность сегодня исходит из Чечни и кавказского региона. И в целом градус этих проблем сильно поднялся.

— О чем фестиваль в этом году?

— С момента своего рождения в 2007 году «Артдокфест» показывает реальность, преломленную через ее восприятие, самыми яркими документалистами России, бывшего Союза, а также всего мира, если темы сопряжены с пространством бывшего Союза. При этом градус резкости взгляда немного понижается и даже размывается, потому что фестиваль не снимает фильмы, а лишь отбирает. Давление государства и различных групп свою роль так или иначе выполняет. Сейчас нет таких фильмов «наотмашь», как были 5–7 лет назад. То, что раньше было вообще не обсуждаемо и не конфликтно, сейчас для определенных сил гипертоксично. А государству неудобно, что есть свободная и неподконтрольная цензуре институция. Раньше такого противостояния не было.

Я читал исследование о том, как сталинский Советский Союз внедрял новый образ жизни на территории Восточной Европы после окончания Второй мировой войны. Первым делом они уничтожали любые неподконтрольные общественные организации: причем не обязательно политические, а, например, общество садоводов-любителей, пчеловодов, собирателей марок — любые организации, неподконтрольные государству. Они не могли создавать авторитарную диктатуру, когда есть общности людей, не вписанные в вертикаль власти. И сейчас происходит то же самое, потому что «Артдокфест» — это не политическая партия, не митинг, не оппозиционный блок, а фестиваль документального кино о реальности. И если есть фильмы, которые, условно говоря, льют воду на мельницу официальной идеологии, но талантливо, то мы их тоже показываем.

У меня, Виталия Манского, есть личная гражданская позиция, которую я когда-то высказывал приглушенно, но в последние годы точно и ярко формулирую. Но она не связана с фильмами. Повторюсь, мы фильмы не снимаем, а выбираем из того, что сделано авторами.

Сейчас авторы мигрируют из актуальности, как это было в советские годы, когда самые яркие документалисты работали в так называемом поэтическом документальном кино, создавая выдающиеся произведения искусства вне политического контекста: «Замки на песке», «Шаговик», «На десять минут старше». Это все не имеет ничего общего с политикой и образом жизни в советском государстве, но картины были выдающиеся. Сейчас происходит что-то подобное, и таких ярких фильмов как «Путинские игры» об Олимпиаде в Сочи, «Зима, уходи!» гораздо меньше.

— В постсоветское время пришли молодые авторы, которые снимали не такие выдающиеся с художественной точки зрения фильмы, но пробивали все стены темами. Получается, сейчас опытные авторы обречены на то, что вслед за ними придут молодые люди и будут пробиваться к аудитории в обход всех талантов?

— Хочу напомнить, что в перестройку фильмы, которые разбивали все в пух и прах, открывали исторические факты, разоблачали сталинские репрессии, снимались на государственных студиях за государственные деньги. Редкими исключениями были видеостудии при «Огоньке» или «Комсомольской правде». Сейчас же снять острую и актуальную картину при поддержке государства или государственного телеканала немыслимо. А снимая картину за собственный счет, ты упираешься в невозможность показать ее даже на единственном фестивале, который готов предоставить ей экран, как «Артдокфест».

— То есть вопрос не в деньгах на производство, а в площадках?

— Я приведу пример. В прошлом году на крупнейшем мировом фестивале в Берлине была премьера картины Андрея Грязева «Котлован». Это глобальный успех российского кино. Российская киноиндустрия лоббирует и продвигает в Канны, Венецию и Берлинале. «Котлован» сделан за собственный счет режиссером, который работает тренером и на заработанные деньги снимает свое кино. Это не первая картина, которая была на Берлинале и крупнейших кинофестивалях. Прошел уже год и пару месяцев — ни один фестиваль в Российской Федерации не пригласил эту картину для показа, ни один клуб. Премьера состоялась на «Артдокфесте». Как иронично пошутил Андрей Грязев, когда он представлял последний показ фильма: «Вы присутствуете на последнем показе фильма в России».

Картина острая, актуальная и политическая — она входит в небольшой процент исключений на «Артдокфест», потому что подавляющее большинство картин фестиваля не имеют никакого отношения к политике. Достаточно автономная питерская дирекция сказала: «Давайте мы этот фильм не будем показывать в Петербурге. Наш город сейчас более консервативен, чем раньше, и мы не будем никого здесь волновать».

— Отдельный вопрос не про отмену «Тихого голоса», а про содержание. Он человеколюбивый или человеконенавистнический?

— В день, когда должен был состояться показ, автор фильма прислал по адресу фестиваля письмо: «Я в этой картине выражаю свою любовь к родине, свою боль по поводу внутрисемейного конфликта и непонимания самыми близкими людьми моего жизненного выбора, но я всем посылаю любовь. Я ни разу в своей картине не произношу даже слово „режим“. Я обращаюсь к людям, которые угрожают мне, угрожают вам, срывают показ. Я обращаюсь к этим людям с пожеланием любви». Это почти прямая цитата из письма, которое опубликовано у нас на сайте. Мы в ближайшее время опубликуем этот фильм, и люди будут потрясены несовпадением реакции радикалов и самой картины.

Мировая премьера фильма «Тихий голос» состоялась на главном мировом фестивале документального кино IDFA в Амстердаме, что говорит о его высочайшем качестве. Это лабораторная работа с сомнительными экспериментами, что тоже бывает и имеет право на жизнь. Это состоявшееся и очень мощное художественное поэтическое высказывание: артхаусный фильм, где нет ничего от публицистики и журналистики. Это не картина «Добро пожаловать в Чечню», которая бронебойно разбивает режим и доказывает преступления режима перед людьми. Ничего подобного в картине «Тихий голос» нет. Она называется «Тихий голос» потому, что герой тихим голосом рассуждает о своей телесности и пытается общаться со своей матерью. Вот фабула фильма.

— В тяжелой ситуации цензурного давления фильмы вынуждены уходить в интернет. Как к этому относятся создатели?

Сегодня 20 фильмов открыты для покупки и просмотра на платформе Artdoc.Media — и это тоже гражданская позиция авторов, которые отдали для интернет-просмотра картины премьерного статуса, которые обычно попадают в интернет не раньше чем через год, а то и два после премьеры. Понимая всю форс-мажорность ситуации, авторы, продюсеры и дистрибьютеры пошли на то, чтобы картины открыть — и не только российские, но и зарубежные авторы, где больше бюджеты и выше ответственность за пиратское использование. Сейчас на смену российским журналистам, которые первые дни интересовались происходящим, стали приезжать и делать запросы съемочные группы из Германии, Франции, даже вчера из Бразилии приехали, из Польши, Соединенных Штатов. Это очень показательная ситуация для понимания процессов, происходящих в России. Через эту ситуацию мировые СМИ пытаются объяснить, что же сегодня происходит в Российской Федерации.

— Состоится ли следующий фестиваль?

— Безусловно, но вопрос в какой форме. Речь не только о политике, COVID тоже внес много неопределенности. Сейчас мы в Латвии готовимся к перенесенному в третий раз фестивалю «Артдокфест-Рига», и мы вот прямо сегодня ищем форму реализации фестиваля в принципиально ином мире. Латвия — европейское государство, полная свобода, никакой цензуры и опасности внешнего давления, но страна заботится о своих гражданах и здесь жесткие карантинные меры — запрещены публичные собрания и прочее...

Мы не знаем, что будет в следующем году. Что будет с Россией через год? Я утрирую, но можно ли вообще будет женщинам выходить на улицу с непокрытой головой на улицу в России? Москва и Чечня — де-юре часть одного государства. Но это разные миры в этическом, эстетическом, политическом понимании гражданского общества и мироустройства. Если Чечня считает, что её законы должны быть уважаемы и понимаемы на территории всей страны — а что происходит в Чечне, мы тоже знаем, — то почему бы не опасаться того, что центральная Россия станет жить по законам нынешней Чеченской республики.

— Последний вопрос — о зрителях. Я знаю, что вы общаетесь с людьми, которые приходят в зал.

— Вообще говоря, если бы не тепло и поддержка зрителей из года в год… Это, может быть, главный аргумент для меня, когда мы каждый год, собирая себя после фестиваля по частям в рабочее состояние и начиная задумываться о подготовке следующего фестиваля, решаем продолжать. Люди формулируют очень просто: «„Артдокфест“ — это единственный период в году, когда я дышу свободно и воздух поступает в мозг, и мой мозг работает адекватно, а не находится в состоянии кислородного голодания».

— Спасибо большое. Надеяться пока непонятно на что.

— Надеяться нужно на себя, на свою силу, на самоуважение и на решимость противостоять давлению. Больше не на что, только на самих себя, каждому и индивидуально. Когда ты поверишь в себя, есть шанс объединиться с такими же как ты.