Общество
Фильм Квентина Тарантино «Однажды в Голливуде» (Оnce upon a time in Hollywood) косвенно связан с потрясшим цивилизованный мир зверским убийством беременной жены режиссера Романа Полански Шэрон Тейт и ее гостей, а его выход в российский прокат приурочен к пятидесятилетию этого чудовищного преступления, совершенного в ночь с 8 на 9 августа 1969 года четырьмя хиппи (членами «семьи»-коммуны-секты-банды Чарлза Мэнсона) и положившего конец романтической эпохе надежд на поколение «детей-цветов».
«Оnce upon a time» — клишированное начало английских сказок и легенд, обычно переводимое как «много лет тому назад» или «некогда», явно намекает на вымышленность происходящего на экране, однако вторая часть картины до предфинального перехода в другой жанр успешно притворяется нередко используемой в документальном кино игровой реконструкцией действительных событий, которая в данном случае усилена пояснительным закадровым голосом, указанием точных исторических дат, синхронными бытовыми деталями и музыкальным сопровождением из хитов и менее известных опусов того самого рокового (и рОкового) года. Первая же часть напоминает подробный «приятельский фильм» (buddy movie), чьи герои — исполнитель ролей злодеев в ковбойских боевиках Рик Далтон и его друг, шофер и дублёр-каскадёр Клифф Бут, роли которых весьма стильно исполняют едва ли не самые харизматичные актеры нынешнего Голливуда Леонардо Ди Каприо и Брэд Питт, но их режиссер не стал вводить в действие под собственными именами, тем самым отказавшись добавить своему ретро-фильму еще одно, современное измерение.
Присмотревшись к Далтону и Буту, нетрудно представить, что они являют две ипостаси самого Квентина Тарантино, меланхолическую и сангвиническую, рефлексивную и уверенно-невозмутимую. Для каждой из них он придумал несколько фирменных сцен, включая прикольные разговоры с юной хиппозой и восьмилетней девочкой, лихой поединок Бута с Брюсом Ли и пробу Далтона на главную роль в «Большом побеге», которая в конечном счете (и в действительности) досталась Стиву Маккуину, а также «шекспировский» эпизод, в котором Далтон выходит из своего амплуа и начинает играть как настоящий драматический актер. Нечего и говорить, что повествование насыщено скрытыми и явными цитатами, узнавание которых доставляет насмотренным зрителям особое удовольствие, и не всегда распознаваемыми неамериканской аудиторией шуточками вроде адресованного Буту (после того, как тот произнес свою фамилию) вопроса: «Джон Уилкс?», указывающего на убийцу Авраама Линкольна, актера Джона Уилкса Бута.
Присмотревшись к Далтону и Буту, нетрудно представить, что они являют две ипостаси самого Квентина Тарантино
При этом неспешное в первой половине фильма действие постепенно ускоряется и нагоняет жутковатый драйв, особо ощутимый публикой, осведомленной в том, как оно было на самом деле. Упоминаются Полански и Тэйт, затем на экране появляется сама Шэрон (Марго Робби), увлеченно смотрящая в местном кинотеатре подлинный фильм со своим участием, а Бута заносит на ранчо Джорджа Спэна, где обитают хиппи и звучит имя Текс, принадлежащее Чарльзу Уотсону, одному из членов «семьи» Мэнсона. Иными словами, Тарантино мастерски нагнетает «хичкоковский» саспенс, когда зритель ведает о том, что неведомо героям фильма, и пребывает в ужасе ожидания будущего. Однако искушенный постановщик делает нечто весьма отличное от ожиданий просвещенной аудитории, и о чем, дабы избежать спойлера, здесь упоминать не стоит. Намекнем лишь, что «приятельское кино» сменяется слэшером с вкраплениями черного юмора, отсылающего к показанным в первой части картины фрагментам фильмов с Далтоном и к знаменитому кадру «Рокового влечения». Слышна в том числе и дьявольская насмешка над кинематографистами, которых Текс и его компания собираются убить — в частности, потому, что те своими убойными фильмами научили их убивать. Заканчивается же всё в совсем другой тональности (так что не торопитесь, увидев финальные титры, к выходу из зала). Но, как ни странно, ощущение подлинного ужаса не исчезает, а сохраняется в послевкусии фильма, воссоздавшего конец прекрасных и страшных шестидесятых годов ХХ века.
Остается добавить, что зарубежная критика в целом хорошо встретила «Однажды в Голливуде», хотя не обошлась без брошенных автору упреков в самоповторах, бессодержательности, совмещении несовместимого и неполиткорректном обращении с персонажами и действительными лицами женского пола (#me too), то есть в мужском шовинизме и харрасменте по Вайнштейну.