В понедельник глава министерства иностранных дел Великобритании и главный идеолог Brexit Борис Джонсон ушел в отставку. Он осудил план мягкого выхода из Евросоюза, предложенный премьер-министром Терезой Мэй, который предусматривает сохранение зоны свободной торговли для товаров и разработку упрощенного таможенного порядка с ЕС. В открытом письме к Мэй он заявил, что Великобритания движется к статусу колонии Евросоюза.
Джонсон стал третьим членом правительства, покинувшим свой пост за последние сутки в знак протеста. До него это сделали министр по делам Brexit Дэвид Дэвис и его заместитель Стив Бейкер. Между тем сторонники Brexit в парламенте начали собирать голоса, чтобы вынести вотум недоверия самой Терезе Мэй. Кандидат политических наук, эксперт по международным отношениям Екатерина Кузнецова рассказала The Insider, грозит ли отставка самой Терезе Мэй и какой примет ли британское общество ее план по мягкому выходу из ЕС.
Борис Джонсон исторически принадлежал к лагерю сторонников Brexit и противников углубления европейской интеграции. Британия тоже исторически выступала в пользу расширения интеграции, а не ее углубления. То есть на практике это означает включение новых членов в состав Европейского союза в ущерб или за счет углубления интеграции - распространения интеграционных процессов на те сферы, которые по действующему Лиссабонскому договору 2009 года не входят в сферу компетенций Европейского Союза, а остаются за национальными правительствами. Поэтому у Бориса Джонсона есть выраженное внешнеполитическое кредо. С этой точки зрения его отставка мне кажется проявлением твердости в отстаивании тех политических принципов, которым он был привержен на протяжении многих лет. Это для британской политики, да и в целом для европейской политики вещь достаточно естественная - очень часто политики выражают свое несогласие тем, что уходят либо из правительства, либо с официальных постов.
Здесь любопытна позиция Терезы Мэй, потому что она, придя к власти на волне Brexit, всегда занимала более сдержанную позицию, чем политики, принадлежащие к противоположному лагерю. Поэтому было очень интересно, каким образом она сумеет найти некий баланс между сторонниками Brexit и сторонниками невыхода. После того самого исторического референдума маятник общественных предпочтений качнулся в обратную сторону, и в британском обществе начали подсчитывать убытки от Brexit и в плане национальной валюты, которая упала, потом отыграла, и с точки зрения темпов экономического роста.
Почему эти вопросы возникли? Потому что Европейский Союз проявил твердость и заявил о том, что условия сосуществования Британии и ЕС будут обсуждаться после того, как будет принято, во-первых, окончательное решение по Brexit, во-вторых, после того, как будут определены его условия. Британцы, естественно, рассчитывали на благоприятный исход, а именно такой, который позволил бы им сохранить все привилегии и сократить свои платежи. То есть, например, сохранить зону свободной торговли, но при этом не платить взносы в Европейский Союз невозможно. Даже Швейцария и Норвегия не входят в Европейский Союз, но при этом платят до 80% всех взносов, которые перечисляют в ЕС их государства-члены. Зона единой торговли — это вещь дорогая даже для тех стран, которые не хотят по каким-то причинам входить в Европейский Союз. Другой проблемой британцев был, конечно, Европейский суд, который на протяжении многих десятилетий осуществляет, как многим кажется не только в Великобритании, но и в Германии, дальнейшее расширение полномочий Европейского Союза. Там есть юридические приемы, которые позволяют это сделать. Поэтому с этой точки зрения претензии британцев можно признать обоснованными.
Тереза Мэй благодаря тому, что пошла практически на все условия, которые выдвинул ей Европейский Союз при разводе, при Brexit, и проявила удивительную покладистость при обсуждении условий нового договора, каким-то образом ответила на запросы той части общества, которая готова подумать о том, что Brexit был бы не самым оптимальным решением.
С одной стороны, депутаты британского парламента поддержали Терезу Мэй, а с другой стороны, большая часть депутатов, которые были выбраны своими избирателями, на референдуме 2016 года голосовали против выхода Великобритании. То есть здесь конфликт: они представители, у них есть мандат, но они голосовали, исходя из своих собственных убеждений, а не из тогдашних настроений своего электората. В целом об устойчивости Мэй говорит тот факт, что британское общество намного более сдержанно относится к перспективе Brexit, потому что оно осознало возможные экономические возможные убытки. А с другой стороны, у премьер-министра сейчас есть отличная возможность усилить свое правительство людьми, которые занимают менее радикальную позицию в отношении Brexit.
В итоге, мне кажется, реализуется мягкий вариант Brexit. За него всегда выступала Тереза Мэй, но она не могла озвучивать свои позиции открыто два года назад или год назад, когда общество еще не осознало, еще не протрезвело от той эйфории, которая охватила его отдельную часть накануне референдума и тем более после его итогов. Она как раз тот политик, который стремился бы минимизировать любые издержки, связанные с Brexit.
Проблема еще в том, что Великобритания оказывается в очень странном положении, потому что ее отношения с Соединенными Штатами, основным ее партнером, тоже находятся в зоне риска, который определяется «фактором Трампа». Поэтому Британии очень не хочется оказаться в изоляции, и она всю свою внешнеполитическую стратегию на протяжении последних пяти-шести веков выстраивала на том, чтобы создавать широкие коалиции и альянсы. Она не любит и не привыкла быть в изоляции. Поэтому отчасти сценарий мягкого Brexit, который сейчас проводит Тереза Мэй, вызван опасением вынужденной изоляции.