Обман территориями: почему ключевые пункты «мирных планов» по Украине остаются заведомо нереализуемыми

Эволюция мирных планов

Первая версия плана мирного урегулирования в Украине из 28 пунктов, который неофициально получил статус «американского предложения», появилась в СМИ 20 ноября. Как выяснилось позже, документ представлял собой незначительно отредактированный набор положений, согласованных главой Российского фонда прямых инвестиций и уполномоченным представителем по переговорам с США Кириллом Дмитриевым и помощником президента Владимира Путина по внешней политике Юрием Ушаковым, и переданных ими Стиву Уиткоффу, спецпредставителю американского лидера Дональда Трампа. В плане Уиткоффа — Дмитриева содержались почти все максималистские требования Кремля, неоднократно ранее заявленные и последовательно отвергаемые украинской стороной.

Новая версия плана прекращения войны в Украине из 20 пунктов (обнародованная в украинских СМИ) уже несколько отличается от предыдущего документа — и именно она обсуждалась в Берлине 14 и 15 декабря 2025 года, где прошли встречи зятя Трампа Джареда Кушнера и Уиткоффа с европейскими политиками и президентом Владимиром Зеленским. Однако и эта версия пока вряд ли может считаться серьезным прорывом — основные вопросы всё еще выглядят неразрешимыми. И вот почему.

Вывод украинских войск из Донецкой области

Ключевой вопрос текущих боевых действий — в линии, на которой стороны готовы остановиться. Российская позиция остается неизменной в части полного контроля над Донбассом. Поскольку Луганская область и так почти целиком занята, речь идет об отходе ВСУ без боя из Донецкой области.

The Insider уже давал подробный обзор, почему сдача оставшейся части Донбасса с полосой «городов-крепостей», включенной в более масштабную линию фортификационных сооружений на востоке страны, — это прямая угроза для обороны всей левобережной части Украины в будущем. В плане Дмитриева — Уиткоффа оставленные территории предлагалось сделать «демилитаризованной зоной». Там также содержался пункт о признании Крыма (и, надо полагать, Севастополя, отдельно не упомянутого, но самостоятельного субъекта как с украинской, так и с российской точек зрения), Донецкой и Луганской областей «де-факто» российскими и замораживании линии боевого соприкосновения в Херсонской и Запорожской областях (неясно, с признанием или без признания и в каком статусе).

Таким образом, сохранилось предложение по «размену» оставшейся под контролем ВСУ части Донецкой области на остановку российского наступления в Запорожской области и попыток атаковать Херсон и отход ВС РФ из регионов, формально не включенных в Конституцию России: Днепропетровской, Харьковской, Сумской и, вероятно, Николаевской областей. Но в качестве уступки потенциально оставленные украинскими войсками районы Донецкой области предлагается объявить «демилитаризованной зоной», где не будут размещаться ни ВС РФ, ни ВСУ.

Впрочем, демилитаризация понимается в Кремле весьма специфически и вряд ли может быть принята украинской стороной в таком виде. Из комментариев Юрия Ушакова уже понятно, что в Кремле собираются дислоцировать там подразделения Росгвардии и полиции, что по сути означает передачу территорий тем же российским силовикам.

После мятежа Евгения Пригожина Росгвардия получила право иметь тяжелые вооружения, в некоторые части уже поступают танки, артиллерия и минометы. Кроме того, к Росгвардии формально относятся многочисленные чеченские силовые структуры, в том числе принимавшие участие в начальном этапе «СВО». Иными словами, присутствие росгвардейцев в «демилитаризованной зоне» на Донбассе в целом не будет отличаться от ситуации, сложившейся в ходе исполнения Минских соглашений, когда в занятых сепаратистами районах Донецкой и Луганской областей действовали так называемые «народные милиции».

Согласно карте DeepState, c начала 2025 года ВС РФ заняли в Донецкой области около 2,5 тысячи кв. км, но под контролем ВСУ остается еще более 22% от общей территории. Даже с текущими весьма высокими темпами территориального продвижения российским войскам оценочно потребуется еще примерно три года, чтобы захватить регион целиком, если характер боевых действий не изменится радикальным образом и украинские армия и государство сохранят устойчивость. Поскольку главный ресурс в идущей войне на истощение — это время, отказываться от трех лет истощения противника ради «демилитаризованной зоны» без внятных механизмов контроля за размещением там живой силы и вооружений противника кажется нерациональным.

Отдельные вопросы вызывает положение о признании суверенитета России над фактически подконтрольными российским войскам территориями Украины. В предлагаемой форме это выглядит юридически нереализуемым и прямо противоречащим международному праву.

Ограничение численности ВСУ

Все известные варианты мирных планов содержат положение об ограничении численности украинской армии. В плане Уиткоффа — Дмитриева — на уровне 600 тысяч человек. В плане из 20 пунктов — 800 тысяч человек, что соответствует действительному размеру ВСУ (но не Силам обороны Украины, куда еще входят части Нацгвардии, Нацполиции, Госпогранслужбы, ГУР и СБУ).

До начала полномасштабного вторжения численность украинской армии составляла чуть менее 200 тысяч человек, а в ходе переговоров в Стамбуле весной 2022 года российская сторона требовала ограничить ВСУ 85 тысячами человек, Нацгвардию Украины — 15 тысячами человек, а также ввести предельные величины количества отдельных типов вооружений: в частности, не более 342 танков, 1029 боевых бронированных машин, 519 артиллерийских орудий, 102 боевых и вспомогательных самолетов. Также предполагалось разрешить Украине иметь на вооружении системы с дальностью стрельбы не более 40 км.

Украинские представители в Стамбуле заявляли численность ВСУ в 250 тысяч человек и увеличенные в несколько раз лимиты по типам вооружений: 800 танков, 2400 боевых бронированных машин, 1900 артиллерийских орудия, 160 самолетов. Максимальную дальность стрельбы артиллерийских и ракетных систем предлагалось установить в 250 км. Обсуждаемые сейчас варианты мирного урегулирования, насколько известно, вообще не включают вопросы оружейной номенклатуры и дальности поражения имеющихся в распоряжении ВСУ систем.

С другой стороны, никакие ограничения количественных и качественных параметров украинской армии не имеют смысла без доступных ресурсов на эти цели. На период 2026–2027 года Украина нуждается как минимум в $60 млрд внешнего финансирования. Председатель Еврокомиссии Урсула фон дер Ляйен оценила потребности Украины на ближайшие два года в €135 млрд. Содержание одного украинского военнослужащего обходится (по оценкам на 2024 год) в 1,2 млн гривен в год (по текущему курсу почти $30 тысяч).

При численности армии в 600 тысяч человек потребуется $18 млрд в год, для 800 тысяч человек — $24 млрд в год. Причем эти суммы не включают расходы собственно на вооружения, боеприпасы, материально-техническое обеспечение, инфраструктуру. В условиях мирного времени стоимость содержания военнослужащих закономерным образом снизится (без различных «боевых» выплат, компенсаций за ранения и т.д.), но всё равно будет исчисляться десятками миллиардов долларов.

До сих пор единственным вероятным источником финансирования крупной и хорошо оснащенной армии Украины считались замороженные российские средства. В расчете на них, очевидно, заключались меморандумы о намерениях (1, 2, 3) на поставку дорогостоящих вооружений: 150 шведских истребителей Gripen и 100 французских истребителей Rafale, американских боевых вертолетов.

Из них же, по всей видимости, планировалось (и Владимир Зеленский уже обращался с соответствующей просьбой к европейским странам) хотя бы частично выплачивать денежное довольствие украинским военным. Причем замороженные российские активы рассматривались в качестве главного (если не единственного) источника финансирования и остальных статей расходов Украины, а не только оборонного бюджета.

В плане Уиткоффа — Дмитриева, в свою очередь, эти средства предполагалось направить на экономическое восстановление Украины (а не ВСУ) и в совместный американо-российский инвестиционный фонд. По итогам переговоров в Берлине, насколько можно судить, общей позиции по этому вопросу выработать не удалось. Европейские страны не решились трогать активы, конфискация которых создает серьезный юридический прецедент и сулит непредсказуемые риски. Вдобавок администрация США, согласно утечкам, в принципе выступает против того, чтобы использовать замороженные средства без согласия Кремля.

Вместо этого Европа решилась на компромиссный вариант. Принято решение о бессрочном замораживании этих активов, а Украине будет предоставлен кредит под залог этих средств в размере €90 млрд. Однако такая конструкция почти наверняка потребует возврата к неудобному вопросу о судьбе активов уже в ближайшем будущем.

Единственный вариант не содержать большую армию мирного времени в таком случае — получение надежных гарантий безопасности. Но с ними ясности еще меньше.

Гарантии безопасности Украине

В изначальном плане Уиткоффа — Дмитриева говорилось о неопределенных «надежных гарантиях безопасности». Позже близкое к Дмитриеву издание Axios уточнило, что предложение включает дополнительные гарантии «в духе» 5-й статьи НАТО (предусматривающей коллективный ответ на агрессию) на 10 лет. Членство в НАТО само по себе могло бы стать лучшей гарантией безопасности, но в плане из 28 пунктов прямо заявлялось о закреплении отказа от вступления в альянс в Конституции Украины.

Судя по утечкам в СМИ, в Берлине стороны согласовали некий «платиновый стандарт» гарантий, приближенных к 5-й статье, который предлагается провести через голосование в Конгрессе США, но детали о механизмах и содержании этих договоренностей пока неизвестны. Другой вариант действенных и убедительных (и потому совершенно неприемлемых для Кремля) гарантий безопасности — размещение на украинской территории войск стран-гарантов. Документ из 28 пунктов включал компромиссное положение об «истребителях в Польше», очевидно, отсылая к плану «коалиции желающих» по контролю за воздушным пространством Украины, без физического присутствия «на земле».

Европейские участники переговоров подтвердили планы создания «многонациональных сил» с задачами содействия модернизации ВСУ, контроля воздушного и морского пространства и мониторинга режима прекращения огня. По сути это повторение инициатив, выдвинутых еще весной 2025 года (The Insider подробно разбирал их в отдельном материале). Как тогда, так и сейчас реализовать их без поддержки США будет затруднительно, равно как непонятно, что заставит Владимира Путина снять возражение против участия «натовских военных» в военно-техническом сотрудничестве с Украиной в той или иной форме (в кремлевской терминологии это обычно именуется «военным освоением» украинской территории). Полномасштабное вторжение Путин предварял требованием «демилитаризации» Украины и трудно себе представить, что он добровольно согласится завершить это вторжение официальным приглашением в Украину натовских вооруженных сил.

Другой немаловажный нюанс касается уже не безопасности Украины, а глобальной стратегической стабильности. После того как Владимир Путин и Дональд Трамп в начале ноября заочно обменялись угрозами начать подготовку к испытаниям ядерного оружия, в плане из 28 пунктов возникло положение о продлении Договора о сокращении стратегических наступательных вооружений, подписанного в 1991 году (СНВ-1).

Действующий договор СНВ-3 истекает в феврале 2026 года. Так что если это не техническая ошибка (что, впрочем, вполне возможно с учетом того, что документ составляли дилетанты), то возвращение к договору СНВ-1 означало бы увеличение (а не сокращение) числа ядерных боеголовок на вооружении России и США.

В любом случае у регионального конфликта при таком раскладе появилось бы глобальное измерение — контроля за ядерными вооружениями. И теперь этот вопрос вынесен в отдельный документ.

Что в итоге?

Обсуждаемые параметры мирного соглашения по Украине должны служить одной цели: прекращение конфликта и его невозобновление в ближайшем будущем. Ключевая проблема заключается в следующем: требования Кремля по военным ограничениям для ВСУ воспринимаются в самой Украине и ее союзниками на Западе как максималистские, а Путиным, что он прямо подтвердил на своей «Прямой линии», — как базовые. Соответственно, пространства для сближения позиций не наблюдается.

По итогам переговоров в Берлине американские чиновники на брифинге заявили, что решены 90% спорных вопросов, но очевидно, что это не касается самых важных 10%: судьбы Донбасса, количественных и качественных параметров ВСУ и гарантий безопасности от союзников.

В любом случае необходимое, но само по себе недостаточное условие для любого устойчивого урегулирования включает надежные гарантии западных союзников — либо финансовые (для поддержания самостоятельного оборонного потенциала Украины), либо военные (для выполнения функции сдерживания).

В текущей же перспективе сложившийся расклад сулит продолжение самых разрушительных со времен Второй мировой войны боевых действий в Европе, которые уже к середине января 2026 года превзойдут по продолжительности годы Великой Отечественной войны.