Хуже татарину. К 80-летию депортации крымских татар

Вскоре после аннексии Крыма Россией поезда, связывавшие прежде полуостров с Киевом и другими украинскими городами, стали ходить только до станции Новоалексеевка в Херсонской области, расположенной всего в нескольких километрах от административной границы с захваченным Крымом. Новоалексеевка, в честь которой и названа станция, — типичный сонный поселок в южной степи, одинаково далекий и от больших городов, и от морских курортов.

Железнодорожная станция, несколько магазинов, почти сплошной частный сектор, пересекаемый разбитыми проселочными дорогами. Таких поселков не счесть на юге Украины. Но все же Новоалексеевка особенная. Если не нарушать правила безопасности и идти до нее от станции не через пути, а по высокому пешеходному мосту над железной дорогой, то эта особенность видна сразу же. Где-то среди металлических крыш одноэтажных домов и окружающей их зелени, недалеко от сверкающих золотом куполов местной православной церкви (все еще Московского патриархата) можно увидеть два изящных минарета цвета слоновой кости, возвышающихся над построенным в восточном стиле зданием мечети.

Мечети на юге Украины — не такое уж и редкое явление, но таких больших, как новоалексеевская, да еще и сразу с двумя высокими минаретами, нет, наверное, до самого Бахчисарая. На Курбан-байрам в этой мечети собиралась добрая половина всего поселка — не меньше пяти тысяч человек. Все они — крымские татары, которые или не доехали до родного полуострова, или вынуждены были бежать оттуда после оккупации 2014 года.

«Знаешь, ведь это же тоже наши исконные территории. Херсонская область тоже была частью Крымского ханства. Мы тут дома. Да и посмотри вокруг — чем эта степь отличается от крымской? Они же абсолютно одинаковые», — улыбался местный житель Билял, встречая гостей из Киева.

Билял родился в Новоалексеевке в 1980-х, когда крымских татар еще не пускали на родину, но уже позволяли покидать места депортации, куда в 1944 году отправили весь его народ. Родители Биляла — на тот момент молодые и амбициозные — переехали из Узбекистана в Украину в 1970-х годах, намереваясь поселиться как можно ближе к родине своих предков, на которой они никогда не были.

Самым близким к Крыму населенным пунктом оказалась Новоалексеевка. К 1989 году, когда советские власти наконец разрешили крымским татарам вернуться на полуостров, в поселке жило несколько тысяч выехавших из мест депортации крымских татар. Часть из них в конце 80-х и начале 90-х перебралась в Крым, но многие остались. Тут уже был налаженный быт, хозяйство, да и до Крыма можно было доехать в любой момент электричкой или автобусом.

После 1989-го Новоалексеевка на долгие годы превратилось в мало кому интересный провинциальный поселок при железнодорожной станции, на которой на несколько минут останавливались идущие в Симферополь поезда. Молодежь, в том числе и крымско-татарская, покидала ее и искала себя в больших городах. Возвращавшиеся из депортации крымские татары ехали сразу на полуостров, минуя степной поселок и часто даже не догадываясь, какую роль он сыграл в судьбе тех, кто хотел попасть на родину предков в советские еще времена.

Особый статус к поселку вернулся после захвата Крыма россиянами. Новоалексеевка снова стала ближайшей к полуострову точкой. Сакральным местом для тех крымских татар, которым захватчики закрыли въезд в Крым, и для тех, кто не рисковал ехать в оккупированный регион. Несколько десятков семей переселились сюда из Крыма, спасаясь от преследований. А каждый год 18 мая со всей Украины в поселок приезжали тысячи крымских татар для того, чтобы почтить память тех, кто не пережил сталинской депортации 1944 года.

Сталинская депортация

Решение о выселении крымских татар с полуострова было принято 11 мая 1944 года на заседании Государственного комитета обороны (ГКО) — чрезвычайного, наделенного особыми полномочиями органа власти СССР, действовавшего в годы Второй мировой войны. Утвержденное в тот день секретное распоряжение предписывало переселить около двухсот тысяч человек на Урал, в северные регионы России, Казахстан и, в первую очередь, в Узбекистан.

Инициатором депортации выступил нарком внутренних дел Лаврентий Берия, ведомству которого и было поручено насильственное переселение народа. Официально депортация объявлялась наказанием за якобы массовое дезертирство крымских татар из советской армии и активное сотрудничество с нацистами во время оккупации Крыма.

Однако архивные данные показывают, что дезертиров и коллаборационистов среди крымских татар было не больше, чем среди прочих народов СССР, что переход на сторону врага не был таким уж массовым и что в советской армии крымских татар в конечном итоге воевало больше, чем во всех немецких соединениях. И тем не менее, решение о депортации было принято и менее чем через неделю — 18 мая 1944 года — советские власти взялись за его исполнение.

Официально каждой семье депортируемых разрешалось взять с собой до 500 кг багажа. Но на деле крымских татар часто выгоняли из их домов с одной лишь ручной поклажей. Под вооруженным конвоем людей доводили до вокзалов и станций, где бросали в уже ожидавшие их железнодорожные составы. Операция была молниеносной. За три дня из Крыма было вывезено около двухсот тысяч человек.

Эшелоны с депортированными шли один за другим по магистрали из Крыма через Херсонскую область, Донбасс, южные регионы РСФСР и дальше в Центральную Азию. Людей везли в переполненных вагонах для скота. Не меньше восьми тысяч крымских татар погибли еще по дороге от жажды, давки и всегда сопутствующих неизбежной в таких условиях антисанитарии вспышек инфекционных заболеваний.

«Людей были тысячи и тысячи»

Такой вагон для скота — со скрипучими деревянными полами, с деревянными же стенами, к которым страшно прикоснуться из-за опасности тут же занозить руку, вывозили 18 мая каждого года на запасные железнодорожные пути недалеко от Новоалексеевки, где он служил памятником депортированным. Здесь обязательно останавливалась автоколонна, которая каждый год в День памяти жертв депортации крымско-татарского народа объезжала города и села, расположенные на административной границе с оккупированным Крымом.

Стартовала колонна обычно из Геническа — местного районного центра. На его центральной площади с утра проходил траурный митинг с участием херсонских и киевских чиновников, а уже потом автомобили, украшенные украинскими и голубыми с золотой печатью-тамгой крымско-татарскими флагами ехали к этому вагону.

«Я помню, как в таких вагонах людей везли через нашу станцию. Поездов из Крыма с депортированными было так много, что они по несколько часов стояли тут на путях, ждали возможности проехать дальше. Я тогда девчонкой была, еще шестнадцати не было. Мы с мамой и братьями ночами ходили к железной дороге, носили туда воду и хлеб. Может, хоть кому-то этим жизнь спасли. Хотя сколько мы могли того хлеба принести, а людей были тысячи и тысячи», — рассказывает вдруг вызвавшаяся выступить у вагона-памятника пожилая местная жительница.

Она говорит певучим украинским языком, в котором, кажется совсем нет согласных звуков. Начинает свой рассказ спокойно, но уже вскоре уже заметно нервничает, а на глазах появляются слезы.

«Это всё Россия проклятая. Она и тогда людям жизни не давала, и сейчас не дает. Да что мы вам все сделали, почему вы нас никак в покое не оставите», — переходит она почти на крик, размахивая в сторону оккупированного Крыма маленьким старушечьим кулаком.

Ее успокаивают крымские татарки, дают воды, обнимают и вытирают платками слезы на ее лице. На дворе 2017 год. Погода уже совсем летняя — тепло и солнечно. Местные жители, изображающие советских энкавэдэшников, обливаются по́том, стоя на жаре в плотной хлопчатобумажной форме. Они были участниками каждой траурной годовщины. Не всем казалось уместной эта театрализованная часть, но она довольно быстро стала традицией.

Имам новоалексеевской мечети и приехавший из Геническа православный священник по очереди проводят молебен за упокой душ людей, погибших во время депортации или уже в местах ссылки. После молебна — минута молчания. Толпа замирает без движения и звука, только флаги на сильном степном ветру с шумом бьются друг о друга.

Вычеркнутые из истории

По разным данным, в первые годы депортации погибло от 20 до 46% крымских татар. Колоссальный удар был нанесен по культуре народа — книги, картины, музыкальные инструменты остались в домах, из которых крымские татары были изгнаны. Печать книг, газет и журналов на крымско-татарском языке после депортации прекратилась. На крымско-татарском не ставили официальных спектаклей и не изучали его в школах и вузах. Большинство старых названий городов и сел в Крыму заменили на новые, и близко не похожие на крымско-татарские. Коренной народ вычеркивали из истории полуострова.

В изданной в Симферополе в 1961 году — то есть, уже после смерти Сталина и после публичного осуждения совершенных за годы его правления преступлений — книге «Легенды Крыма» крымские татары не упоминаются ни разу. Коренной народ полуострова если и появляется на ее страницах, то называется просто «татарами» и выставляется чужаками и захватчиками. Доходит до того, что в одной из легенд «ордам завоевателей-кочевников» противостоит местная жительница с исконным крымским именем Мария. Правда, упомянутая в тексте крымская гора носит подозрительно неславянское название Демерджи.

В год публикации этой книги многие из депортированных в годы войны народов уже были реабилитированы и возвращались из мест ссылки. Но только не крымские татары. Лишь в 1967 году советская власть официально сняла с целого народа обвинения в пособничестве нацистам. Но возвратиться на родину так и не позволила.

«Татары, ранее проживавшие в Крыму, укоренились на территории Узбекской и других союзных республик», — объясняли советские чиновники отказ вернуть домой крымских татар.

Мол, они уже обжились на новых местах и назад не хотят. Естественно, это было ложью. Родившийся в Новоалексеевке Билял, его родители, появившиеся на свет в далеком Узбекистане и тысячи других крымских татар в ответ на вопрос о том, откуда они родом, обязательно назовут город или село, откуда были депортированы их отцы и деды в 1944-м.

Крымские татары вскоре после смерти Сталина начали борьбу за возвращение на родину. Так зародилось крымско-татарское национальное движение. Советская власть репрессировала наиболее активных его участников. Мустафа Джемилев, в младенчестве депортированный в Узбекистан, начиная с подростковых лет добивался от партийных чиновников разрешения крымским татарам вернуться домой. Власти объявили его антисоветчиком и провокатором. Джемилев семь раз оказывался под судом, пятнадцать лет жизни провел в лагерях и тюрьмах.

Советский генерал-диссидент Пётр Григоренко, ранее уже имевший проблемы с властями из-за своей борьбы против репрессий, в 1970-х годах был арестован и отправлен в тюрьму КГБ за поддержку крымских татар в их борьбе за возвращение на родину.

Всего через тюрьмы прошли сотни крымских татар и их соратников других национальностей. Только в 1989 году власти позволили крымским татарам вернуться домой. И то с массой ограничений. Они не могли претендовать на отобранную в 1944 году собственность, не могли прописываться в крупных городах полуострова, их отказывались брать на работу, их боялись и избегали. То ли подействовала советская пропаганда, годами лепившая из крымских татар кровожадных дикарей, то ли новые, появившиеся на полуострове уже после 1944 года крымчане боялись, что их попросят освободить занятые ими дома депортированных. Но эти страхи оказались необоснованными.

«Слава Богу, нам удалось этого <конфликтов — The Insider> избежать. Киев, официальные власти приписывают эту заслугу себе, хвастаясь мудрой политикой, которую они якобы ведут, но правда в другой плоскости. Главная причина — в принципах ненасилия, выработанных в начале национального крымско-татарского движения. Во всех острых ситуациях мы бросали все силы, чтобы не допустить кровопролития», — объяснял еще в 2011 году Мустафа Джемилев, к тому времени уже имевший неофициальный, но очень почетный титул лидера крымско-татарского народа.

Тогда же он предупреждал об опасности роста пророссийских настроений на полуострове среди завезенных после депортации крымских татар этнических русских и их потомков, а также обрусевших местных украинцев. Предупреждал — и призывал пророссийких крымчан «воссоединяться с родиной» в ее международно признанных границах, а не звать Россию в украинский Крым.

«Если бы крымских татар тогда вооружили, Крым до сих пор был бы украинским»

«Когда в Крыму появились русские, я ждал, что нам раздадут оружие. Что приедет КАМАЗ с автоматами в крымско-татарский квартал, как он приехал в Киеве на Оболонь в феврале 2022-го, и нам всем дадут по стволу, чтобы мы выгнали оккупантов. Но он не приехал. Если бы крымских татар тогда вооружили, Крым до сих пор был бы украинским и войны не было бы. Мы бы ее в зародыше задушили», — рассказывает бывший ялтинский бизнесмен, а сейчас боец Вооруженных сил Украины Ахмет.

Ахмет с семьей уехал с полуострова через несколько месяцев после захвата его россиянами. Бросил бизнес и дом, перебрался в Киев и начал всё сначала. В 2017-м он был в Новоалексеевке и даже шел в первом ряду, когда несколько сотен крымских татар решили в день траура дойти до административной границы Крыма. Оккупанты тогда согнали к КПП десятки вооруженных солдат и перегородили дорогу грузовиками. Российский офицер и прятавшиеся за спинами солдат провокаторы с камерами оскорбляли выстроившихся напротив них безоружных людей и скандировали лозунги вроде «Крым — это Россия» и «Татары — вон». «Думаю, я тогда уже понял, что придется с ними воевать. Что они просто так не успокоятся», — признается Ахмет.

Когда Россия начала полномасштабное вторжение, у Ахмета было несколько несовершеннолетних детей, то есть он не подлежал призыву и мог остаться дома. Но он пошел добровольцем в первые же дни войны. Говорит, что иначе крымские татары снова лишатся своего дома. И он не преувеличивает.

Россия, объявившая вне закона неподконтрольные ей крымско-татарские объединения и развязавшая настоящую охоту на «религиозных экстремистов» создает для коренного населения Крыма условия, которые сами крымские татары называют гибридной депортацией: вроде бы насильно в вагоны не загоняют, но и жить спокойно не дают, люди постоянно боятся арестов, обысков и обвинений в связях с террористами.

В результате, с начала российской оккупации Крыма полуостров покинул каждый шестой крымский татарин — всего около 50 тысяч человек. Как минимум несколько сотен из них переехали в Новоалексеевку. Ту самую, первую за пределами Крыма станцию, через которую шли бесконечные эшелоны с их дедами и бабушками, отправляемыми Сталиным за тысячи километров от родных домов.

В первый же день полномасштабного вторжения, 24 февраля 2022 года, выдвинувшиеся из Крыма части вражеской армии захватили поселок. С тех пор он находится в оккупации, а его жители, в том числе, и крымские татары, стали заложниками захватчиков. Гонения на коренной народ Крыма, начавшиеся 18 мая 1944 года, продолжаются по сей день.