Обвал на фондовом рынке — еще не основание для мрачных прогнозов, но возможность экономического кризиса реальна, а способности команды Трампа с ним справиться вызывают серьезные сомнения, пишет колумнист The New York Times, нобелевский лауреат по экономике Пол Кругман. The Insider предлагает полный перевод статьи.
Когда речь заходит о фондовых рынках, нужно помнить три правила. Первое: фондовый рынок — не то же самое, что экономика. Второе: фондовый рынок — не то же самое, что экономика. И третье: фондовый рынок — не то же самое, что экономика.
И падение фондового рынка в последние несколько дней может ничего не означать.
С одной стороны, не надо обязательно считать, что для этого были серьезные причины (хотя тот факт, что индекс Доу-Джонса в пятницу упал на 666 пунктов, наводит на мысли о мистической связи то ли с сатанинскими силами, то ли со строительством небоскреба, принадлежащего семье Кушнеров, по адресу Нью-Йорк, Пятая авеню, 666). В 1987 году, когда фондовые рынки обрушились, экономист Роберт Шиллер в режиме реального времени изучал мотивации инвесторов, и оказалось, что биржевой крах — это, в сущности, паника, порождающая сама себя. Люди бросились продавать свои активы не потому, что какие-то новости заставили их пересмотреть мнение об их стоимости; они продавали, потому что видели: другие тоже продают.
С другой стороны, не надо предполагать, что изменения цен акций могут сказать что-то существенное о будущем экономики. Известна острота великого экономиста Пола Самуэльсона: фондовый рынок предсказал девять из последних пяти рецессий. К примеру, за обвалом 1987 года последовала не рецессия, а устойчивый рост.
И все же паника на рынках должна заставить нас пристально взглянуть на перспективы экономики. И данные говорят вот о чем: Америка по меньшей мере приближается к замедлению темпов роста. По имеющимся свидетельствам можно предположить, что в следующем десятилетии экономика будет расти примерно на 1,5% в год, а не на 3%, которые обещали нам Дональд Трамп и его окружение.
Данные также позволяют предположить, что рисковые активы в целом — акции, долгосрочные облигации, недвижимость, — вероятно, переоценены. Оставим в стороне биткойновое безумие, мы не говорим о «доткомах» в 2000 году или недвижимости в 2006-м. Но стандартные индикаторы сейчас значительно выше исторически нормальных уровней, и возвращение к этим уровням может оказаться болезненным.
О нынешнем обвале: если за ним стоят какие-то новости, то это опубликованный в пятницу отчет о рынке труда, который показал значительный, хотя и не гигантский, рост заработной платы. Что же, рост зарплаты — вещь хорошая. То, что до недавнего времени заработки не сильно росли, было глубоко разочаровывающим изъяном начавшегося в первые годы администрации Обамы восстановления экономики, во всем остальном впечатляюще устойчивого.
Но сейчас перед нами довольно убедительные признаки того, что американская экономика приближается к стопроцентной занятости. Низкий уровень безработицы — лишь часть этой истории. Растет готовность наемных работников увольняться, а они не стали бы этого делать без уверенности в том, что найдут другую работу. И заработки наконец-то стали расти, а это свидетельствует о том, что позиции работников в спорах с работодателями стали сильнее.
И опять же, это хорошая новость. Но это означает, что в США приход безработных на рабочие места не будет источником будущего экономического роста. Рост возможен либо за счет увеличения количества потенциальных работников, либо за счет повышения производительности труда, то есть отдачи с каждого работающего.
Но сейчас, когда уходит на покой поколение «беби-бумеров» <то есть родившиеся в конце 1940-х–начале 1950-х, когда в США был всплеск рождаемости. — The Insider>, рост трудоспособного населения страны, и особенно находящегося в расцвете сил, замедлился почти до нуля, а рост производительности труда разочаровывает. Из сочетания этих факторов следует, что рост экономики, скорее всего, будет вдвое медленнее, чем обещает Трамп.
Верят ли Трампу рынки? Он по меньшей мере ведут себя так, как будто у американской экономики по-прежнему огромное пространство для продолжения развития. Окончание такого энтузиазма означает одновременно повышение процентных ставок и снижение стоимости акций; именно это мы сейчас и видим.Но стоит ли опасаться чего-то худшего, чем обычное замедление роста?
Что же, стоимость активов все еще высока. По широко применяемой системе оценки стоимости, она на высшем за последние 15 лет уровне. По методологически подобной оценке, скорость роста цен на недвижимость сейчас — чуть меньше половины рекордной, показанной во время «великого бума» <имеется в виду ситуация 2006–2007 годов, когда на рынке недвижимости в США образовался «пузырь», что стало одной из главных причин рецессии 2007–2009 годов. — The Insider>.
Сами по себе эти цифры — не такое уж и основание для тревоги: акции, как я уже говорил, не так переоценены, как это было в 2000 году, недвижимость — далеко не так, как в 2006-м. С другой стороны, на этот раз оба рынка оказались переоцененными одновременно, и это по меньшей мере создает вероятность «двойного пузыря», подобного тому, от которого пострадала Япония в конце 1980-х.
И если цены активов обрушатся, можно ожидать, что потребителям, которые много тратили и мало откладывали, придется отступить.
Но со всем этим можно будет справиться, если ключевые политики способны действовать эффективно. И вот именно об этом я беспокоюсь.
То, что Трамп как раз перед тем, как рынки стали подавать первые предупреждающие сигналы, уволил одного из самых выдающихся руководителей Федеральной резервной системы, — безусловно, плохо. Джером Пауэлл, пришедший на смену Джанет Йеллен, производит впечатление разумного парня. Но мы не знаем, как он справится с кризисом, если такой произойдет.
В то же время министр финансов — тот самый, который заявил о Давосе «не думаю, что это тусовка для глобалистов», — возможно, наименее выдающийся и наименее информированный человек на этом посту за всю историю.
Так приближаемся ли мы к бедствию? Пока слишком рано об этом говорить. Но если да, то будьте уверены, что люди, которым придется с этим бороться, — худший выбор из всех возможных.