Переводы
Корреспондент Radio Free Europe/Radio Liberty Кристофер Миллер рассказывает о том, как встретила Россия добровольцев, воевавших на стороне сепаратистов Донбасса. The Insider предлагает полный перевод статьи.
Российский доброволец Андрей Камаев приехал в разорванную на части войной Восточную Украину в конце сентября 2014 года. Его распирало от патриотических чувств; он был уверен, что идет по стопам своего деда, который в годы Второй мировой войны служил в советской разведке, и сражается с «фашистами и нацистами».
49-летний Камаев, говоря об украинских правительственных силах, воюющих против поддерживаемых Россией сепаратистов, пользуется теми ярлыками, которые навешивает на них Кремль. Он признает, что у него были и другие мотивы для присоединения к сепаратистам: он хотел восстановить «русский мир» и предотвратить предполагаемое вторжение НАТО.
Но 1 февраля 2015 года его мечтам о военной слове настал конец. Во время наступления танковой колонны сепаратистов близ стратегически важного города Дебальцево, который тогда контролировала Украина, рядом с Камаевым разорвался артиллерийский снаряд. Мужчине оторвало часть левой ноги. Его эвакуировали в ближайший госпиталь, но лечили неправильно, в результате началась гангрена, и врачам пришлось ампутировать то, что осталось от ноги, — до самого бедра.
Камаеву повезло, он выжил, в отличие от многих других россиян, отправившихся добровольцами воевать в Украине. Но теперь, переехав в Санкт-Петербург, он ходит по улицам бывшей имперской столицы на костылях и отчаянно пытается свести концы с концами.
Он и тысячи других непризнанных так называемых ветеранов разожженного Кремлем конфликта на востоке Украины не снискали никакой славы на полях войны, которая продолжается уже четвертый год и конца которой не видно.
Никакого официального признания
Этих российских ветеранов не встречали дома как героев. У большинства из них на всю жизнь остались шрамы — и физические, и психологические. Они не получают никаких ветеранских льгот, рабочих мест для них не хватает. Они пытаются выжить. А внутренние распри из-за идеологии, стратегии, отношения к наследию прошлого мешают им объединиться, чтобы их голос стал более влиятелен.
Существует Союз добровольцев Донбасса во главе с Александром Бородаем, бывшим лидером так называемой «ДНР». Эта группа тесно связана с Кремлем через Владислава Суркова, помощника Владимира Путина, отвечавшего за украинский конфликт. Некоторые добровольцы считают эту группу элитарной. Корреспондент Radio Free Europe/Radio Liberty поговорил с некоторыми членами группы в деревне под Калугой, где они 30 июля участвовали в военных играх.
Другая группа — общественное движение «Новороссия» во главе с Игорем Гиркиным, известным как Стрелков, — россиянином, командовавшим силами сепаратистов в первые месяцы войны. Многие добровольцы считают его предателем, так как он отступил и сдал часть контролируемой ими территории киевским властям. В конце концов Кремль отозвал его в Москву. Гиркин не ответил на просьбу RFE/RL об интервью.
Камаев делает что может, чтобы помочь добровольцам, возглавляя петербургскую некоммерческую организацию «Ветераны Новороссии». Его заместитель, 41-летний Денис Шинкоренко, был участником, возможно, самого кровавого сражения украинской войны — битвы при Иловайске.
Они поддерживают добровольцев, воевавших на востоке Украины, многие из которых чувствуют разочарование и опустошение из-за неопределенности своего будущего, рассказывает Камаев.Корреспонденты RFE/RL говорили более чем с дюжиной других участников конфликта в Москве, Санкт-Петербурге и Калуге; их слова подтверждают эту оценку и показывают, как трудно тысячам россиян, воевавшим в Украине, приспособиться к повседневной жизни и не оказаться на обочине общества.
У них нет абсолютно никакой официальной государственной поддержки. Камаев живет на жалкую пенсию, которую государство дало ему не за военную службу, а за инвалидность — «как если бы я попал под троллейбус», говорит он. По печальной иронии, говорит он, тем, кто смог вернуться из Украины невредимым, теперь приходится напрягать все силы, чтобы свести концы с концами.
Добровольцы чувствуют себя покинутыми, прежде всего потому что никто официально не признает их статус ветеранов.
Президент Владимир Путин не исключил, что некоторые граждане России могли воевать в Украине, но отрицал, что Россия снабжает их оружием; официально Кремль отказывается признавать их роль.В сущности, Кремль получил большую и сильную неофициальную армию, что позволяет ему достаточно правдоподобно заявлять о своем неучастии в украинском конфликте. А солдаты-добровольцы, как они сами говорят, не получили почти ничего.
Сражение за «русский мир»
Камаев говорит, что в его организации около трех тысяч российских бойцов, но общая численность и структура российских добровольческих сил неизвестна. Другие группы не сообщают никаких цифр. Количество добровольцев оценивают в диапазоне от нуля (если верить официальным заявлениям Кремля о том, что ему ничего о них не известно) до десятков тысяч (по версии Киева).
Прокремлевские силы, воюющие в Украине, насчитывают 39 300 действующих бойцов, в том числе 36 400 добровольцев из России, Украины, других стран бывшего Советского Союза и не только — такие цифры дали RFE/RL в Главном управлении разведки министерства обороны Украины 7 августа.
Оставшиеся 2900, по словам украинских разведчиков, — это российские военные на действительной службе, участие которых Кремль упорно отрицает, несмотря на горы доказательств обратного.
Большинство добровольцев, говоривших с корреспондентами RFE/RL, — это обычные граждане с разной степенью военной подготовки, которые готовы были взяться за оружие по разным причинам — от патриотизма до авантюризма. RFE/RL не называет никого из них по фамилии, так как некоторые попросили об анонимности, опасаясь, что их семьи и будущие работодатели узнают, чем они занимаются; есть и такие, кто в России находится в розыске.
Многие рассказывают, что их вдохновляла идея восстановления «русского мира» — территории, где должны доминировать этнические русские и носители русского языка; она охватывает большую часть бывшего Советского Союза. Другой общей причиной присоединения к сепаратистам была революция 2014 года, которая свергла промосковского президента Украины Виктора Януковича. Многие добровольцы называют руководство Украины, пришедшее к власти после Евромайдана, «незаконным» и «фашистским» — с помощью этих ярлыков Кремль и российские государственные СМИ разжигали страсти вокруг революции, которую они считали «путчем». Некоторые добровольцы говорили о майской трагедии 2014 года в Одессе, когда 48 пророссийских активистов погибли в огне; другие - о том, что нельзя допустить вторжения НАТО.
«НАТО подбирается все ближе и ближе к нам, несмотря на обещания, которые нам дали в начале 1990-х, — о том, что они не будут расширяться на восток, — говорит Камаев, повторяя утверждение, которое часто делают российские политики, хотя оно давно опровергнуто. — У нас был великий могучий Советский Союз, а теперь Россия окружена со всех сторон».
Кого-то вдохновила операция Москвы по захвату Крымского полуострова: они хотели участвовать в том, что, как они надеялись, станет таким же захватом Донбасса. В боях между правительственными силами и сепаратистами в этом регионе с апреля 2014 года погибли больше 10 000 человек. Россия предприняла некоторые шаги, чтобы инкорпорировать самопровозглашенные Донецкую и Луганскую «народные республики» экономически и даже признала их паспорта и школьные аттестаты, но не проявила никакого интереса к официальному включению их в свой состав.
Есть среди добровольцев и искатели приключений, которые стремились почувствовать вкус настоящей войны. Один из таких — 37-летний российский фотограф по имени Эмиль, с которым корреспондент RFE/RL говорил в Москве. Он отказался назвать свою фамилию и мало что рассказал о своих корнях — кроме того, что учился на кинооператора и какое-то время работал фотографом в индустрии моды. Эмиль говорит, что почувствовал вкус войны, когда фотографировал российско-грузинский конфликт 2008 года в Абхазии. Он ездил в Украину, когда враждебность достигала пика, в 2014 и 2015 годах, а когда его друга ранили, сменил фотоаппарат на автомат. Когда конфликт стал затихать, он несколько раз летал в Сирию — фотографировать и воевать.
«Стреляй и беги»
Камаев, родившийся и выросший в маленьком городке под Екатеринбургом, был рад бросить свою прежнюю жизнь и отправиться на поля сражений в Донбассе. Он потратил 7000 рублей на камуфляжную форму, которую нашел на распродаже, улетел в Ростов-на-Дону и добрался до российско-украинской границы. Когда он переходил через границу в Донецкую область, российские пограничники не задавали ему особенных вопросов.
«Когда ты на границе, не надо говорить, что собираешься воевать. Просто говоришь, что отправляешься по работе, или в гуманитарных целях, или в отпуск, или навестить родных, — объясняет Камаев. — Если документы у тебя в порядке, ты легко пройдешь границу».
Как и большинству других, Камаеву дали видавший виды автомат Калашникова и десять патронов — достаточно, чтобы «выстрелить и убежать», говорит он — и отправили на передовую в районе села Никишино вместе с сепаратистами из 1-го Славянского батальона. Никишино, которое в украинской прессе тогда прозвали «вратами ада», находится в 15 километрах от города Дебальцево, где за пять месяцев интенсивного артобстрела было разрушено 90% зданий. Город был похож на лунный пейзаж.
Камаев понимал, в какой опасности оказался. К тому времени, когда он вступил в бой, количество убитых достигло трех тысяч, донецкий аэропорт был уничтожен, сбили малайзийский «Боинг» и началась самая страшная битва этой войны — сражение под Иловайском, где с обеих сторон погибло больше тысячи человек.
Камаева удивило, с каким хаосом он столкнулся, но он был счастлив, что попал туда. Несколько месяцев он бесстрашно воевал в окопах. За все, что он делал, ему лишь однажды — в октябре 2014 года — заплатили 15 тысяч рублей. Другие бойцы говорили, что им платили значительно меньше или вообще ничего. Он вспоминает, что четкой командной структуры не было; судя по его описанию роли пехоты, ее использовали просто как пушечное мясо. Единственным ее предназначением, как он рассказывает, было оттеснить противника, занять плацдарм любой ценой и, если получится, захватить какую-то территорию. Его подразделение из десяти человек сражалось сменами по два часа, после чего получало время, чтобы отдохнуть.
«Там учишься находить счастье в мелочах, — рассказывает он о тех днях, которые провел на передовой. — Ты счастлив, что жив, счастлив, когда можешь поесть и поспать».
Но счастье недолговечно. Трое из десяти человек, вместе с которыми он воевал, вернулись домой в гробах, а еще пятеро, в том числе и он сам, были серьезно ранены. Только двое не пострадали. По словам Камаева и Шинкоренко, эти печальные цифры соответствуют тому, что происходило с тысячами добровольцев, воевавших в Украине.
Неторжественная встреча
Корреспондент RFE/RL встретился в Петербурге с Камаевым накануне шумно отмечаемого Дня ВДВ. В противоположность этим празднествам, в честь возвращающихся российских добровольцев не устраивали никаких церемоний, на улицах не было плакатов, прославляющих их подвиги, и, конечно, они не получили никаких медалей за доблесть.
Единственные материальные символы того, чего они достигли, украшают интерьер темного подвала на задворках серого здания на берегу одного из петербургских каналов. «Музей воинской доблести Донбасса» заполнен военными артефактами, которые привезли добровольцы. Пули и оболочки артиллерийских снарядов, коллекция нагрудных знаков с эмблемами разных боевых подразделений, фотографии пророссийских пропагандистов (в том числе одного британского блогера и одного американского радиоведущего), экспонаты, посвященные печально известным полевым командирам, погибшим в бою или от рук наемных убийц, — все это выставлено в стеклянных витринах или висит на стенах.
Одетый в камуфляжную форму с шевроном на правом рукаве, где под изображением автомата Калашникова написано «мы научим вас вести диалог», 26-летний доброволец с лицом ребенка, известный под боевым псевдонимом Академик (это прозвище он получил от соратников за умение разбираться в военных топографических картах) показывает корреспонденту RFE/RL каску, по его словам, «особенную».«Внутри нее осталось мозговое вещество украинского нациста», — ухмыляется Академик, называя украинские правительственные войска кремлевским пропагандистским термином.
Академик рассказывает, что в музее есть электронная база данных бойцов, погибших на войне. Он не стал показывать корреспонденту список, но утверждает, что в нем «больше трех тысяч» имен россиян.Выставлены в музее и флаги из Сирии, в том числе флаг экстремистского «Исламского государства»; считается, что их захватили бойцы, сражавшиеся там после боев на востоке Украины.
Стресс и безработица
Шинкоренко говорит, что большинство добровольцев, приходящих в офис «Ветеранов Новороссии», жалуется на серьезные психологические проблемы и ощущение того, что война их изменила.«В какой-то степени мы остаемся там, на войне, — говорит Шинкоренко. — Я пытаюсь понять, что такое поствоенный синдром — на самом деле синдром или трансформация личности».
Камаев вспоминает одного бойца, который покончил с собой. «Когда он вернулся, жил один, — говорит Камаев. — Он никому не рассказывал, что был в Донбассе, и ему не с кем было об этом поговорить».
«Ветераны Новороссии» — организация, которая, по словам ее руководителей, содержится за счет пенсии Камаева и дохода от малого бизнеса, часть которого принадлежит Шинкоренко, — хотя бы дает добровольцам место, где они могут встречаться и обсуждать возможности найти работу.
Но российская экономика в тяжелом положении, и у них немного вариантов. Многие рассказывают, что им после неудачных попыток получить выгодную должность пришлось найти место в теневой экономике. Некоторые говорят, что единственная возможная работа для них — это стать наемником на другой войне, например, в Сирии.
В тот день, когда корреспондент побывал в офисе «Ветеранов», туда зашел, чтобы обсудить возможную будущую работу, россиянин по имени Виталий, отказавшийся назвать свою фамилию, но рассказавший, что воевал три года и нашел в Донецке жену. По его словам, многие пробуют найти работу на стройках в Москве или на строительстве моста, соединяющего Крым с основной территорией России.
А отчаявшиеся возвращаются в Украину.
«Символ в крови»
Камаев рассказывает, что сейчас желающих отправиться добровольцами в Украину стало намного меньше. Общественная поддержка и поступление пожертвований уже не те, что три года назад. Потенциальные рекруты постоянно слышат, что это не стоит риска, а те, кто воевал и вернулся, разочарованы: они не смогли добиться своей цели — завоевания Новороссии.
«Новороссия — это символ, на котором кровь наших близких друзей», — говорит Шинкоренко.
То, что война превратилась в своего рода тупик, а бои стали менее интенсивными, оттолкнуло от нее некоторых из тех, кто ищет серьезного боевого опыта, хотя за первую половину 2017 года, по данным украинских военных и ОБСЕ, погибло вдвое больше солдат и мирных жителей, чем за тот же период 2016 года.
Услышав вопрос об официальной военной поддержке, Камаев напрягается, но говорит, что она тоже ослабевает.
Новый бой
У «Ветеранов Новороссии» есть главная цель: организация хочет убедить государство дать россиянам, воевавшим в Украине, официальный статус. Добиться этого маловероятно, но это могло бы изменить будущее добровольцев.
Впрочем, пока в этом направлении мало что сделано. Камаев признает, что активно настаивать на таком статусе было бы не лучшей идеей, так как это потребовало бы от Москвы формального признания своей причастности к войне. «Вероятно, чем меньше мы будем запрашивать для себя, тем больше государство будет нас уважать», — говорит он.
Но даже без формального признания, считает его заместитель Шинкоренко, в российских добровольцах Донбасса в конце концов увидят героев.
«Мы хорошие парни, — говорит он, но признает при этом важное обстоятельство. — Это будет зависеть от того, кто будет у власти [когда война кончится] и кто напишет исторические книги».