Самые ярые поборники выхода Великобритании из Евросоюза сбежали из правительства вместо того чтобы закончить то, что начали, отмечает внешнеполитический обозреватель The Atlantic Дэвид Грэм. The Insider предлагает полный перевод статьи.
Среди политиков принято относиться к Уинстону Черчиллю как к иконе, но едва ли не дальше всех зашел Борис Джонсон, написавший пространную биографию бывшего премьера, чью должность он явно надеется в один прекрасный день занять. Но Черчилль призывал сражаться повсюду — на побережье, на аэродромах, в полях, на улицах и в горах — и никогда не сдаваться, а Джонсон только что отличился особым пылом, с которым он бежал с поля битвы после коротких закулисных стычек.
В понедельник министр иностранных дел Великобритании ушел в отставку, отказавшись поддержать компромиссное предложение премьер-министра Терезы Мэй по выходу из Евросоюза. Это второй эффектный уход Джонсона за два года — после его неожиданного решения не претендовать на пост премьера сразу после референдума о Brexit. Джонсон все больше напоминает не столько сэра Уинстона, сколько Храброго сэра Робина из фильма «Монти Пайтон и Священный Грааль», того самого, который «когда опасность нависла над ним, отважно поджал хвост и улизнул».
Джонсон — второй за два дня министр, покинувший кабинет Терезы Мэй. Первым был министр по делам Brexit Дэвид Дэвис. В выходные Мэй собрала свой кабинет в загородной резиденции премьера Чекерс-Корт, чтобы окончательно сформулировать британское предложение Евросоюзу. Она поставила членов кабинета перед выбором: подписать предложение или уйти из правительства. Но сторонники «жесткого Brexit» возражали против плана Мэй, который она назвала «мягким Brexit» и который предполагал сохранение тесной интеграции Британии с ЕС. Дэвис, настаивавший на более жестком варианте, подал в отставку. Так же поступил и Джонсон, заявив в своем письме об отставке, что не верит в возможность таким путем добиться независимости и автономии Соединенного Королевства, которых требовали избиратели, проголосовавшие за Brexit. «Мы поистине движемся к статусу колонии, и многим людям будет непросто найти хоть какие-то экономические или политические выгоды от этого положения», — написал он.
Проблема Мэй и Британии проста: непохоже, чтобы мог появиться какой-то вариант сделки, который устроил бы и Евросоюз, и Соединенное Королевство. Любые приемлемые для британского правительства условия покажутся Брюсселю слишком щедрыми по отношению к Британии, а все, что приемлемо для Брюсселя, потребует чрезмерного напряжения от Вестминстера. В понедельник Мэй признала это и заявила членам парламента, что надо готовиться к выходу из ЕС без всякого соглашения, а это создало бы серьезные проблемы с перемещением людей и товаров между Британией и ее ближайшими торговыми партнерами.
Эту проблему — отсутствие варианта, отвечающего потребностям обеих сторон — предвидели многие, кто выступал против Brexit. А те, кто активнее всех отстаивал выход из ЕС, фактически отказались бороться с последствиями того, к чему привела их позиция. Посмотрим, что говорили и говорят три поборника Brexit — Дэвис, Джонсон и Найджел Фарадж.
Осенью 2016 года Дэвис утверждал: «У Brexit не будет никаких негативных сторон, лишь значительные преимущества». В мае 2017 года он заявил: «Большинство стран ЕС весьма сочувствует нашим взглядам». Дэвис был именно тем, кто должен был определять направление переговоров, и его решение об отставке — свидетельство того, насколько ошибочными были его предсказания. В заявлении об отставке Дэвис написал: «Я не убежден, что наш подход к переговорам не приведет лишь к новым требованиям уступок».
Джонсон тоже агитировал за Brexit, порвав со своим давним другом и соперником Дэвидом Кэмероном, тогдашним премьер-министром. То, что он оказался в лагере противников Кэмерона, казалось политическим маневром: если избиратели поддержат Brexit, то Кэмерон уйдет, а его место займет Джонсон. Но после триумфа сторонников выхода Джонсон, казалось, несколько опешил, и вышло так, что он не смог укрепить свои позиции. После нескольких лихорадочных маневров и весьма искусного удара в спину от своего однопартийца-консерватора, члена парламента Майкла Гоува, Джонсон отказался от борьбы за лидерство. То, что он получил должность министра иностранных дел, было для него маленьким чудом.
Если для Джонсона поддержка Brexit была тактическим ходом, то Фарадж давно к этому призывал. Он много лет возглавлял Партию независимости Соединенного Королевства (UKIP), но ушел с поста партийного лидера через несколько дней после референдума, а в его речах зазвучала странная жалобная нота. «Победа сторонников выхода на референдуме означает, что моя политическая цель достигнута, — заявил он. — Во время референдума я говорил, что хочу вернуть себе свою страну. Теперь я хочу вернуть свою жизнь». После этого он странствовал по всему миру, появлялся на национальном съезде американской Республиканской партии и даже участвовал в кампании обреченного на поражение кандидата в Сенат США от Алабамы Роя Мура.
Как показывает теперешний кризис британского кабинета, победное заявление Фараджа было преждевременным. В понедельник он неожиданно подал голос, угрожая вернуться в UKIP из-за «великого предательства Brexit», которое совершила Мэй.
Мэй на посту премьера явно приходилось непросто. Еще до понедельника ее положение казалось довольно шатким, особенно после досрочных выборов, которые она устроила в надежде на консолидацию власти и которые закончились для нее потерей абсолютного большинства в парламенте. С другой стороны, она хотя бы попыталась. После референдума, когда Кэмерон ушел, а Джонсон отказался от борьбы, не осталось никаких реальных кандидатов на должность премьера, кроме Мэй, которая была противницей Brexit, но пообещала провести этот процесс.
Теперь правительство Мэй, похоже, разваливается, а она изо всех сил пытается справиться с ситуацией, созданной такими, как Джонсон, Дэвис и Фарадж, — той, которой она прежде всего старалась избежать. 54-летний Джонсон, болезненно амбициозный, со странным обаянием, разумеется, не ушел из политики. Своим умением возвращаться на политическую арену (как, кстати, и склонностью к расизму) он напоминает президента Никсона. Фарадж уже угрожает возвращением. И можно будет простить Мэй, если у нее появится искушение сардонически приветствовать обоих, чтобы те избавили ее от необходимости справляться с тем беспорядком, который они же и создали, и прибрались за собой сами.