Переводы
Обозреватель The Daily Beast Майкл Вайс рассказывает о попавшем к нему в руки документе КГБ, до сих пор не рассекреченном в России и раскрывающем подробности шпионских игр времен холодной войны — как западные спецслужбы обманывали восточных визави, внедряя своих агентов. The Insider предлагает полный перевод статьи.
В 1973 году бывший сотрудник ЦРУ. работавший в Латинской Америке, явился в резидентуру КГБ в Мехико. То, что он принес с собой, он называл бесценной секретной информацией о «тайных операциях США в Западном полушарии». Резидент КГБ привык с недоверием относиться к «слишком хорошим, чтобы быть правдой» предложениям от людей с Запада, якобы добровольно решившихся сотрудничать. В полной уверенности, что ему подбрасывают очевидного двойного агента с «подарками», разработанными в Лэнгли, опытный шпион указал Филипу Эйджи на дверь.
Олег Калугин, в то время начальник контрразведывательной службы в Первом главном управлении КГБ, занимавшемся внешней разведкой, позже рассказывал об этом, не скрывая огорчения: «Тогда Эйджи отправился к кубинцам, которые встретили его с распростертыми объятиями. Кубинцы поделились полученной от него информацией с нами. Когда я сидел в кабинете в Москве и читал рапорты об откровениях Эйджи, то проклинал наших офицеров, которые упустили такое сокровище».
У этого «сокровища», как отмечал Калугин, были «целые кипы» ценной информации о текущих операциях WHE: в том числе имена 250 сотрудников под прикрытием в Западном полушарии. Это была неожиданная удача для советской пропаганды. Эйджи опубликовал книгу под названием «Внутри компании. Дневник ЦРУ», которая в 1975 году стала бестселлером. В последующие годы Эйджи, к тому времени уже ставшего советским агентом под оперативным псевдонимом Понт, использовали, чтобы раскрыть имена двух тысяч сотрудников ЦРУ, список которых дали ему в КГБ. Эти имена он опубликовал в американском издании Covert Action Information Bulletin, основанном, как рассказывал бывший архивист КГБ Василий Митрохин, по инициативе этой спецслужбы, и в книге «Грязная работа: ЦРУ в Западной Европе».
Но все же трудно обвинять резидента из Мехико, заподозрившего в Эйджи то, что на шпионском жаргоне называется «подставой». Случаи, когда подлинная ценная разведывательная информация попадала в посольство за рубежом, крайне редки. Гораздо вероятнее, что, когда вы думаете, что вам вручают ключи от вражеского королевства, на самом деле на вас собираются защелкнуть наручники. Если вы читали роман Джона Ле Карре «Шпион, выйди вон», то вспомните «Черную магию» — провальную операцию, вокруг которой строится сюжет: искусно организованную «подставу» КГБ, когда советский атташе по культуре при помощи британского двойного агента проник в «Цирк», то есть MI6, где его посчитали своим человеком.
Во время Холодной войны в эти игры играли обе стороны, причем это началось еще прежде, чем Холодная война была объявлена, и теперь мы знаем, что в истории немало случаев, когда противники из демократического мира заманивали сотрудников КГБ в искусные ловушки.
***
В 1943 году некто Губер, лейтенант германской армии, на фронте перебежал на советскую сторону. Красные хотя и отправили Губера в лагерь военнопленных, явно почувствовали в нем какой-то потенциал. Он прошел курс обучения в «антифашистской школе» и стал работать на НКВД, помогая обучать других немецких пленных. Как рассказывал один источник, знакомый с этой давней международной интригой, «Губер разоблачил две подпольные фашистские группы [в СССР], пытавшиеся установить контакты с Германией. Он представлялся прогрессивным оппонентом гитлеровского режима».
До поры до времени все шло нормально. В 1950 году Губера освободили из лагеря военнопленных и стали готовить к внедрению в Западную Германию в качестве нелегала с фальшивым именем и легендой, объяснявшей, почему он провел много времени в Восточной Германии. Он должен был представляться беженцем, происходящим из Западной Германии и желающим вернуться домой. В созданную советской разведкой легенду Губера были вплетены реальные факты из его биографии: настоящий адрес в Мюнхене, имя (Вильгельм) и профессия (зубной врач) его умершего отца. По легенде, его забрали в гитлеровскую армию в 1943 году, когда он учился на третьем курсе медицинской факультета Йенского университета.
Это было достаточно правдоподобно (по крайней мере, так думали его кураторы), чтобы пройти проверку, если кто-то в западногерманских спецслужбах проявит интерес к очередному вернувшемуся беженцу. Но кураторы Губера сами проверили то, что они считали информацией о его происхождении. Они обнаружили, что человек по имени Вильгельм действительно жил по указанному адресу, его дом разбомбили во время войны и он погиб. Но, кроме того, они нашли выжившего соседа, и тот рассказал им, что у Вильгельма детей не было.
Советские шпионы принялись копать дальше и выяснили, что в 1945 году британцы изъяли весь архив Йенского университета, в результате чего проследить студенческое прошлое Губера оказалось невозможно. Но советские агенты смогли разыскать бывшего университетского бухгалтера, который в годы войны выдавал студентам продуктовые карточки. Тот сохранил свой собственный список получателей карточек. В списке не только не было фамилии Губера, не было даже следов того, что каких-либо студентов третьего курса забрали в армию. Более того, призванным в армию студентам давали «дополнительные хлебные карточки», записи о которых бухгалтер тоже сохранил. И в этом частном архиве не было никого, кто подходил бы под описание Губера.
Губер был немецким военным — это была чистая правда. Но прежде чем сдаться Красной армии в 1943 году, он попал в плен к британцам, те завербовали его и дали задание отправиться на фронт и сдаться в плен советским войскам. Поток «фрицев»-перебежчиков тогда был такой, что Губер должен был легко сойти за одного из них. Так и случилось, и это стоило сталинским спецслужбам нескольких лет обучения и затрат неопределенных ресурсов на того, кто оказался агентом Лондона под хитроумным прикрытием.
***
За два года до того как Эйджи объявился в Мехико, КГБ издал совершенно секретный документ для служебного пользования об опасности «подстав». В советских традициях текст был снабжен характерно многословным заголовком: «Разоблачение подстав противника в процессе разработки лиц, представляющих разведывательный интерес». Недавно сотрудник западной разведслужбы передал мне копию этого документа. В России он до сих пор засекречен, так как считается ценным учебным материалом для СВР. История Губера, до этого не публиковавшаяся, содержится там в качестве предупреждения для советских шпионов наряду с другими рассказами о западных «троянских конях». И конечно же, как это часто случалось, «медовых ловушках».
В 1969 году венгерский шпион Яноши, работавший под видом инженера в венгерском торгпредстве в Великобритании, познакомился на приеме, устроенном британским Форин-офисом, с некоей Греттой. Она представилась 26-летним техническим секретарем западногерманского посольства в Лондоне «с прогрессивными взглядами, незамужней, дочерью богатых родителей», с которыми рассорилась. Она попыталась вызвать романтический интерес у Яноши, который был женат и, казалось бы, не интересовался легкими интрижками. По крайней мере, интрижкой с Греттой. Впрочем, это не помешало ей найти способ снова встретиться с ним в Лондоне и предложить нечто большее.
Начала она с того, что рассказала Яноши, что в посольстве ей приходится печатать всякие странные документы, которые она толком не понимает. На Яноши это не подействовало. Тогда она нашла более сильный ход: сказала, что легко может вернуться в Германию и получить работу в Министерстве иностранных дел. Венгр и на это не реагировал. Наконец она проговорилась, что «по воскресеньям у нее есть доступ к секретным документам»; Яноши должен был решить, что это в мире шпионажа — все равно что вручить пару нестираных трусиков с написанным на ним номером комнаты в отеле. Но даже тогда он сохранял полный самоконтроль.
Так как спецслужбы стран Варшавского договора всегда подчинялись КГБ и обычно были наводнены его агентами, настойчивость Гретты не осталась не замеченной Москвой. Центр установил за ней наблюдение и обнаружил, что она контактировала с сотрудником BND — западногерманской разведки.
***
Гретта была слишком настойчивой любительницей, которую легко было раскусить, но многие другие «подставы» были устроены куда хитроумнее, с игрой на психологии шпиона или его личных пороках. Инструкция КГБ учит всегда искать тех, кто поначалу проявляет осторожность, понимая, что их проверяют. Любой, кто при первой же встрече предлагает секретные документы Пентагона или код компьютерного «червя» Stuxnet, — почти наверняка провокатор (несмотря на случай Эйджи). Помните, что перспективные источники, утверждающие, что имеют доступ к секретам иностранных разведок, могут предоставлять полезную и ценную информацию только для того, чтобы поймать вас на крючок, после чего ценность их информации быстро уменьшится. Избегайте случаев «благотворительности», тех, кто создает условия, чтобы стать зависимых от вас, или предлагает одно под видом другого.
Но не будьте слишком осторожны и не впадайте в паранойю до такой степени, чтобы упустить по-настоящему ценный контакт, если он выйдет на вас.
Странным образом, у Гретты был двойник — машинистка из «западноевропейского посольства» по имени Ливия, 25-летняя незамужняя школьная подруга жены «проверенного и лояльного» агента болгарской разведки по имени Георгий, по совместительству врача частной практики, не имевшего отношения к госслужбе в неназванной западноевропейской стране, где он находился. Незадолго до этого болгарскую резидентуру одурачила другая машинистка из МИДа, оказавшаяся «подставой», и было решено, чтобы не возбуждать подозрений контрразведчиков, не работать с Ливией напрямую, а поручить Георгию проверить ее.
Доктор Георгий нашел, что ее левые взгляды искренни, как и ее в целом положительное отношение к социалистическим странам. Как и Гретта, она встречалась с женатым мужчиной, с которым вместе работала, но не по указанию куратора. В отличие от Гретты, Ливия получила воздаяние за свои чувства: она родила ребенка, а сослуживец ее бросил. Ей не хватало денег. Георгий попробовал сыграть на ее «прогрессивных» убеждениях, и Ливия начала рассказывать ему о документах, которые печатала в министерстве. Ливию завербовали, и скоро она стала передавать эти чувствительные документы болгарам.
***
Из смельчаков получаются отличные шпионы, но не тогда, когда они спустя рукава относятся к оперативной безопасности. А это значит, что у них может быть одно серьезное основание не бояться контрразведки страны, где они находятся: они сами на нее работают. Наконец, возможный объект вербовки, который просит все новые и новые задания, не успев даже завершить старые, — возможный внедренный агент, как и тот, кто добровольно идет на «аморальные действия, которые могут его скомпрометировать».
Ни один честный объект не стремится к опасным для жизни заданиям, если он не психопат и не любитель адреналина, а такие агенты совершенно бесполезны. Завербованного агента надо убеждать идти на жертвы.
Страны, где гостеприимство — часть национального культурного кода (инструкция причисляет к таким страны Африки и Ближнего Востока), могут показаться привлекательными для вербовки агентов: почти всегда перед этим нужно побывать в доме объекта. Но в таких странах всегда есть риск познакомиться со слишком большим количеством друзей, коллег и родственников объекта, из=за чего игра может кончиться раньше, чем начнется.
Агент Штази Клаус работал в Риме под прикрытием должности первого секретаря посольства. Он «успешно установил дружеские отношения с Ирвином, первым секретарем американского посольства, который, как подтвердил Центр после проверки, не имел связей с ЦРУ. Но Ирвин не скрывал своего знакомства с Клаусом, и объект восточногерманской вербовки незаметно превратился в инструмент аналогичной американской операции.
Однажды вечером Стенли, второй секретарь американского посольства в Риме, обедал с Ирвином и Клаусом. После этого Ирвин стал сторониться своего восточногерманского коллеги, зато Стенли продолжал с ним общаться и выкачивать из него информацию. Прикрытие Клауса развалилось.
***
Один из способов проверки объекта, согласно инструкции, — дать ему или ей задание «собрать материал на нейтральную фигуру и посмотреть, не проинформирует ли он этого человека и не сообщит ли об этом кому-то еще».
К примеру, советский агент в Вене Штауб познакомился с Джеком, западногерманским журналистом, живущим в Париже. Джек говорил все, что надо (не одобрял американскую «милитаристскую политику»). Он был женат и испытывал финансовые затруднения. Он не был ни слишком настойчив, ни слишком любопытен. Как и собирался, он вернулся во Францию, где некоторое время назад поселился со своей женой.
Тогда Белеву, агенту Штази в Париже, дали указание встретиться с Джеком и проверить его. Джек произвел на Белева хорошее впечатление, и тот попросил его «дать характеристику» четырех сотрудников западногерманского торгпредства в Париже. Одного из них, названного в документе Хамелеоном, КГБ и Штази считали главой парижской резидентуры BND. Джек правильно определил, что он шпион, и заслужил доверие Белева. Но московский Центр все еще не был убежден и решил подвергнуть его более тщательной проверке. Джек часто по делам ездил в некую «скандинавскую страну», и Штаубу дали указание попросить Джека найти там трех граждан ФРГ. Подразумевалось, что если Джек — «подстава», то об интересе КГБ к этим людям узнает BND, а если BND не попытается остановить или проконтролировать его поиски, он явно действует как один из их активов.
Когда Джек вернулся в Париж, он привез «подробную информацию» о трех немцах, подтвердившую то, что о них уже было известно Штази. Но Центр поступил правильно, устроив журналисту еще одну проверку на нейтральной территории. Резидентура Штази в Бонне выяснила, что в BND знали о том, что Джек интересовался теми немцами, но ничего не сделали, чтобы помешать ему.
Таким образом КГБ понял, что Джек — «подстава», причем очень хорошо замаскированная. Ведь Джека попросили сдать противнику главу парижской резидентуры BND — только для того, чтобы продемонстрировать свои честные намерения, — и это свидетельствует либо о том, насколько важной считалась его миссия по внедрению в сеть агентов Штази, либо о том, что в BND знали, что Хамелеона уже раскрыли, и потому не видели беды в том, что «подстава» раскроет, кто он есть.
Иногда для внедрения было необходимо выдавать государственные секреты своей страны, чтобы получить взамен секреты СССР и стран Восточного блока, но бывало, что западные страны не брезговали использовать в этом качестве и секреты своих союзников.
Шифровальщик испанского МИДа, называемый в документе Мавр, привлек внимание Генсолена, кубинского шпиона в Мадриде. Мавр казался «прогрессивным», «восхищался достижениями социалистических стран в науке, промышленности и культуре, был согласен с политическим курсом кубинского правительства, резко критиковал реакционную политику американцев и англичан», но его окружение о его взглядах не знало. Он производил впечатление ценного источника, называя имена сотрудников МИДа, которых можно было завербовать. Он даже продал кубинцам (и через них КГБ) шифровальный код министерства. Московский Центр решил проверить Мавра.
Ему вручили небольшой чемоданчик, чтобы он передал его некоему человеку, транзитом проезжавшему через Испанию. Передача должна была состояться в определенном месте в двух часах езды от Мадрида. Если же человек на встречу не придет, Мавр должен был просто вернуть чемодан Генсолену. На встречу тот человек не пришел. Но когда Мавр вернул чемодан, на нем были следы: кто-то явно попытался его открыть, но остановился, чтобы «не оставлять следов». То есть он думал, что следов не оставил. Если бы чемодан открыли, то обнаружили бы, что в нем специалистами из КГБ установлен «жучок». Но так и не найденный «жучок» подтвердил, что Мавр работал на WHE. а это означало, что в испанском министерстве он был агентом под прикрытием. Он выдавал секреты испанской разведки, чтобы в интересах американцев получать секреты кубинские и советские.
Попасться на «подставу» — это все равно что стать жертвой коварного соблазнителя, которому нужны не вы, а ваша состоятельная семья. Проникновение такого «кукушонка» порой губило целые резидентуры. Поэтому избавляться от него тоже нужно с осторожностью и ни в коем случае за ним не следить. «Если путем проведения проверочных мероприятий будет установлено наличие у объекта разработки связи с контрразведкой, — говорится в инструкции, — то порывать сразу знакомство с ним не следует, так как этим оперативный работник может себя расшифровать. Будет правильнее встречи с ним проводить все реже и реже и потом прекратить их совсем».
В шпионаже, как и в любви, если вы подозреваете, что вами манипулируют, лучшая месть — превратить партнера в объект манипуляций.