Все российские миротворцы вернулись из Казахстана, заявили в Минобороны. Так это или нет, но уже можно констатировать - впервые за тридцатилетнюю историю ОДКБ миротворческие силы были введены в одну из стран договора. Теперь уже Украина готовится к российскому вторжению: по данным спецслужб США и Британии, Россия подготовила сценарий по дестабилизации ситуации в Украине, чтобы создать предлог для вторжения. Научный сотрудник Вашингтонского института ближневосточной политики Анна Борщевская объясняет, почему «миротворческие» операции России противоречат принципам ООН и направлены лишь на замораживание конфликта и поддержку одной из сторон.
Военные из России и других стран ОДКБ вошли в Казахстан после того, как 5 января президент этой страны Касым-Жомарт Токаев объявил, что просит помощи у стран договора. Нынешний председатель ОДКБ, премьер-министр Армении Никол Пашинян, сообщил, что «миротворцы» будут направлены в Казахстан в связи с «угрозой национальной безопасности и суверенитету» Казахстана, «вызванной, в том числе, агрессией извне». Согласно заявлению Министерства обороны России, основными задачами миротворческих сил были «охрана важных государственных и военных объектов и содействие правоохранительным органам» для стабилизации ситуации в Казахстане. Через несколько дней после этого сообщения примерно 2500 военнослужащих прибыли в Казахстан.
Что произошло в Казахстане? И чем именно занимались российские миротворцы? Как показывает опыт, несмотря на поверхностное сходство, принципы российской миротворческой деятельности отличаются от западных.
Принципы миротворчества
Поразительно, что нынешнее развертывание сил ОДКБ в Казахстане началось без публичных обсуждений перед вводом войск. И выглядело оно как односторонняя или двусторонняя акция. Но операции по поддержанию мира – это, как правило, многосторонние действия, которые должны соответствовать принципам, вытекающим из глав VI и VII Устава ООН, в случаях межгосударственных или внутригосударственных конфликтов.
Миротворческие усилия НАТО в Афганистане, например, были санкционированы ООН и обеспечивались многонациональными Международными силами содействия безопасности (ISAF). Миротворческая миссия в Боснии в середине 1990-х годов имела мандат ООН в рамках Дейтонских соглашений. А в НАТО заявили в декабре 1992 года, что «готовы поддержать миротворческие операции под руководством Совета Безопасности ООН».
После развертывания миротворцев выполнение их задач должно основываться на трех ключевых принципах: «согласие сторон; беспристрастность; неприменение силы, кроме как в целях самообороны, и защита мандата». Безусловно, каждый случай уникален и влечет за собой множество оговорок. В прошлом полный нейтралитет иногда был невозможен, например, в Ливане в 1983 году. Уникальные национальные ситуации также ограничивают возможности миротворческих сил разных стран. Не существует универсального подхода, - но сами принципы содержат в себе базовые рекомендации. Однако Москва придерживается другого сценария.
Односторонняя поддержка и замороженные конфликты
Российские миротворцы исторически не выступают в роли нейтральных арбитров. Скорее, они поддерживают одну из сторон, что не раз отмечалось теми, кто наблюдал за миссиями. С точки зрения российского государства, поддержка лишь одной стороны создает стабильность, позволяя контролировать две трети из противоборствующих сил. Одностороннюю поддержку можно было наблюдать в Молдове, Абхазии, Южной Осетии и Нагорном Карабахе.
Российские миротворцы исторически не выступают в роли нейтральных арбитров, а поддерживают одну из сторон
В июле 1996 года майор Рэймонд К. Финч III из Управления иностранных военных исследований армии США писал о российском участии в гражданской войне в Таджикистане: «Хотя русские обозначили свое участие как операцию по поддержанию мира, российские военные были отнюдь не беспристрастны». Вполне можно обоснованно не соглашаться с целесообразностью - или даже возможностью - нейтралитета в зависимости от конкретного случая, но все-таки это отдельная проблема.
Подход Москвы ведет просто к замораживанию конфликта и сохранению контроля. Более того, Россия не уклоняется и от односторонних действий, как, например, в Косово в 1999 году, где Москва изначально была участницей законной совместной миссии с НАТО. Российские власти рассматривают такие ситуации с прагматической точки зрения, а идеи Запада о вмешательстве из чисто альтруистических соображений считает в лучшем случае наивными, а в худшем – дестабилизирующими. Москва может добиться прекращения масштабных боевых действий и установить контроль, но при замороженном конфликте отсутствует даже представление о наличии лучшей альтернативы.
Российские власти считают идеи Запада о вмешательстве из альтруистических соображений в лучшем случае наивными
Миссия ОДКБ в Казахстане обеспечила поддержку Токаева, безопасность его режима. Конечно, если бы Токаев представил явные доказательства того, что его страна находится под угрозой нападения извне, возможно, в таком случае региональному военному альянсу было бы разумно действовать быстро. Но Токаев не представил никаких публичных доказательств, а вместо этого жестоко расправился со своим собственным народом. Правда, протесты в Казахстане, первоначально мирные, вскоре приобрели серьезную насильственную составляющую. Но первоначально протест имел законные основания; более того, ряд протестующих выдвигали мирные требования. Вместо того чтобы вступить в диалог с этой группой, Токаев отдал своим войскам приказ «стрелять на поражение без предупреждения».
Важный вопрос - где при всём этом была ООН?
Контртеррористические и другие операции
То, что российские власти называют «миротворчеством», в действительности часто включает в себя контртеррористические и иные компоненты. Западные военные обозреватели, глубоко изучавшие российское миротворчество, говорят об этом в частных беседах. «[Россия] играет мускулами, это выглядит как контртеррористическая операция [по установлению] контроля над населением..., потому что именно в этом, по их мнению, заключается роль военных», - рассказывал мне бывший американский военный, служивший с россиянами во время миротворческой миссии в Боснии и наблюдавший за российским миротворчеством в Приднестровье, Южной Осетии и Таджикистане.
Между тем, Запад, по его словам, следует строгим правилам ведения боевых действий с «серьезным надзором со стороны других организаций». Другими словами, сила Запада в миротворческих миссиях обусловлена прочностью коалиции и законностью мандата, а для России речь идет о грубой военной силе, с которой никто не хочет связываться. Это не означает, что у прошлых миссий под руководством НАТО не было проблем, но эти проблемы были другого характера.
В качестве более свежего примера вторжения посторонних элементов в российское «миротворчество» можно привести ситуацию в Нагорном Карабахе в конце 2020 года, когда аналитик Владимир Сокор отмечал: «Впервые в истории «миротворческих» миссий России ее военные взяли на себя ответственность за гражданские дела на данном театре военных действий». Возможно, Россия не единственная страна, склонная к «размыванию мандата миссии», но, опять же, у Москвы просто гораздо более циничный подход к этим вопросам, и она не боится действовать в одностороннем порядке.
Политическая составляющая
Возможно, беспорядки в Казахстане были связаны с внутренней борьбой за власть, и Токаев не мог контролировать ситуацию в одиночку – хотя даже этот момент остается неясным. По мнению экспертов, руководство Казахстана уже давно подавило настоящую демократическую оппозицию своему правлению, но неумелость и коррумпированность авторитарного режима привели к усугублению существующих проблем, которые не нашли иного выражения, кроме уличных протестов.
У Москвы, со своей стороны, могло быть много причин для вмешательства. Ситуация, вероятно, застала Кремль врасплох, как и всех остальных, возможно, даже отвлекла его от более важных вопросов, связанных с Украиной. Зато появилась возможность установить более жесткий контроль на постсоветском пространстве, особенно в стране, близкой к Афганистану, где особую активность проявляет Китай, расширяя свое экономическое влияние.
Оказывая помощь в рамках ОДКБ, Москва легитимизировала свои действия под прикрытием общей миссии, чего не удалось бы, если бы она действовала в одиночку. Теперь Токаев обязан своим политическим выживанием Путину, ведь никто всерьез не думает, что та же Армения может действовать независимо от Москвы.
ОДКБ традиционно руководствуется скорее прагматизмом, чем гуманизмом. Во время межэтнического насилия в Кыргызстане в 2010 году ОДКБ не стала вмешиваться; ее устав в то время не допускал вмешательства в подобных случаях, и хотя организация после инцидента в том же году внесла поправки в устав, позднее, в 2020 году в Нагорном Карабахе Путин сослался на формальность, чтобы отложить вмешательство на стороне Армении - партнера России по ОДКБ - на том основании, что территория, где в то время шли бои – т.е. Нагорный Карабах - исключена из соглашения о взаимной обороне. Вместо этого он сначала позволил Азербайджану завоевать некоторые территории, что, по-видимому, было попыткой улучшить геостратегическую позицию России в данном конфликте.
Между тем, Москва продолжает воспринимать миротворческие операции под руководством Запада как инструмент глобального американского империализма, против которого Москва активно выступает, поскольку считает лицемерием основанный на правилах мировой порядок под руководством США. Российское посольство написало в Твиттере после развертывания сил ОДКБ в Казахстане:
«В отличие от [американских] войск, оккупировавших территории [Сирии] и [Косово], @CSTO_ODKB выполняют миссию по обеспечению безопасности критической инфраструктуры Казахстана по просьбе его властей».
Конечно, не одна Россия руководствуется реальной политикой; тем не менее, какими бы несовершенными или даже откровенно провальными ни были предыдущие миротворческие усилия под руководством ООН или НАТО – разговор об этом выходит за рамки данной статьи – они были направлены на соблюдение вышеупомянутых принципов. Путин стремится разрушить их.
Будущие миссии?
Один из существенных итогов: российские военные хорошо подготовлены к проведению аналогичных операций в будущем. Они провели операцию «Нерушимое братство», которую отрабатывали в течение многих лет, включающую, например, боевую стрельбу. То есть, миротворцы ОДКБ готовятся к ведению боя, чего западные миротворцы, как правило, не делают.
Теперь войска ушли. Китай сохраняет значительное экономическое влияние в Казахстане, и, возможно, по этой причине Токаев выглядит более независимым от Москвы, чем руководители других постсоветских стран, которым было бы сложнее сказать Москве, что миссия окончена.
Своей нынешней миссией в Казахстане Москва продемонстрировала, что она обладает и компетенцией, и уверенностью в себе для проведения подобных операций, одновременно используя все элементы государственной власти, чтобы угрозами принудить Запад к диалогу на ее условиях для пересмотра всего мирового порядка, сложившегося после окончания холодной войны.
Возможно, что многие западные аналитики все еще считают российские вооруженные силы слабыми, но они прошли долгий путь развития с 1990-х годов, а силы, которые Кремль направил в Казахстан, включали в себя 45-ю гвардейскую бригаду спецназа, закаленную в боях элитную группировку, имеющую опыт работы в Украине, Чечне и Абхазии. Неудивительно, если Москва, будь то в рамках ОДКБ или нет, направит еще одни «миротворческие» силы, если захочет заявить о себе. Это лишь вопрос времени.