Запрет «смены пола» в России выводит за рамки закона целую группу населения, которую принято называть трансгендерами. Эти люди лишаются права на медицинскую помощь, их нужды теперь можно будет удовлетворить только подпольно, а круглосуточный стресс повышает риск самоубийства. Короткий ликбез о том, почему транссексуализм не болезнь и не блажь.
Закон о запрете «смены пола» принят Думой и Советом Федерации и подписан Владимиром Путиным. Что это означает для людей с несоответствием гендерной самоидентификации (так называемых транссексуалов/трансгендеров) «официальным» критериям? Это означает полный запрет не только на замену документов, но и на хирургическое лечение и гормональную терапию.
Россия впервые столкнулась с полным и прямым запретом неких медицинских действий, принятых во всех цивилизованных странах и направленных на облегчение страданий человека. Последний раз Европа сталкивалась с чем-то подобным во времена гитлеровского Рейха.
Последний раз Европа сталкивалась с чем-то подобным во времена гитлеровского Рейха
Действительно ли стремление к «смене пола» — лишь некая прихоть? Нечто, не заслуживающее не только обсуждения, но и внимания в «приличном» обществе? Или это болезнь? А если не болезнь, то почему участие врачей тут столь необходимо? Каковы могут быть последствия такого запретительного решения для транссексуалов и для общества в целом?
Транссексуализм не болезнь
Для начала необходимо констатировать, что транссексуализм — это не заболевание, в этом единодушны все специалисты-психиатры. Тем не менее он включен в Международную классификацию болезней десятого пересмотра (МКБ-10) под шифром F64 в качестве психического расстройства. А вот в классификации болезней одиннадцатого пересмотра (МКБ-11), пока еще полностью не имплементированной в России, транссексуализм выведен из группы расстройств и перемещен в раздел «гендерное несоответствие».
При этом транссексуалы всегда страдают различными формами тревожно-депрессивных расстройств; и именно по этому поводу являются пациентами психиатров и психотерапевтов. Ведь психиатрическая норма не в последнюю очередь зависит от отношения общества в целом к людям, столкнувшимся с той или иной проблемой.
Да, сам транссексуализм не болезнь. Но это не значит, что транссексуалам/трансгендерам не нужна медицинская помощь. И именно поэтому состояния гендерного несоответствия включены в классификацию болезней — медицинская помощь таким людям жизненно необходима, и именно ее их сейчас лишают в России. Нередко уже с возраста 4–5 лет транссексуалы и трансгендеры живут с ощущением, что их вторичные половые признаки не соответствуют их представлениям об их принадлежности к полу. Они рождаются такими, их процент в популяции неизменен. И они находятся в состоянии хронического стресса, который часто приводит к депрессивным состояниям.
Как убедиться, что человеку нужно сменить пол
В России проблемы трансгендерных людей были более или менее решены — до сего дня.
Истории о том, что кто-то может просто прийти к хирургу и сказать: «Я хочу поменять пол», — лишь домыслы депутатов. Существует несколько последовательно проводимых комиссий, которые определяют, как можно помочь конкретному человеку. Транссексуализм не означает, что именно в момент полового влечения он/она начинают чувствовать себя человеком другого пола. Нет, он/она постоянно, круглосуточно находятся в чужом теле.
И поэтому первое, куда шел и куда попадал человек с транссексуализмом, — психиатрическая экспертная комиссия, созданная по приказу главного врача, работа которой регламентируется Министерством здравоохранения и нормативными актами конкретного лечебного учреждения. Человек туда приходит, а задача психиатров на первом этапе заключается в том, чтобы понять, не является ли желание совершить гендерный переход следствием другого психического расстройства, например, шизофрении.
Людям с психическим расстройством, конечно же, пол нельзя менять, и этого никто никогда не делал. Им нужна иная терапия под контролем психиатра. Но это другая история.
Людям с психическим расстройством, конечно же, пол нельзя менять
Однако если выявлено, что это так называемый «ядерный» транссексуализм (а в России эта практика применялась только в отношении совершеннолетних людей), что это глубоко сидит в человеке и это не следствие психического расстройства, а именно гендерное несоответствие, расстройство или нарушение гендерной идентификации, то тогда (и только тогда) комиссия принимала решение о том, что в данном случае необходима смена пола.
Как происходит процесс смены пола
На следующем этапе человек идет к эндокринологу, где опять же коллегиально решается, какие гормоны и в каких дозах транссексуалу нужно принимать. Если женщина совершает гендерный переход в мужчину, то у нее (у него) должно быть оволосение по мужскому типу. А если мужчина должен быть женщиной, то борода не должна расти. Да, там гораздо больше изменений, но это только самые простые, для общего понимания.
Третья комиссия — хирургический консилиум. Несколько хирургов высокой квалификации обговаривают с пациентом, какой объем операций должен проводиться в его конкретном случае. Что именно нужно сделать, чтобы транссексуал перестал себя чувствовать в чужом теле. Если это женское тело, а человек чувствует себя мужчиной, то начинают, как правило, с мастэктомии. Для кого-то этого достаточно. Если нет — идет удаление матки с придатками, затем удаление влагалища с пластикой промежности. Удлинение уретры. Пластика полового члена.
Комиссия решает, что нужно сделать, чтобы транссексуал перестал себя чувствовать в чужом теле
Это могут быть совершенно разные операции в зависимости от пожеланий, возраста и медицинских особенностей. Но в любом случае это сложное, многоэтапное, часто микрохирургическое лечение. Но если человек, страдающий транссексуализмом, не молод и всю жизнь прожил в чужом теле, всю жизнь страдал депрессией, а тут появилась возможность совершить гендерный переход, то его часто может удовлетворить только удаление молочных желез и смена документов.
И, наконец, четвертая комиссия — медико-юридическая — на основании заключений всех специалистов принимает решение, на каком этапе человеку поменяют паспорт. Условно говоря, из Лидии человек станет Леонидом с заменой всех сопутствующих данных.
Невежество победило
Поэтому смена пола — это не какие-то «шалости», как считают депутаты Госдумы. Это длительный медицинский и юридический путь. Это трансгендерный переход, который «на коленке» не сделать. И который этим людям в России теперь недоступен. Кроме того, ранее эти операции входили в обязательное медицинское страхование, и они там и должны быть. Должны быть и операции, и терапия именно потому, что это медицинская помощь. Процент суицидов при «ядерном» транссексуализме и невозможности совершить гендерный переход доходит до 50%. В России же эту медицинскую помощь сначала убрали из ОМС, а теперь и вовсе запретили, и это равносильно убийству, пусть и пассивному.
Это не какие-то «шалости», не порнография, не проституция, как считают депутаты Госдумы
Именно поэтому на этапе первого чтения человеконенавистнического закона вяло, но всё же сопротивлялся министр здравоохранения РФ Мурашко — министерство получило множество писем и от отдельных психиатров, и от Российского общества психиатров. Но невежество победило.
Психиатры, с которыми поговорил The Insider, опасаются роста числа суицидов и всплеска депрессивных расстройств. Также стоит ждать криминализации сферы смены пола примерно с теми же плачевными результатами для людей с расстройствами гендерной идентичности. У трансгендерных людей и без всяких запретов хватает глубинных психологических противоречий в самоощущении, говорят они. Терапия является решением вопроса лишь отчасти и скорее более значима для окружающих (именно поэтому негативно настроенные окружающие столь нетерпимы).
Параллельно с принятием закона о запрете гендерного перехода в России с 1 июля решили открыть кабинеты сексологии при всех поликлиниках. С одной стороны — это вполне себе нормальное решение. А вот с другой… Учитывая нарастающие запретительные тенденции, не могут ли эти структуры использоваться для принудительного «лечения» и транссексуалов, и ЛГБТ-людей?
Эксперты считают, что хотя в психиатрии помощь бывает «недобровольной» (риск суицида или причинения вреда окружающим), она остается таковой только до того момента, когда отпадут причины ее «недобровольности», и тогда перед пациентом снова ставится вопрос о том, хочет ли он, чтобы ему помогали.
Скажется ли первый такой очевидный запрет медицинской помощи для определенной группы лиц не только на транссексуалах/трансгендерах, но и на других людях тоже? Буквально на днях министр здравоохранения Мурашко заявил о принятии мер, ограничивающих продажу средств для медикаментозного прерывания беременности на ранних сроках. Эти препараты не совсем правильно часто называют гормональными контрацептивами. Что сути не меняет. Так что запрет абортов звучит уже не так фантастически, как раньше.