Нацисты поколения TikTok. Почему европейская молодежь увлеклась ультраправыми идеями

Available in English

В апреле 2025 года 23-летняя испанская неонацистка Изабель Перальта получила год тюрьмы за разжигание ненависти по отношению к мусульманам и марокканским мигрантам. Причиной стал митинг у посольства Марокко, в ходе которого звучали лозунги «Смерть захватчикам» и «Это не миграция, это захват».

«Единая, Великая и Свободная!»

На приговор Перальта отреагировала цитатой из Геббельса: «Придут люди, которые попытаются идти по нашему пути и будут преследуемы, как и мы. Но в конце концов мы победим, потому что хорошее и истинное всегда побеждает в этом мире».

Перальта — одна из лидеров испанской неонацистской организации Bastión Frontal. Пресса недаром прозвала ее «музой фалангистов», то есть сторонников основанной в 1933 году ультраправой партии «Испанская фаланга», которая выступала за радикальный национализм и восстановление Испанской империи. Перальта оправдывает Гитлера и неоднократно демонстрировала на публике нацистскую символику. За это ей пожизненно запретили въезд в Германию, куда она пыталась провезти копию «Майн Кампф» и флаг со свастикой.

Bastión Frontal возникла в 2020 году, во время пандемии COVID-19, и действовала только в соцсетях, где распространяла ксенофобские высказывания и мемы. Активисты призывали к защите испанской нации, которая находится под угрозой из-за миграционной политики властей.

После блокировок аккаунтов в Twitter и Instagram (в сумме свыше 20 тысяч подписчиков) они продолжили работу в Telegram, который относится к подобному контенту гораздо лояльнее.

Главной мишенью для нападок стали так называемые «несовершеннолетние мигранты без сопровождения» (menas), которые якобы стали обузой для налогоплательщиков и представляли опасность для общества. Их поток и в самом деле стал для Испании серьезной проблемой, у которой нет и не может быть быстрого решения.

Перальте на момент создания организации было 18 лет, а ее соратнику Родриго Мигелесу — 19. В Bastión Frontal утверждали, что в организацию входит около сотни активистов от 15 до 25 лет. В определенный момент активность вышла на улицы, однако, несмотря на десятки тысяч подписчиков в соцсетях, митинги Bastión Frontal собирали не более 300 участников.

В 2022-м, просуществовав всего два года, организация объявила о роспуске — из-за нехватки активистов и финансирования. Однако Перальта продолжает активно вести страницы в Telegram и TikTok и давать интервью — параллельно с обжалованием приговора.

Гораздо лучше обстоят дела с финансами у ультраправой организации Núcleo Nacional («Национальное ядро»), которая в июле 2025 года открыла в Мадриде штаб-квартиру площадью более 500 кв. м. На территории так называемого «Гнезда» (название отсылает к любимой альпийской резиденции Адольфа Гитлера «Орлиное гнездо», Кельштайнхаус) расположились бар, библиотека и тренажерный зал.

Núcleo Nacional зарегистрирована как культурно-спортивная ассоциация, и она в самом деле помогает молодежи с физподготовкой — правда, с идеологической нагрузкой. Вербовка в ряды организации происходит через занятия рукопашным боем.

Тренеры не скрывают, что это часть подготовки к борьбе за нацию. Не скрывают они и неонацистской направленности — в штаб-квартире открыто висят портреты Гитлера.

В соцсетях Núcleo Nacional публикует ролики с тренировками, где в качестве противников выставляет мигрантов и левых активистов. Некоторые из них содержат и прямые призывы к «активной защите улиц» и «противодействию враждебным элементам».

Во главе организации стоят уже упомянутая Изабель Перальта, Энрике Лемус и Иван Рико. Лемус — ветеран ультраправого движения с обширными связями среди неонацистов и неофашистов по всей Европе. Личность Рико неизвестна — он всегда скрывает свое лицо под маской, когда участвует в уличных акциях.

Núcleo Nacional открывает штабы по всей Испании и ведет активную кампанию в соцсетях, однако число активных участников пока что едва ли превышает 300 человек. При этом полиция заявляла, что организация во многом напоминает парамилитарную группировку.

Главная причина интереса молодежи к ультраправым партиям и организациям известна — экономическая нестабильность. В Испании один из самых высоких показателей молодежной безработицы в Европе и высокий средний возраст выхода из родительского дома — 30,4 года. С последним ситуация хуже только в Хорватии, Греции и Словакии.

Чтобы начать жить независимо, нужна крайне высокая стартовая зарплата. Однако испанская молодежь страдает от нестабильности жизни и неуверенности в завтрашнем дне. Согласно исследованиям, около половины молодых людей в Испании в возрасте от 20 до 24 лет работают на временной работе и на полставки. Это приводит к тому, что в отдельных городах молодые люди тратят на аренду свыше 92% зарплаты.

При этом экономика Испании показывает быстрый рост — в четыре раза выше, чем в среднем по ЕС. Это происходит на фоне дефицита жилья, недостатка рабочих мест и медленного роста зарплат. Отчеты об экономическом росте только раздражают — графики идут вверх, а жизнь почему-то становится хуже.

Тем временем неонацисты апеллируют к экономическим достижениям франкистской Испании: «миллионы социальных квартир, инфраструктура, которой мы до сих пор пользуемся, доплаты работникам, субсидии для семей и пенсии». В свою очередь современная Испания — не более чем «туристическая страна без промышленного потенциала».

Закрытая Bastión Frontal неоднократно призывала бороться с прекарностью, но ничего, кроме лозунгов, не предлагала. Нет экономической программы и у Núcleo Nacional — только критика финансовой политики ЕС.

С подобной критикой выступает и ультраправая партия Vox: обещает доступное жилье, снижение безработицы и ужесточение миграционной политики. Последнее должно как минимум снизить конкуренцию на нижнем сегменте рынка труда. При этом на уровне риторики (но не программы) представители Vox предлагают выслать из страны миллионы мигрантов.

Простые месседжи и экспрессивные речи лидера партии Сантьяго Абаскаля обеспечили Vox небывалую популярность в TikTok. Школьные учителя отмечают, что, обсуждая определенные темы с учениками, они словно переносятся на десятилетия назад — молодое поколение разделяет ценности своих дедушек и бабушек.

Согласно опросам CIS, Vox — самая популярная партия в возрастной категории от 18 до 25 лет. Более того, партия находится на историческом пике популярности — с результатом в 17,4% голосов. Если бы парламентские выборы прошли в 2025 году, Vox заняла бы третье место — как и на прошедших выборах в 2023 году. Однако динамика говорит о том, что на грядущих выборах, которые пройдут в 2027 году, все может измениться.

«Наш народ — прежде всего»

Несмотря на ряд законодательных запретов, в Германии действует целый ряд организаций ультраправого толка. Все они ориентированы прежде всего на молодежь.

Как и в Испании, радикальные группы малочисленны, но активны на улицах. Самые медийные среди них — Deutsche Jugend Voran («Немецкая молодежь вперед», DJV) и Jung und Stark («Молодые и сильные», JS). Обе группировки привлекают в первую очередь молодежь, в том числе подростков от 14 до 18 лет.

Jung und Stark возникла в 2024 году и всего за год стала достаточно заметной, чтобы привлечь внимание полиции. Организация примечательна тем, что, по сути, работает по франшизе. Это децентрализованная структура, которая объединяет под своим брендом множество мелких группировок, которые координируются друг с другом через чаты.

Главной мишенью немецких неонацистов становятся квир-персоны, а не мигранты. Одновременно с прайдами они устраивают контрмитинги, где скандируют гомофобные лозунги. У прайдов есть известный календарь, и в силу своего масштаба они делают акции ультраправых более заметными.

В Германии один из самых высоких показателей поддержки однополых браков в мире. Социологи фиксируют крайне высокий уровень толерантности (80–95%) к разным группам. Уровень неприязни колеблется в пределах 20% — в выборке приведены данные по сирийцам (18%), туркам (14%) и гомосексуалам (14%).

Однако по поводу трансгендерного перехода в обществе наблюдается значительная поляризация. Согласно опросам, закон о самоопределении одобрило 47% опрошенных, в то время как против него высказалось 37%.

Несмотря на это, JS и DJV еще ни разу не удалось сорвать какое-либо мероприятие. Но это не значит, что они не добиваются успеха. Любая уличная акция превращается в контент, а у активистов появляется опыт онлайн-мобилизации.

Федеральные власти отмечают, что группы быстро радикализируются и готовы к насилию. Из-за анонимности и рассеянной структуры их крайне сложно выявлять. Впрочем, в апреле 2025-го берлинский суд приговорил 24-летнего лидера Deutsche Jugend Voran к трем годам заключения за нанесение опасных телесных повреждений. Надеясь выйти на его подельников, полиция позволила ему находиться на свободе еще два месяца после приговора, но результатов это не принесло.

До марта 2025 года в Германии действовала молодежная организация «Альтернативы для Германии» (АдГ) — Junge Alternativ. В нее входило 16 региональных отделений общей численностью 2500 человек. JA выстраивала связи с другими праворадикальными структурами, занималась вербовкой и участвовала в уличных акциях, выступая с ксенофобной и антииммигрантской агитацией.

Молодежное крыло считалось радикальнее самой АдГ и в конце концов было отнесено спецслужбами к правоэкстремистским организациям за призывы сохранить немецкий народ в его этническом составе. В итоге JA объявили о самороспуске. Вскоре после этого АдГ начала создавать новую молодежную организацию — уже внутри самой партии.

В мае 2025 года и саму АдГ классифицировали как правоэкстремистскую. Это дает спецслужбам право вести за партией скрытое наблюдение и вербовать информаторов. При этом партию не лишили права вести политическую деятельность.

«Альтернатива» расширяет пределы допустимого и постепенно смягчает отношение к преступлениям прошлого. В частности, ее политики заявляют, что в немецкой культуре памяти слишком большой акцент сделан на негативных эпизодах и немцам пора перестать каяться.

Поколенческий разрыв становится все заметнее. В Германии осталось около 6 млн человек старше 80 лет, которых довольно условно можно отнести к живым свидетелям Второй мировой войны. Соответственно, память о войне все меньше опирается на личные рассказы и семейные истории — и все больше на медиа.

Несмотря на все это, немецкая молодежь сохраняет оптимизм, доверяет государственным институтам. Однако четверть опрошенных недовольны и разочарованы текущей ситуацией в стране. Это преимущественно молодые люди с востока Германии. В исследовании отдельно отмечается, что они особенно восприимчивы к популизму.

Власти Германии регулярно запрещают, подвергают рейдам и уголовному преследованию ультраправые партии и организации. Но ситуация остается сложной. В 2024 году, по данным внутренней разведки Германии, в стране было совершено 37 835 праворадикальных преступлений (то есть свыше ста в день). Число ультраправых, ориентированных на действия насильственного характера, превысило 15 тысяч.

«За дом спремни!»

В июле 2025 года на концерте хорватского певца Марко Перковича (Томсона) в Загребе произошел инцидент. Известный ультраправыми взглядами Перкович крикнул со сцены лозунг усташей «За дом спремни!».

Усташи («Восставшие») — это хорватская фашистская организация, которая управляла Независимым государством Хорватия с 1941-го по 1945 год. У них был свой эквивалент нацистского приветствия — лозунг «За дом — спремни!» («За Родину — готовы!»).

Аудитория на концерте Перковича приняла выкрик певца благосклонно и легко его подхватила. Произошедшее привлекло внимание общественности из-за рекордного числа собравшихся на концерт — около полумиллиона человек.

Представитель Еврокомиссии заявил, что расследовать и пресекать подобные инциденты — задача государства, состоящего в ЕС. Вслед за ним с осуждением выступили президент Хорватии. Оппозиция назвала концерт Перковича «отвратительным неофашистским Вудстоком».

Никаких реальных последствий ни для организаторов, ни для самого певца за этими заявлениями не последовало.

Усташский лозунг карается как разжигание ненависти, но правоприменение крайне непоследовательно. Футболист Йосип Шимунич так же крикнул «За дом» фанатским трибунам (и те ответили положенным Spremni), за что был дисквалифицирован и оштрафован на 24 тысячи кун (примерно $4,4 тысячи) хорватской прокуратурой. Это произошло в ноябре 2013 года — вскоре после вступления Хорватии в Евросоюз (1 июля).

Однако в 2020 году все тот же Марко Перкович отстоял в суде свое право на использование лозунга в песне. Это решение много критиковали, и прецедентом оно не стало — усташское приветствие так и осталось запрещенным.

Впрочем, в 2024 году его произнес со сцены мэр Дубровника. Несмотря на критику, чиновник заявил, что своих слов не стыдится и считает «За дом спремни» частью военной символики 1990-х. В итоге мэр не понес никакого наказания.

Нацистская символика в Хорватии уже стала элементом субкультуры — прежде всего футбольных фанатов. Хорватские неонацисты тоже сидят в закрытых чатах, но их уличная активность выливается не в митинги, а в музыкальные концерты. Акции слишком малочисленны, чтобы можно было говорить хотя бы о каком-то движении.

При этом хорватскую молодежь обуревают все те же страхи, что и немецкую, и испанскую. В Хорватии они отягощены еще и сильной коррупцией: 54,6% хорватов полагает, что при трудоустройстве личные связи важнее компетентности. Также в стране высокий показатель среднего возраста выхода из родительского дома — 31,8 лет.

Иначе говоря, среда в Хорватии благоприятная, но заметных явлений не возникает — ни среди ультраправых группировок, ни в парламенте.

«Строить, когда все рушится»

По данным МВД, с 2017 года во Франции было распущено 46 ультраправых организаций, из них шесть — в 2024–2025 годах. Точное число новых неизвестно: французские неонацисты постоянно меняют вывески, объединяются, дробятся и крайне редко регистрируются.

Ячейки возникают вокруг спорткомплексов, бойцовских клубов, баров и студотрядов. Пожалуй, единственная неонацисткая группа с собственным штабом — Tenesoun. Она насчитывает не более ста участников, однако заняла заметное место в медиаполе.

Tenesoun имеет свой центр в Экс-ан-Прованс с бокс-секцией, лекторием, баром и даже огородом. В повестке организации, помимо стандартных для ультраправых идей, значатся экология и локализм. На эмблеме неонацистов изображен бобр, который призван символизировать коммунитарный и созидательный дух.

Вопреки безобидному имиджу, в 2022 году активисты Tenesoun участвовали в нападении на левого активиста. Несмотря на этот эпизод, МВД так и не издало декрет о роспуске организации. Для этого требуется четкая доказательная база, а ее, по всей видимости, нет.

Однако во многих случаях роспуск ни к чему не приводит. Радикальные активисты легко перетекают в ультраправые партии, занимая позиции в “Reconquête!” и «Национальном объединении» (RN).

«Реконкиста» не может похвастаться большой популярностью — 5,5% и всего пять мандатов на выборах в Европарламент в 2024 году. Вскоре после окончания выборов в партии произошел раскол, и четверо депутатов был из нее исключены. В основном R! известна благодаря скандальному фронтмену Эрику Земмуру — ультраправому журналисту и писателю, который неоднократно привлекался к ответственности за высказывания против мигрантов. Несмотря на солидный медийный капитал, он занял на президентских выборах 2022 года только четвертое место.

«Национальное объединение» (в прошлом «Национальный фронт») на выборах в Европарламент показало «исторический» результат в 31%, получив 30 из 81 мандата. Не в последнюю очередь это произошло благодаря «поколению Барделлы» — по имени лидера партии Жордана Барделлы, сменившего на посту председателя Марин Ле Пен.

Барделле 30 лет. Его по праву можно назвать звездой TikTok, где у него 2 млн подписчиков. В абсолютных числах за его список проголосовало более полумиллиона молодых избирателей — от 18 до 25 лет.

Эксперты выражают опасения, что электоральный успех ультраправых развязывает руки радикалам. Другие отмечают, что все это — симптом «социального недомогания». Впрочем лекарство от него никто из них предложить пока не может.

«Фашисты третьего тысячелетия»

В июне 2024 года в итальянской прессе вышло расследование о Gioventù Nazionale — молодежном крыле партии премьер-министра Италии Джорджи Мелони. Журналист под прикрытием проник на собрание активистов, которые открыто называли себя фашистами, использовали «римский салют» и насмехались над политиками еврейского происхождения. За этим последовал общенациональный скандал, в результате которого несколько членов молодежного движения подали в отставку.

«Запрещена реорганизация распущенной фашистской партии», — данная норма закреплена в Конституции Италии. Как и во Франции, правовая база в Италии позволяет распускать ультраправые организации с помощью декретов. Однако с 1952 года соответствующий закон был использован всего трижды. Напомним, во Франции было издано 46 декретов о роспуске за последние восемь лет.

Крупнейшим в Италии неофашистским движением считается CasaPound Italia (CPI), которое существует с 2003 года. Нулевой точкой для организации стал захват правыми активистами государственного здания в центре Рима. Здание пустовало, и сквоттеры устроили правый социальный центр для малоимущих семей. Однако по факту оно стало штабом для неофашистской организации.

В 2006 году CPI попыталась переквалифицироваться в политическую партию и несколько раз выдвигалась на выборы. Однако ей удавалось добиться успеха только на муниципальном уровне. На парламентских, сенатских и выборах в Европарламент CPI набирала меньше процента. В 2019 году организация заявила, что больше не является партией и сконцентрируется на соцзащите.

По всей Италии у CPI свыше 150 ячеек и приблизительно 6 тысяч участников. У организации есть студенческое крыло, собственное издание и отделение волонтеров, которые раздают продукты малоимущим, помогают пострадавшим от катаклизмов и даже занимаются посадкой деревьев. CPI достаточно успешно маскируется под деятельную общину, что не только улучшает ее имидж, но и помогает привлекать молодежь.

При этом активисты организации многократно попадали под уголовное преследование за грабежи, побои, нанесение телесных повреждений и апологию фашизма. Одним из самых резонансных случаев стало убийство на расовой почве двух сенегальских торговцев.

Преступник, который покончил с собой при задержании, посещал кружки CPI, однако, согласно заявлению самого движения, не был его членом. Тем не менее на акциях памяти во Флоренции, где произошла трагедия, убийцу связывают напрямую с неофашистами.

В Италии действует еще целый ряд неофашистских организаций. Все они так или иначе используют комплексный подход CPI и маскируются под благотворительные и образовательные организации. В то же время самыми опасными становятся непривязанные к определенному месту онлайн-ячейки в Telegram — такие как неонацистская группа Werwolf Division (отсылка к действовавшему после войны нацистскому подполью Werwolf).

В декабре 2024 года полиция провела 12 арестов и 13 обысков в разных городах Италии. У задержанных изъяли нацистскую символику и огнестрельное оружие. Неонацисты вели агитацию через сеть Telegram-каналов и координировались в закрытых чатах. В них они среди прочего обсуждали покушение на премьер-министра Джорджу Мелони.

Сама Мелони заявляла, что в ее партии нет места для тех, кто ностальгирует по тоталитарным режимам XX века. Премьер-министру припоминали фашистские корни ее партии и давнюю похвалу в адрес Бенито Муссолини. Однако она отстраняется от неофашизма не только на словах — именно при ее кабинете экстремистам стали давать большие сроки, а «римские салюты» начали приводить к судебным разбирательствам.

Правое будущее

Европейские неонацистские группировки малочисленны и на первый взгляд не представляют серьезной опасности. Как правило, их преследуют не за взгляды, а за конкретные уголовные преступления. Не распускают напрямую, а переводят под усиленный надзор.

Однако эти организации создают субкультурную среду, в которой — не столько через уличные акции, сколько через Telegram-чаты и TikTok — происходит нормализация антииммигрантского и ксенофобского дискурса, прежде всего среди молодежи. Дело в том, что системы рекомендаций в интернете созданы так, чтобы удерживать наше внимание и заставлять нас проводить как можно больше времени онлайн. Поэтому на практике они продвигают наиболее эмоционально провокационные или противоречивые материалы. И самый эффективный, с точки зрения алгоритмов соцсетей, контент — правый, а не левый. Разные онлайн-платформы имеют разные паттерны. Но вряд ли случайно, что внутреннее расследование Twitter, проведенное еще до покупки платформы Илоном Маском, показало, что твиты правых политиков и изданий усиливались в алгоритмических домашних лентах больше, чем твиты левых источников, — в шести из семи исследованных стран, включая США, Великобританию и Канаду. В свою очередь, исследование Global Witness за февраль 2025 года показало, что домашние ленты в TikTok и сети Х в Германии непропорционально рекомендовали именно ультраправый контент в преддверии федеральных выборов. Все это, разумеется, может влиять на общественное мнение.

Из субкультуры молодые люди перетекают в молодежные организации ультраправых партий, а оттуда — и в сами партии. В одних странах этот тренд прослеживается явно (как во Франции и Италии), в других еще только намечается (как в Хорватии).

В любом случае границы размываются: молодежные организации становятся радикальнее самих партий (АдГ и Junge Alternativ, Fratelli d‘Italia и Gioventù Nazionale), неонацистские группы превращаются в политические платформы и выходят на выборы (CasaPound Italia), а нацистские лозунги становятся частью мейнстрима (усташское «За дом спремни!»).

Законодательная и процессуальная база ЕС к этому явно не готова, и в ближайшее время ей предстоит адаптироваться к этой новой реальности.