Методичь. Как государственная пропаганда захватила российское образование — от детских садов до вузов

Available in English

«В класс приходит новый ученик — Стас. Он любит поговорить о политике и обсудить всё происходящее в обществе, при этом говорит убедительно, считает себя оппозиционером и утверждает, что противопоставлять свое мнение общественному — это круто. Однажды Стас предложил нескольким одноклассникам поучаствовать в несогласованном митинге, пообещав, что это будет весело и интересно. К тому же за участие в митинге предложили денежное вознаграждение. Ребята зовут тебя с собой. Какое решение примешь ты и почему?»

Это сценарий одного из пропагандистских роликов, которые показывают учащимся российских школ, колледжей и вузов. В качестве единственно правильного решения мультфильм рекомендует ученикам написать жалобу на оппозиционного одноклассника в полицию.

С началом войны в Украине в российские учебные заведения стали поступать сотни пропагандистских методичек от властей, рассказывает Павел Таланкин, бывший социальный педагог в одной из школ Челябинской области и соавтор фильма «Господин Никто против Путина» о милитаризации образования в России.

«Документы нам спускались от самых разных организаций, помимо Минобра и Минпросвещения: Системы дистанционного образования, Министерства социальных отношений, Росмолодежи. Примерно по 50 методичек в месяц. Если какому-то ведомству срочно требовалось патриотическое мероприятие, чтобы отчитаться, они заставляли проводить их нас», — рассказывает Таланкин.

По словам педагога, его школа стала одной из тех, на которых «обкатывали» новые пропагандистские технологии — и политические уроки там появились раньше, чем по всей стране ввели «Разговоры о важном».

Школьники действительно уязвимы для пропаганды, считает Таланкин. Педагог приводит в пример урок для четвероклассников на тему «Герой сегодняшнего дня», на котором он присутствовал. Для темы тоже была разработана методичка. Сначала учительница рассказывала о людях, которые переводят бабушек через дорогу или любят животных, а потом внезапно переключилась на рассказ о Путине и его уважении к природе и старшему поколению. Затем учеников спросили, кого они считают героем России, и большинство назвали таковым президента.

Как менялись нарративы пропаганды

Как отметил Таланкин, методички по работе с молодежью разрабатывает как федеральное Министерство просвещения, так и многочисленные региональные и муниципальные управления и подведомственные им организации. Но все ориентируются на нарративы, спускаемые из Кремля. И вместе с риторикой последнего меняются и определения экстремизма, терроризма, «деструктивных» и «радикальных» движений в подобных документах.

Разработанный подконтрольным ФСБ Национальным антитеррористическим комитетом «Комплексный план противодействия идеологии терроризма» еще в 2013 году предписывал проводить среди молодежи «профилактику экстремистской идеологии». На тот момент под ней в первую очередь понимался радикальный ислам. Со временем это определение существенно расширилось.

По состоянию на 2024 год «идеология терроризма» включает «радикальный псевдоислам», «украинский национализм и неонацизм», «субкультуры массовых убийств» и другие идеи, распространяемые «организациями, признанными террористическими». Профилактическую работу рекомендовали вести в том числе среди подростков, проживавших ранее на «подконтрольных киевскому режиму территориях», а также среди мигрантов.

В 2023 году после принятия законов о борьбе с ЛГБТ в методичке Федерального института оценки качества образования (ФИОКО) к «деструктивному поведению молодежи» отнесли «аномальные сексуальные влечения и перверсии», «искажение поло-ролевой идентификации», «профессиональное нищенство», «шокирующие модификации тела», «фрик-стиль» и членство в «маргинальных субкультурах».

Методичка по «профилактике вовлечения в деструктивные субкультуры», выпущенная Саратовской юридической академией в 2022 году, относит к «радикалам» одновременно «Мужское государство», «Радфем», антифа, хиппи и скинхедов. «Потенциально деструктивной субкультурой» называют «чайлдфри», а «деструктивно-пассивными» — тиктокеров, анимешников, антиваксеров и «славянское неоязычество».

В рекомендациях по выявлению среди студентов «приверженцев радикальных идеологий», опубликованных в 2023 году, уже напрямую утверждается, что российскую молодежь пытаются завербовать «Азов» и легион «Свобода России». К радикалам вновь относят анархистов и неотроцкистов, но добавляют в этот список «ультрарадикальных феминисток» и внезапно «сторонников радикального патриархата».

Другая методичка за 2024 год объявляет угрозой деятельность «иноагентов» и «нежелательных организаций». По версии авторов, «Феминистское антивоенное сопротивление» устраивает диверсии, собирает пожертвования для ВСУ и передает украинской разведке информацию о передвижении российских войск.

В одном ряду перечисляются «Международное общественное движение ЛГБТ», молодежное движение «Весна» и организации, связанные с Навальным: ФБК, «Фонд защиты прав граждан» и «Штабы Навального». Авторы инструкции считают, что эти организации распространяют дезинформацию о действиях российских военных, призывают к финансированию украинской армии, совершению диверсий и в конечном счете — к госперевороту.

Пропагандистские «образовательные» видео

Помимо методичек, образовательные институции выпускают огромное количество видео. В ролике «Не поддавайся деструктиву», подготовленном антитеррористической комиссией Саранска, школьников просят сообщать родителям и педагогам «о любых странностях и угрозах». Их предостерегают от участия в неких «сильных братских организациях, обещающих защиту», молодежных сообществах, «спекулирующих на потребностях в индивидуальности, самовыражении, независимости», лидеры которых представлены как «обиженные люди, которые хотят, чтобы подростки покончили с собой». Слоган ролика: «Помни: скрыть — значит попасть в беду».

Всё более распространенным способом запугивания российской молодежи становится ответственность за «экстремизм». Пример такого запугивания — мультфильм «Оправдание терроризма (Правильный выбор)» челябинского Научно-исследовательского центра мониторинга и профилактики (НИЦМП). Героиня ролика находит в соцсетях сообщество, где пишут о несправедливости в мире и необходимости «с оружием в руках менять уклад государства, чтобы всем жилось хорошо». Закадровый голос читает: «Даше понравились записи о том, что только с помощью насилия и террора можно добиться процветания, и она захотела их перепостить».

Далее зрителю рассказывают об уголовной статье «Публичное оправдание терроризма» и показывают плачущую героиню в тюрьме. Голос за кадром предупреждает, что ответственность по этой статье грозит и людям младше 16 лет. Героине следовало отправить жалобу на сообщество, а не делать репост, заключает диктор.

В другом видео того же НИЦМП не рекомендуют контактировать со старшеклассниками-националистами, которые «ходят в похожей одежде с нашивками», не любят приезжих и предлагают вступить в их «организацию, чтобы быть патриотом своей родины». О ксенофобии говорится и в игровом ролике челябинской организации, посвященном «политическому экстремизму». Тему иллюстрируют оскорбительные высказывания в адрес темнокожей студентки: «Понаехали, наши бюджетные места заняли, а сами по-русски говорить не могут. Россия для русских!» В качестве решения этой проблемы авторы ролика также предлагают писать жалобу.

Хотя проблема ксенофобии упоминается во многих «антиэкстремистских» методичках, на практике образовательные учреждения ее не поднимают, говорит педагог Дима Зицер: «Это обман, потому что огромный процент детей из-за плохого знания русского языка просто не принимают в школу — это тоже в целях “профилактики межнациональной розни”». Павел Таланкин тоже признает, что в его школе о русском национализме не говорили: «Я помню только одно мероприятие на тему толерантности ко всем нациям — и оно было году в 2013–2014-м, а с тех пор я даже не помню, чтобы такое слово у нас звучало».

Пропаганда на оккупированных территориях

Отдельно российская пропаганда озабочена молодежью с оккупированных территорий Украины. Так, авторы методичек «Росмолодежи» по работе с такими подростками признают, что из-за «ситуации в регионах проведения СВО» дети и молодежь не могут «реализовать свои потребности из-за затруднений систематического образования, потери родителей и близких людей, недостатка необходимых ресурсов и денежных средств». Однако бороться с «экстремизмом» составители документа предлагают не путем решения этих проблем, а пропагандой.

Педагогам советуют транслировать детям тезисы о том, что украинский народ «стал жертвой действий собственного правительства» и «пушечным мясом», а «внешние силы» не хотят благополучия народов России. Авторы методички предупреждают учителей, что если не «заполнить пробелы» в знаниях молодежи, то их заполнят «противники», и именно с этой целью нужно проводить пропагандистские мероприятия.

Отдельный раздел в методичке посвящен «группам риска», которые в большей степени склонны к вовлечению в противоправные действия. В тексте указано, что эта информация адресована специалистам по молодежной политике и «не предназначена для распространения», хотя методичка есть в открытом доступе на сайтах многих образовательных учреждений и ведомств.

К «группам риска» относят сторонников ультраправых идеологий (их предлагают вычислять по соответствующей символике в соцсетях), учеников, «попавших под влияние антироссийской пропаганды», «критиков СВО», приверженцев «идеологии Колумбайн» и анархистов. Вычислять «потенциальную угрозу» предлагается по публикациям и подпискам в соцсетях, а также «словам-маркерам», среди которых приводятся «Пыня», «путлер», «спецобосрация», «кремлевский карлик» или «рашка».

Попасть под подозрение в симпатии к «идеологии Колумбайн» украинский подросток может из-за фотографий оружия в профиле, а к анархистам авторы методички предлагают относить даже за публикацию изображения черной кошки или пиратского флага с черепом и костями.

Как следят за детьми

Методички обязывают педагогов вести «мониторинг подверженных воздействию экстремистских структур» как среди учеников, так и среди коллег. В случае с детьми это подразумевает контроль за их соцсетями, поиск у них запрещенной символики и других признаков инакомыслия. Среди сигналов «воздействия экстремистов» в одной из методичек приводится наличие у подростка нескольких аккаунтов в одной и той же соцсети, использование имен лидеров субкультур и молодежных движений вместо собственных, специфическая символика — эмодзи, иероглифы или арабская вязь. Потенциальной опасностью авторы считают использование в качестве аватара фотографий с сигной (альбомным листком с именем), изображений персонажей аниме и «депрессивную стилистику». Подозрения может вызывать и чистая страница, отсутствие друзей или их незначительное количество.

Тревожными в подобных памятках считаются «демонстрация употребления психоактивных веществ и склонности к риску», «нездоровая заинтересованность вопросами смерти» (изображения кладбищ, гробов), термины из фармакологии, подписки на сообщества с информацией о расстройствах пищевого поведения, повышенное внимание к оружию, «чрезмерное увлечение комиксами манга», подражание героям компьютерных игр, подписка и комментарии в пабликах околополитической тематики, отсутствие «увлечений, соответствующих возрасту».

С 2022 года образовательные заведения стали публиковать у себя на сайтах «Порядок проведения мониторинга социальных сетей обучающихся». Задача такого «мониторинга» — найти несовершеннолетних, вовлеченных в «деструктивные сообщества». За каждый «проступок» начисляются баллы, которые заносятся в специальную таблицу как прямой или косвенный признак «деструктивного поведения». Если риски не обнаружены, данные всё равно заносятся в базу, а через два месяца процедура повторяется для определения динамики. Отслеживать педагоги должны соцсети Likee, VK, TikTok.

Согласно другому алгоритму, педагог обязан незамедлительно сообщить заместителю директора по воспитательной работе, что с ребенком что-то не так.

Отследить аккаунты всех школьников невозможно технически, считает учитель обществознания Роман Иванов:

«Как учителя найдут реальные аккаунты своих учеников? Допустим, подростки откроют группу и страницы специально для демонстрации учебному заведению и будут там постить котиков, но создадут еще один закрытый чат или сообщество, где будут сидеть под псевдонимами и писать что-то совсем другое».

За поведением учащихся следят не только в соцсетях, но и в школах. Пособия выделяют несколько техник такого наблюдения: личные интервью, фиксация во время занятий радикальных высказываний обучающихся, регулярные дневниковые заметки о динамике поведения, ведение «карты педагогических наблюдений».

Последний документ состоит из разделов: предмет наблюдения (например, «восприятие угрозы со стороны украинского национализма»), на что важно обратить внимание («какую позицию обучающиеся занимают в отношении СВО»), заметки и выводы. Помимо войны в Украине, педагоги должны интересоваться знанием антитеррористического законодательства и восприятием школьниками «традиционных ценностей».

Что делать с неблагонадежными

Для педагогов есть отдельные рекомендации о том, как правильно реагировать на «неблагонадежных» учащихся. Если студент позволяет себе оппозиционные высказывания, документ советует обратить внимание на их содержание и реакцию учебной группы (одобрение или отвержение), а также проверить «оппозиционера» на предмет символики «Русского добровольческого корпуса», Легиона «Свобода России» и иных организаций, которые российские власти признали террористическими.

Преподавателю рекомендуется сохранять спокойствие и не позволять «учебному занятию перерасти в политическую акцию». Согласно памятке, педагог обязан зафиксировать само высказывание, его дату, имя студента и передать информацию контролирующим органам в формате служебной записки.

В случае гибели родственника учащегося на войне в Украине преподаватель должен оценить не только его «маркеры горя», но и возможное деструктивное поведение, чрезмерную эмоциональность или изменения в политических взглядах, а по прошествии года — предложить «увековечить память» военнослужащего.

Предполагается и вариант, при котором студенты жалуются преподавателю, что его коллега на занятиях критикует власть, — в данном случае нужно обратить внимание на популярность педагога среди учащихся и коллег, поговорить с ним, и если его слова были поняты верно, сообщить руководству о нарушении устава вуза.

Преподаватели действительно должны быть внимательны к поведению детей, если оно мешает вести уроки, и исследовать его причины, но не для политического контроля, а для реальной помощи, уверен преподаватель Роман Иванов:

«Это может быть как привлечение внимания, так и проблемы в семье, но работа с учащимся должна быть аккуратной, без запретов и наказаний. В России у семи нянек дитя без глаза: есть семья, психологи, социальные педагоги, теперь еще и советники по воспитательной работе, специалисты по взаимодействию с опекой, но масса случаев, когда ребенку нужна поддержка, а система не работает».

Должность советника директора по воспитанию ввели в российских учебных заведениях незадолго до начала войны в Украине. С 2023 года такие сотрудники присутствуют в подавляющем большинстве учебных заведений. При этом очевиден дефицит кадров: в 95% случаев обязанности такого специалиста выполняются по совместительству, чаще всего — учителями в дополнение к основной рабочей нагрузке.

«Здесь есть сразу несколько профессиональных преступлений. Во-первых, мы допускаем, что школа почему-то знает, как ребенка надо воспитывать. Откуда? Во-вторых, советник директору не подчиняется, а находится с ним на одном уровне — советует. И третье, как мы с вами знаем, на эту должность потенциально могут назначать преступников-СВОшников», — говорит педагог Дима Зицер.

Перевоспитать всех

Методички касаются не только работы с «группами риска», но и обычных учащихся. Для 8–11 классов в школах проводятся уроки о «гибридных войнах», рассказывает Павел Таланкин. Целью таких занятий обозначено «формирование ответственной гражданской позиции в условиях внешних угроз». Среди прочего, школьникам рассказывают об иностранной поддержке боевиков на Кавказе в 1990-х и 2000-х и о том, как Россия была «втянута» в гражданскую войну в Сирии.

Агрессией Запада против России на таких уроках называют санкции, «уничтожение института традиционной семьи», организацию протестов, подрыв авторитета властей, информационное противостояние через «подкупленных деятелей», поощрение сепаратизма и национализма. Школьники должны рассказать, как противостоять такой «агрессии». Для преподавателя заранее подготовлен правильный ответ: «Нужно продолжать укреплять спецподразделения армии и Росгвардии для проведения операций, направленных на противодействие технологиям гибридного конфликта, а также прогнозировать и планировать такие конфликты будущего».

Сценарии «профилактических мероприятий» публикует Национальный центр противодействия террористической идеологии (НЦПТИ), он же обучает преподавателей, как их проводить. Большинство таких занятий заявлены как пространство для свободной дискуссии и игры, однако конечная их задача — выяснение политических настроений молодежи.

В рамках игры «Холивар» студенты делятся на две команды и ведут дебаты о «радикальных идеях», начисляя друг другу баллы за убедительность. Одна из команд должна защищать тезисы, вторая — «развенчивать» их. В отчете, опубликованном в качестве методического образца, организаторы зафиксировали, какие идеи было сложнее всего оспорить. Одна из них — «террористы борются с государством, а не с людьми»; в документе говорится, что из аудитории прозвучала фраза, что такой же позиции придерживался Навальный. С отдельными учащимися рекомендовали провести дополнительную «профилактическую работу»: одна из студенток поддерживала все «радикальные тезисы», а другая в принципе отказывалась участвовать в игре и «всячески пыталась покинуть мероприятие».

Еще один формат подобных мероприятий — «Игровой суд». Участники разыгрывают судебное заседание — как правило, по политическим делам. В методичке НЦПТИ на таком «суде» предлагается рассмотреть дело о «дискредитации» армии. Студентов Карачаево-Черкесского государственного университета вывезли в районный суд для разбора «действий гипотетического преступника, который поддерживал террористов в своих соцсетях». Учащихся водили по залам судебных заседаний, комнатам для совещаний и конвойным помещениям. Впечатляющим моментом, как указано в отчете вуза, стало вынесение приговора в виде пяти лет лишения свободы. Организаторы пишут, что их целью было не запугать студентов, а научить их «критически мыслить и ответственно относиться к словам».

Роман Иванов не считает, что такие мероприятия способствуют юридическому просвещению: «Дети понимают только то, что государство считает какие-то вещи наказуемыми, и что выступать в их защиту чревато. Это самое настоящее запугивание, к тому же разбирают они статьи Уголовного кодекса, которые являются антиконституционными». По мнению Иванова, «игровые суды» создают у подростков постоянное ощущение, что «если они сделают что-то не то, то их посадят».

Минобрнауки рекомендует проводить профилактическое мероприятие под названием «Дискуссия Джеффа». Помещение, где проходит дискуссия, делят на три зоны: «да», «нет» и «не могу определиться». Преподаватель задает учащимся вопросы, а те, в зависимости от своей позиции, должны встать в один из секторов. Задача педагога в этой игре — «определить лидера коллектива и ведомых, узнать мнения по определенным темам, выявить радикально настроенных обучающихся».

Для дискуссий разработали опросники по трем темам: «медиабезопасность», «духовно-нравственные ценности», «гражданская позиция». В отчете о таком мероприятии в Калужском кадетском многопрофильном колледже говорится, что упражнение помогает студентам научиться защищать свое мнение и «лучше понять мир и собственный коллектив». «Если студенты научатся выражать и защищать свое мнение, то их количество значительно снизится», — комментирует сообщение один из пользователей.

«Это неанонимный опрос, поэтому ребенок может чувствовать, что если он выразит осуждаемое другими мнение, то его “возьмут на карандаш” и поведут к психологу, классному руководителю и другим специалистам», — говорит Роман Иванов.

Борьба на практике

Противодействие «идеологии экстремизма и терроризма» в образовательных учреждениях превратилось в поиск любых неугодных в принципе, говорит Дима Зицер:

«Это шпиономания. Возрождение доносов и стукачества. Никаких “правильных” или “неправильных аккаунтов” не существует. Никто из людей не пишет “я террорист, хочу всех взорвать”, потому интерпретация опасности и деструктивности слишком широкая».

Для выявления «социально опасных» учащихся в 2019 году при Росмолодежи создали Центр изучения и сетевого мониторинга молодежной среды (ЦИСМ). В 2021 году этой организации пообещали выделить 1,6 млрд рублей для разработки системы определения склонности к «деструктивному поведению» у школьников по их письменным работам.

По словам главы Росмолодежи Григория Гурова, в 2024 году благодаря ЦИСМ было возбуждено около 500 уголовных дел, несколько сотен административных, тысячи человек были «профилактированы» из-за распространения запрещенной информации. 42 тысячи человек получили удостоверения «специалистов по профилактике деструктивного поведения детей и подростков».

В регионах создают дружины «киберволонтеров», которые помогают выявлять «противоправный» контент и распространять «профилактический». Проводятся акции по поиску «противоправного контента» онлайн. Например, в 2024 году власти Ростовской области организовали три таких мероприятия, в рамках которых «киберволонтеры» передали полиции 327 ссылок, из них 198 — на темы терроризма и экстремизма, 60 — пропаганды наркотиков, а 69 вели на «деструктивный контент, наносящий вред здоровью и развитию детей». Подобные акции приостановили после того, как в июле 2025 года Госдума ввела наказание за «умышленный поиск экстремистских материалов» в сети.

Слежку за подростками в сети могут инициировать силовики. Например, управление МВД по Пермскому краю ежегодно проводит акцию «Твой выбор» для «нейтрализации попыток вовлечения подростков в деструктивную и экстремистскую деятельность». В рамках мероприятия педагоги проверяют учеников на участие в «деструктивных группах», а выявленные факты «передают в комиссии по делам несовершеннолетних и защите их прав, отделы ГУ МВД России по Пермскому краю, в КИБЕРдружину Пермского края».

Пропаганда доносительства приносит свои плоды. В Северодвинске директор гимназии пожаловалась на ученика, оставившего антивоенную записку в школьном туалете. Ее коллега из города Пыть-Ях донесла на мать ученицы за то, что у девочки были сине-желтые афрокосички. Жители Находки написали жалобу на учителя физкультуры, надевшего костюм Снегурочки на детский утренник. Тренера иркутской спортивной школы олимпийского резерва Александра Скворцова приговорили к четырем годам заключения и внесли в список «террористов и экстремистов» после доноса на него коллеги за сорванный со стены флаг России.

Член Общественной палаты РФ Елена Колотовкина в своем Telegram-канале рассказала, как женщина пожаловалась ей на одноклассника своего сына: «Ребенок якобы высказал неприятные вещи в адрес ее мужа, участника СВО». По словам Колотовкиной, школа «отреагировала незамедлительно» и выяснила, что «предательская позиция у всей семьи».

В доносительстве участвуют и школьники. Весной 2022 года в Пензе восьмиклассницы донесли на учительницу Ирину Ген за фразу: «Пока Россия не научится вести себя цивилизованным образом, такое будет продолжаться». Школьницы записали ее слова на диктофон. Позже Ген приговорили к пяти годам условно. А в 2025 году к семи годам колонии заочно приговорили 66-летнюю подмосковную учительницу Наталью Таранушенко, которая в первые месяцы после вторжения в Украину провела для детей антивоенный «Урок добра». Один из учеников пожаловался отцу, а тот уже написал донос. Учительница успела выехать из России, так что приговор остался заочным.

Роман Иванов полагает, что массово привить «шпиономанию» молодому поколению вряд ли удастся, но у него могут быть иные мотивы для охоты на «врагов»: «Подростки сейчас довольно далеки от массового доносительства. Другое дело, когда это люди повзрослее, и для них поиск и выявление идеологических врагов может быть способом сделать политическую карьеру, выслужиться перед системой, засветиться перед властью и вступить в какую-нибудь партию».

Сопротивляются ли учителя?

Избежать выполнения «методических рекомендаций» обычному школьному учителю практически невозможно, говорит Павел Таланкин: «Если требуют посмотреть фильм с учениками, потом обязательно надо опубликовать отчет на странице школы в ВК. Если попросили сделать мультимедийное панно — его тоже нужно сфотографировать и запостить». Упомянутый выше фильм Таланкина о пропаганде среди детей получился именно из таких съемок. Отчетные фотографии можно найти в пабликах практически каждого учебного заведения: на них учащиеся позируют с плакатами патриотической направленности или слушают лекции.

Большинство учителей подходят к документации пропагандистских мероприятий формально, говорит Таланкин: «Их [методичек] столько приходит, что уже думаешь: давайте быстренько это сделаем, отчитаемся и будем дальше своими делами заниматься. Но есть и те, кто относится серьезно». Последние, впрочем, руководствуются не патриотическими чувствами, а страхом наказания сверху:

«Мы не можем отказаться. Иначе организация, направившая их, позвонит начальству и спросит, почему не выполнили, — и ты тут же получишь по шапке. Однажды нам так позвонили и спросили, почему наши учителя редко пишут во внутреннем чате. Пришлось попросить одну коллегу, чтобы она регулярно там что-то писала, с праздниками поздравляла».

Свободу действий педагога определяют не рекомендации, а конкретное учебное заведение, считает Роман Иванов:

«Степень свободы зависит от общей атмосферы в школе, от того, какие школьники, какие их родители, какая администрация и насколько она готова поддерживать и прикрывать преподавателей. Формально мы должны следовать единым учебникам, но если там написана неправда, я рассказываю, что эта информация не соответствует фактам».

Иванов приводит в пример вопрос количества регионов России: «Я указываю, сколько их по мнению российских властей, а сколько — по версии международного сообщества». Своей задачей он видит обучение критическому мышлению, но не хочет допускать конфликты внутри класса.

По словам Иванова, ученики в большинстве своем не политизированы, но неоднозначную реакцию вызывает тематика ЛГБТ: «Школьники сами этим интересуются, потому что многое черпают не из учебников, а из новостей и других ресурсов. Я рассказываю, какие бывают формы семьи в разных странах, а если слышу оскорбления, то не запрещаю так говорить, но указываю, что это дискриминация, и во многих странах за нее штрафуют». Педагог признает, что темы ЛГБТ нет в его пособиях, но поднимать ее на уроках необходимо:

«Да, я нарушаю этим законодательство, формируя “представление о равноценности подобных отношений”, но тут преподавать или честно, или никак. Какой смысл учить обществознанию, если ты постоянно о чем-то умалчиваешь, что-то извращаешь или лжешь?»

Нелояльность может обернуться преследованием всего учебного заведения — так, в Новосибирске на частный колледж завели три административных дела за отказ вести «Разговоры о важном», оштрафовали на 50 тысяч рублей, а спустя год вынудили прекратить работу. Всего с начала полномасштабного вторжения, по оценкам «ОВД-инфо», на преподавателей и учащихся завели 167 политических уголовных дел. Административных дел о дискредитации армии за несколько лет стало меньше: в 2022 году их было 124, в 2023-м — 39, в 2024-м — 20 случаев.

По мнению Таланкина, «профилактика деструктивных действий» неэффективна в принципе, поскольку у властей нет понимания, с чем именно они борются. Формулировки меняются от ведомства к ведомству. «Государство совершенно не представляет, что внутри него. Это такой черный ящик, — говорит Таланкин. — Оно не обладает нормальной экспертизой для того, чтобы бороться с какими-то явлениями, даже если оно хочет это делать».

Дима Зицер считает, что «профилактическая деятельность» в школах не имеет отношения к борьбе с терроризмом, зато близка к ФСИН: «Здесь речь идет о не профилактике, а о тюрьме, о манипулятивных возможностях, чтобы прищучить кого угодно».

Роман Иванов ожидает, что проведение массовых «антиэкстремистских мероприятий» вызовет обратный, нежелательный для властей эффект: «Сейчас это забота о безопасности не граждан, а политического режима. Изначально должен быть соблюден баланс безопасности и прав человека, но в том виде, в каком это сейчас делает Россия, это будет только порождать терроризм. Вы убираете практически все возможные способы легального ненасильственного протеста, и шансы, что вы получите вместо него насилие, возрастают».