«Привозим человека на скорой — а в больнице нет мест». В российских регионах оказались не готовы ко второй волне

Орёл

Дмитрий Серегин, фельдшер ковидной бригады скорой помощи, профсоюз «Действие»

Примерно с 10 октября ситуация начала резко ухудшаться. Время ожидания скорой помощи иногда доходит до 10 часов. Когда я был на смене 12 октября, время ожидания было в среднем пять-шесть часов. Каждый день мы отвозим порядка полусотни больных с пневмонией. Последние несколько дней официально количество случаев колеблется от 110 до 119, но у меня эти данные вызывают сомнение – они явно сильно занижены.

Больницы переполнены, пациентов не берут, некоторые просто закрыли шлагбаумы, чтобы мы на скорой даже не могли въехать на территорию больницы. И людей приходится оставлять дома. А что нам делать! Мы же отвечаем за больного! Мы звоним диспетчеру, а он говорит, что мест нет. Если ситуация такая, что дома человека оставлять нельзя, мы все равно везем его, ругаемся со стационаром, упрашиваем, чтобы все-таки взяли, хотя они и говорят, что мест нет. Люди остаются дома, боятся смерти, они начинают дома задыхаться. Мы делаем укол, кислород даем, который есть в автомобиле скорой помощи. А больше ничем помочь не можем.

Губернатор Орловской области Андрей Клычков, который и сам вместе с семьей заразился коронавирусом, сообщил, что в регионе осталось всего 34 койки. По данным официальных источников, 13 октября в Орловской области было занято 94% койко-мест из примерно 1000. В больнице имени Семашко открыли новый корпус – он заполнился за два дня. У нас пока держится тепло. Но погода ухудшится, придет грипп и сезонные вирусы, а значит больных будет еще больше. Ни о каком выходе на плато не может быть и речи. Мы видим, что каждый день становится хуже.

Персонала везде не хватает. Например, та же больница имени Семашко, которая занимается лечением больных с коронавирусной инфекцией, укомплектована всего на 40%. Кадровый голод у нас был и до коронавируса, поскольку система планомерно разрушалась оптимизацией, сокращением коек, «неприбыльных» больниц.

А сейчас врачи ещё и часто болеют. Я перенес COVID-19 (это подтвердил тест) в конце августа – начале сентября, но снимок мне так и не сделали. На Северной подстанции скорой помощи Орла случилось массовое заражение – из семи бригад там работает три-четыре (весной была похожая ситуация на другой подстанции Орловской области). У семи человек уже положительные тесты на коронавирус. Несколько человек попали в стационар с более тяжелыми формами. На брифинге глава Департамента здравоохранения Иван Залогин сказал, что они не считают это вспышкой коронавирусной инфекции, так как все переболели в разное время. Но это неправда — одномоментно заразились около десяти сотрудников. Мне коллеги пишут, что у нас все больше людей с симптомами ОРВИ.

В принципе, существует разделение на ковидные и нековидные бригады. Но, на мой взгляд, все бригады надо было сделать ковидными, чтобы любая из них была полностью обеспечена СИЗ и могла в любой момент выехать «на температуру», затем утилизировать костюм и поехать дальше «на давление». А у нас получается, что пневмоний стало больше, и ковидные бригады не справляются.

При этом тесты делают преимущественно ковидным бригадам, а остальных врачей никто регулярно не проверяет. Хотя, согласно постановлению №9 главного санитарного врача России Анны Поповой, медицинские работники, которые имеют риск заражения, должны проверяться каждую неделю. А у нас такой механизм, что человек, у которого симптомы ОРВИ, не может сдать тест, если он не был в контакте с подтвержденным больным. То есть он просто лечится дома.

К новой волне наши власти подготовились крайне халатно и некомпетентно. Точнее сказать, вообще не подготовились. Не были заранее зарезервированы койко-места, не договорились с МЧС и военными о развертывании госпиталей на такой случай. Карантинных мер, как весной, не объявляют. Видимо, будут спасать экономику, а не людей. При этом, наша система здравоохранения работает на пределе. Когда этот предел будет исчерпан, у нас будет ситуация, как в Италии весной этого года.

Ульяновск

Алсу Нигметуллова, профсоюза «Альянс врачей», рентгенлаборант в городской больнице №2

У нас катастрофическая ситуация. Последние дни официально сообщают о приросте по примерно 170 случаев, но, судя по тому, что мы видим, статистика должна быть совсем другой. Например, 13 октября оперштаб официально сообщил о 169 случаях, а по моим сведениям их было 209.

К некоторым уже даже не приезжают на дом, просто по телефону назначают лекарства. В Ульяновске Центральная клиническая медсанчасть перепрофилирована под ковидный госпиталь. Там поменялось руководство, и, на мой взгляд, новый главный врач Юрий Келин и главная медсестра Ульянова не осознают всей серьезности ситуации. Они борются с персоналом, а не с самой системой. Там работает один медбрат на сто и более коек! Сотрудники находятся в красной зоне по 10-15-20 часов, потому что их заменить абсолютно некому. Они вроде бы обеспечены всеми средствами защиты, но, например, выданные им респираторы F3 не соответствуют критериям для работы в красной зоне. Мы их отправили на проверку в Росздравнадзор, ждем результат.

В ковидный госпиталь всех принимают работать по совместительству – на полставки. При этом старшая медсестра предупреждает: вы подписываетесь на 0,5, а будете работать на 1,5 ставки. В итоге они получают по 19 рублей в час, в сутки выходит 400-500 рублей. И за эти смешные деньги они не имеют возможности ни поесть, ни сходить в туалет. И они бегут с такой работы! У двоих медбратьев случилась истерика. Один из них мне позвонил: «Помогите, у меня кружится голова, сейчас упаду». Его стошнило. Он побежал умыться в туалет, выходит, застегивая комбинезон, а на пороге его уже ждала старшая медсестра, которая через камеры наблюдает за сотрудниками. Его обвинили в том, что он разделся в красной зоне и назначили штраф. Это стало стандартной практикой – лишать сотрудников выплат с помощью штрафов. Видимо, нам не с чем больше бороться!

Медики до сих пор не получили положенные федеральные выплаты за август и сентябрь. При этом лекарства закупаются только самые банальные – амоксиклав, физраствор, сейчас появились кроверазжижающие препараты. Дексаметазон заменили дешевым аналогом ­– преднизолоном. Я спрашивала главную медсестру, в курсе ли она, что на 20 пациентов должен быть один медбрат. А она в ответ лишь спросила: «Что это за приказ?».

При этом, хорошо, что у нас медбратьями работают фельдшеры скорой помощи. Они хотя бы подкованы: иной раз сами корректируют лечение, потому что дежурного врача у нас по два-три дня не бывает. Пациенты часто жалуются, что к ним за сутки никто не подошел. А класть уже некуда! 12 октября был шквал. Людей клали на пол. Сначала прямо на матрасы, затем подошли плотники, сколотили лежаки из досок, чтобы не совсем уж на пол класть людей. Сестринские полные, там даже пройти сложно – узкая тропиночка. А на прошлой неделе одна семейная пара сидела вдвоем на одной кровати. Идет борьба: или кого-то выпишут, или куда-то переведут, или заберут в реанимацию, или умрет. Тогда можно занять место!

Ко мне недавно обратился знакомый – попросил найти труп бабушки. Рассказали, что ее накануне с подозрением на инсульт положили в ковидный госпиталь. Утром дочка отнесла в больницу памперсы, их приняли. А через час позвонил доктор и сказал: «Мы, к сожалению, обнаружили вашу бабушку мертвой». «Что значит обнаружили?! Она же не в лесу, а в больнице, под наблюдением!». Доктор ответил «так получилось» и бросил трубку. После этого они смогли дозвониться в больницу только в три часа дня. И тогда им сказали: «Вашу бабушку выписали, она ушла домой». Но этого не могло быть, поскольку у женщины был рассеянный склероз. Как сказал внук, «поставь ее в коридоре, она не будет знать, куда идти, а телефона у нее нет». Но в больнице ответили, что не стоит бабушку хоронить раньше времени». В итоге я дозвонилась в приемный покой и попросила проверить. Они пошли сами проверять в пульмонологию. И действительно оказалось, что бабушка умерла и уже находилась в областном морге. Когда у меня накопилось много похожих случаев, я пошла к главному врачу. Про пропавшую бабушку он объяснил, что ее просто положили в самое дальнее крыло – за переходом, поэтому недосмотрели.

С 10 октября в Ульяновске стали вновь появляться данные об умерших от коронавируса. Официально – не более 10 человек в день. А мне при этом 12 октября звонили четыре медсестры и рассказывали, что они на приеме работать не могут, потому что постоянно заняты трупами. Как конвейер: поднимаются – грузят трупы – едут вниз. Холодильник полный, они складывают покойников в коридоре. И им приходится перешагивать через трупы, чтобы попасть в помещение, где они снимают грязную, из красной зоны, одежду, чтобы идти в чистую зону. И вокруг лежат ведь ковидные трупы! Мало того, что люди гибнут, так и еще и работа медиков плохо организована.

11 октября, на 59-м году жизни от коронавируса скончался один из самых известных ульяновских хирургов, врач Ульяновской областной детской клинической больницы им. Ю.Ф. Горячева Александр Лащенков. В Димитровограде в конце сентября погибла врач-педиатр. В Карсуне еще апреле умер рентгенолог. В районных больницах умерло много медсестер. В качестве причины смерти всем в основном ставят или сердечно-сосудистую недостаточность. Приходят указания не отдавать историю болезни, когда отдаете трупы.

В поликлиниках тоже ситуация тяжелая, люди не могут попасть просто к терапевтам. Они не могут дозвониться, потому что телефонные линии перегружены. Одна пациентка из 2-й городской поликлиники мне рассказала, как она отстояла длиннейшую очередь в регистратуру, вся взмокла. В итоге ее отправили в инфекционный кабинет, в который вход с улицы. Там тоже было пять человек в очереди. Она продрогла на улице, но в итоге получила назначение, ей сказали через два дня прийти к дежурному врачу. Ей стало хуже, но к врачу она все же пришла. Участковая сказала пациентке, что у нее ОРВИ, поэтому не о чем беспокоиться. А та приперла собой дверь кабинета и сказала, что не уйдет, пока не получит направление на анализ. В итоге врач дала направление. Пациентке пообещали через два дня позвонить сообщить результат. Но, прождав четыре дня, она решила идти сама в поликлинику. Там ее на лестнице увидела лаборант, которая ей делала анализ, и сказала: «Вы что тут делаете? У вас ковид подтвержденный!» Пациентка дошла до врача и сказала: «Почему не позвонили! Я хожу–ищу свой анализ, заражаю всех в очереди, и беременных тоже». Врач же спокойно ответила: «Ну и что! Тут у всех ковид! И что теперь».

В этой поликлинике никакие меры не соблюдаются: дистанции нет, СИЗы не выдаются, регистраторы сидят незащищенные, без пластиковых экранов, а людей в коридоре столько, что приходится протискиваться. В итоге там заболела сразу вся смена – семь человек.

Воронеж

Елена Карасева, фельдшер скорой помощи Ленинской подстанции, профсоюз «Действие»:

Официальная статистика по суточному приросту в Воронеже – примерно 200-250 случаев. И это для нас много. А сколько незарегистрированных случаев – я просто боюсь подумать. С 26 октября школы уходят пока в бессрочные каникулы, которые, видимо, перерастут в дистанционное обучение.

Заболеваемость начала резко расти в конце августа. С середины сентября уже завал! Нагрузка огромная, ситуация катастрофическая. Задержки вызовов до суток. Огромные очереди на КТ. У больниц стоят вереницы скорой помощи, очереди из машин по 5-8 часов. Сегодня я пришла на смену, а у меня нет ни чемодана, ни оборудования, потому что предыдущая смена еще не освободилась – ожидает, чтобы приняли больного. Иногда после ночи люди вынуждены работать еще до полудня, до часу дня. Мне, когда я заступала на смену в 7 утра, в итоге пришлось брать оборудование бригады, которая должна была заступить на работу в 9 утра. С чем они в итоге поехали, я не знаю. И это только начало!

Больному делают КТ, а класть его некуда – мест в городских больницах нет, их начинают распределять по области. Среди них есть подтвержденные по мазкам случаи коронавируса. Тех, чьи тесты в работе, сначала везут на КТ. Тех, у кого небольшое поражение легких, стараются не госпитализировать, лечить дома под наблюдением участковых врачей и эпидбригад. А кладут более тяжелых. Их иногда приходится эвакуировать на кислороде, а это отнимает массу сил и времени. Мы пытаемся таких пациентов сдвинуть среди вызовов вперед, но когда их много, то мы просим тех, кто может, потерпеть. И они по-человечески нас понимают и идут навстречу.

У нас были ситуация, когда нам сказали везти больного в спеццентр, где есть ковидные боксы. Мы приехали, а охранник говорит: «Места закончились, звоните старшему врачу по городу и решайте, куда вы будете госпитализировать. У нас класть некуда». То есть получается, что даже если уже есть маршрутизация, не факт, что пока мы туда доедем, это место не будет занято кем-то другим. И приходится звонить старшему по городу и согласовывать, куда везти, искать место.

На фоне тяжелой эпидемиологической ситуации страдают пациенты с соматическими заболеваниями, с сердечно-сосудистыми, с температурами. Им стараются бригаду прислать, но они же практически все заняты. И просто некому ехать! Очень сложно предсказать. В прошлую смену, в 0.14, мне сходу дали три вызова. Один висел с 13.00 предыдущего дня, два других ­– с 15 и с 17 часов. Иногда мы заступаем на смену и нам приходится обслуживать 20-25 пациентов, которые вызывали скорую накануне. Правда, люди адекватно реагируют на задержки, жалобы мы слышим все реже – пациенты входят в наше положение. Они осознают, насколько тяжелая ситуация.

Но чтобы выпустить на линию больше машин скорой помощи, у нас не хватит медицинских работников. И это уже проблема другого уровня. К нам никто не хочет идти на столь низкие зарплаты. Эпидбригады у нас не созданы. С нами заключены дополнительные соглашения, и все бригады в порядке общей очереди едут к коронавирусным больным. В Воронеже бригады скорой помощи получают за это «ковидные» выплаты, а в областных больницах с этим ситуация хуже. И если бы не стимулирующие выплаты, то я, фельдшер скорой помощи высшей категории со стажем 18 лет, получала бы 26 тысяч рублей. Кто пойдет за эти деньги работать в адских условиях?

Мурманск

Наталья Селигерская, профсоюз «Альянса врачей», приемное отделение №2 ГОБУЗ МОКМЦ

Бригад скорой помощи мало. Больные ждут по 4-8 часов. Некоторые кареты скорой помощи плохо оборудованы. Одна привезла больного из Заозерска – у носилок не было колес, и больного так и поставили в коридоре на носилках.

Все больше сотрудников на больничных. Весной не заражались, а сейчас начали болеть коронавирусом. Мне кажется, я переболела весной вместе с мужем. Но как мы ни просили лечащего терапевта, тесты нам тогда так и не сделали, а антитела потом нашли только у мужа. В нашем приемном отделении 12 октября на больничный сели двое сотрудников – у них тест показал COVID-19.

Количество больных растет. В городской больнице только за один из последних дней госпитализировали сразу 44 пациента с пневмонией.

У нас в области, в Мурмашах, за миллиард рублей выстроили мобильный ковидный госпиталь на 700 коек. Но его пожароопасность оценили как чрезвычайную (5-й класс) – он построен из горючих материалов. Находиться в нем нельзя. Даже МЧС его не пропустила. Губернатор Андрей Чибис в итоге выкрутился, заявив, что этот госпиталь строился для Белокаменки, куда на строительство центра крупнотоннажных морских сооружений для нефтегазовой отрасли — Кольской верфи, согнали рабочих со всех регионов России и тем самым спровоцировали вспышку COVID-19. Теперь этот госпиталь разбирают, а оборудование из него развозят по областным больницам.

В итоге Мурманск и область остались без ковидного госпиталя. Поэтому все коронавирусные больные по-прежнему помещаются в одни больницы с остальными пациентами. Только сейчас на базе нашей больницы начнут разворачивать ковидные койки в одном из зданий, а оттуда переведут кардиологию. Рентген-кабинет приемного отделения считается красной зоной. Но мы, входя в этот кабинет, всего лишь надеваем халат – причем много раз один и тот же. Халат также надеваем при входе в операционную. А по всем остальным отделениям, включая реанимацию, ходим в нашей обычной одежде. При этом через нас проходят все пациенты – все с улицы плюс те, кто ложатся в травматологию с плановыми операциями. Обрабатывай – не обрабатывай – это не поможет.

Да, почти в каждом отделении у нас есть палата, на которой написано «Изолятор». Но это просто обычная палата, возле которой лежит спецкостюм. Точно такой же «изолятор» у нас в реанимации – это просто отдельная палата. И она все время пополняется. Через четыре-пять дней коронавирусных больных переводят в ковидную палату, кто-то умирает. Я поднимаюсь каждый день в реанимацию и обязательно нахожу в коридоре одного-двух покойников, когда раньше за неделю, может, один человек умирал. И это в основном те, кто официально умирает от пневмонии.

«Ковидные» деньги мы получаем, но не в полном объёме. Непонятно, как считает администрация, но в итоге даже вместе с этими выплатами мы получаем обычную сумму или даже меньше. Например, санитар приемного отделения вместо прежних 42 тысяч рублей теперь, работая еще с коронавирусными больными, вместе с доплатами получает 40 тысяч.

Врачей во всех отделениях катастрофически не хватает. В приемном отделении постоянно не хватает двух-трех врачей, работают по одному. Санитаров тоже не хватает, те, что есть, перерабатывают. А за эту переработку платят всего 200 рублей за смену!