Новости
В Минске начался суд над журналистками «Белсат» Екатериной Андреевой и Дарьей Чульцовой. Их обвиняют по уголовной статье об организации беспорядков за стрим с митинга, на котором был жесткий разгон акции памяти погибшего протестующего Романа Бондаренко. Он проходил во дворе дома, который протестующие окрестили «Площадью перемен». В обвинении указывается, что в прямом эфире «через озвучивание информации» девушки осуществляли «сбор активных участников с целью создания массовости для возможности противостояния действиям работников правоохранительных органов». Журналисткам грозит 3 года тюрьмы.
О беспрецедентности этого дела и особенностях деградации правовой системы Белоруссии The Insider рассказал один из свидетелей по делу, коллега и муж одной из обвиняемых, журналист Игорь Ильяш.
Обвинение для нашей страны беспрецедентно. Журналистов обвиняют именно в профессиональной деятельности и квалифицируют живой репортаж как организацию беспорядков, а именно действия группы, нарушающей общественный порядок. По этой статье в 2011 году уже судили Ирину Халип, супругу журналиста Андрея Санникова. Но там была совсем другая ситуация, потому что она не вела дистанционный репортаж. Они просто как супруги находились друг рядом с другом на акции протеста, и следствию было удобно выдумать это обвинение.
В данном случае речь идет конкретно о стриме. Девушкам не выдвигают обвинений вне рамок этого стрима, это очень важно понимать. Для многих людей, которые слышат об этом процессе, но не знают деталей, непонятно, на каком основании им предъявляют обвинение. Ответ прост — ни на каком. Есть голословное утверждение, которое содержит в обвинительном акте кучу абсурдных формулировок вроде того, что «преступление совершалось с помощью жилетки „Пресса“, штатива и видеокамеры» (это буквально записано в обвинительном акте и ничем при этом не подкреплено).
Для лучшего понимания белорусских реалий можно привести хрестоматийный пример преследования журналиста за профессиональную деятельность — дело Голунова. Разница в том, что в России силовики старались все преподнести так, чтобы это выглядело не как месть за журналистскую деятельность. Было сфальсифицировано доказательство, которое должно было стать основанием для преследования человека. В Беларуси же следствие и гособвинение не скрывают, что преследование происходит за журналистскую деятельность, а доказательства даже не фабрикуются. Просто следствие постановило считать белое черным.
Следствие и гособвинение даже не скрывают, что преследование происходит за журналистскую деятельность
Сегодня мы заслушали всех заявленных на данный момент свидетелей, 7–8 человек. Нет свидетеля, который бы сказал: «Знаете, Екатерина организовала через свой стрим беспорядки», нет даже сфабрикованного протокола.
Свидетель, которого опросили первым и который по логике процесса должен быть свидетелем обвинения — местный житель, искренний сторонник Лукашенко, который перед задержанием звонил в милицию и говорил, что под его окнами происходит какая-то несанкционированная акция. И этот человек ничего про Дарью или Катю не говорит. Он их не видел, не слышал и никак не связывает события на Площади перемен со стримом Кати и Даши.
Так же и остальные свидетели — то, о чем они рассказывают, никак не связано с Катей и Дашей. Например, таксист рассказывал, как вез их на Площадь перемен. На вопрос, знает ли он, как это связано с событиями на Площади перемен, ответил: «Нет, не знаю». Но он проходит в качестве свидетеля «чего-то там». На этом и построено дело.
Практически все вопросы судьи ко мне вызывали недоумение, потому что ее интересовал мой заработок, особенности трудового контракта, брала ли с собой Екатерина в день задержания жилетку «Пресса», и если брала, то принадлежала ли она ей лично или работодателю. Много рутинных вопросов про профессию журналиста. Это еще одно яркое свидетельство того, что обвинение не скрывает тот факт, что идет преследование происходит именно за профессиональную деятельность.
Еще более странные и непонятные были вопросы о том, существуют ли какие-то внутренние инструкции для журналистов, которые разрешают нарушать закон. Есть негласное правило для всех граждан, что нарушать уголовный кодекс нельзя, и тут журналистское сообщество никак не выделяется в отдельную группу с отдельным правовым статусом. Иными словами, меня спрашивали о рутине, которая для нашей диктатуры является предметом судебного рассмотрения.
Но сегодня мы впервые за три месяца виделись с Екатериной. Пообщаться нам не удалось — конвой не подпустил нас друг к другу. Более того, когда я показывал Кате какой-то жест руками, вроде знака «класс» или сердечка, это сразу вызывало реакцию со стороны конвоя — меня пытались отпихивать и загораживать. Если говорить о личном восприятии того, что сегодня произошло, то очень важным для меня было увидеть, что Екатерина находится в хорошей эмоциональной и физической форме. Она очень хорошо выглядит для человека, который провел три месяца в тюрьме. Она улыбалась, показывала знак победы, ее глаза горели на протяжении всего процесса. Она максимально мобилизована, готова бороться, все эти испытания ее не сломили.
Судья Наталья Бугук объявила перерыв в рассмотрении дела до 16 февраля. Екатерина Андреева и Дарья Чульцова своей вины не признают. Екатерина отказалась давать показания во время следствия, а Дарья — во время суда.
Многие общественные организации признали журналисток политзаключенными. В декабре девушки стали лауреатами премии правозащитного сообщества Белоруссии «Журналист года». В защиту журналисток выступили Белорусская ассоциация журналистов, ПЕН-центр Белоруссии, Ассоциация польских журналистов, Национальный союз журналистов Украины, Европейская федерация журналистов, российские неправительственные организации «Свободное слово» и ПЕН-Москва.
Британская правозащитная организация «Article 19» заявила, что обвинения, предъявленные журналисткам, противоречат международным стандартам в области прав человека, а их преследование — нарушение права на свободу выражения мнения. Екатерину Андрееву взял под опеку немецкий философ Юрген Хабермас, а Дарью Чульцову — депутат литовского Сейма Даля Асанавичюте.