Новости
Президент Курчатовского института Михаил Ковальчук, брат бизнесмена Юрия Ковальчука, которого называют одним из наиболее приближенных к Владимиру Путину людей, предложил разделить российскую науку на пять кластеров, якобы по примеру научных центров в Германии.
Первая группа, по его замыслу, должна объединить организации, создающие и эксплуатирующие «уникальные научные установки» и финансироваться за счет госзаказа. Это «непрозрачные» деньги, которые распределяются без реального конкурса и экспертизы научного сообщества. Во вторую группу рекомендуется включить «научные организации, осуществляющие фундаментальные исследования». Отмечается, что проекты из второй группы, помимо бюджета могут финансироваться за счет грантов, а также участвовать в международных научных проектах. В третью группу предлагается включить организации, изучающие «глобальные социально-экономические процессы». В четвертую группу - организации, осуществляющие прикладные исследования, половину финансирования должны обеспечить гранты и заказы промышленных компаний. В пятую группу предлагается объединить Московский, Санкт-Петербургский и другие университеты, а к их финансированию привлекать «разные источники».
У научного сообщества вызвала возмущение новая бессмысленная и никак не обоснованная реформа, уже не первая за последнее время, которая, по словам самих ученых, в очередной раз помешает им работать. «Клуб 1 июля», куда входят ученые и члены-корреспонденты РАН, обратился к Мишустину с просьбой остановить уничтожение Ковальчуком единого научного пространства России.
Ковальчука называли одним из авторов реформы Академии наук и научных институтов, которая подвергалась резкой критике в научном сообществе. Он является членом-корреспондентом Академии наук, однако на выборах в академики его кандидатуру не поддержали.
Ковальчук известен также разными антинаучными высказываниями. В частности, 30 сентября 2015 года, выступая перед членами Совета Федерации России, он заявил, что некие враждебные России силы, в частности в США, ставят перед собой цель «создать принципиально новый подвид Homo sapiens – служебного человека». Этот «служебный человек», по утверждению Ковальчука, обладает ограниченным самосознанием, его размножение находится под внешним контролем, а кормом ему служат генно-модифицированные организмы.
The Insider попросил нескольких авторов письма из клуба «1 июля» поделиться своим личным отношением к тому, что происходит в науке, и к инициативам Ковальчука.
Владимир Захаров, физик-теоретик, академик РАН
Мое отношение к Ковальчуку крайне отрицательное. Я считаю, что он совершенно безответственная личность. Я коллекционирую некоторые его высказывания. Оказывается, в Америке выводят специальный тип людей, служебный человек, который должен быть вроде робота или зомби. В общем, чушь какая-то, причем очень плохо пахнущая. Кроме того, он как Чингисхан пытается расширить свою империю и остановиться уже нигде не может. Чингисхан остановился где-то в Венгрии что ли. Вот он уже захватил Курчатовский институт. Мне от этого очень грустно, потому что я сам работал в Курчатовском институте много лет, а потом перешел в Институт ядерной физики, который он тоже хочет сейчас съесть. Он подмял под себя все институты, которые были в «Росатоме», например, Институт теоретической и экспериментальной физики. Там директором одно время был генерал полиции, а тот директор, который там был, известнейший академик Данилов, человек с колоссальным мировым именем, его уволили.
Он совершенно разбушевавшийся фантомас. Он, конечно, полон безумной злобы, что его не выбрали полным академиком. Я хорошо помню, как это было. Я не буду скрывать, что сам приложил к этому руку. Я очень боялся, что он сразу там будет президентом и будет вытворять неизвестно что. Теперь вся Академия для него — это враги страшные. Он хочет окончательно всю науку подмять под себя, создать кластеры по немецкому образцу, наподобие Общества Макса Планта или Фраунгофера. Академия наук там вообще никак не упоминается. Фактически, он хочет все забрать. Институты находятся в ведомстве министерства, но с министерством мы все-таки какие-то отношения более-менее установили бы, во всяком случае отношения ненападения, но тут будет неизвестно что. Ковальчук — ужасная и токсичная личность. У него безумная самоуверенность, и невежество изрядное, и несет полную чепуху. Казалось бы, вроде человек из интеллигентной семьи.
Мы немного задержались с этим обращением. Когда пишут какой-то коллективный текст всегда найдется желающий его немного улучшить, мол, давайте отложим до завтра, и вот так время теряется. Если бы мы опубликовали письмо три дня назад, было бы гораздо лучше, чем сейчас. С тех пор Путин уже заявил об инициативе, что следующий год будет годом науки. Меня эта инициатива ужасно пугает, потому что я вижу в этом прелюдию к следующему акту. В этом году мы переформатируем все по немецкому образцу, превратим все в систему научных обществ и над всем будет парить как горный орел этот самый Ковальчук. Эта перспектива мне представляется вполне реальной и никакой ласки я в этом не увидел. Прямо мы об этом не пишем, конечно, но что я буду от вас скрывать? Я уже слишком старый человек, чтобы чего-то бояться. Вот такие дела. Закрылись уже целые направления, стратегическое, например. Он совершеннейший самодур.
Абдусалам Гусейнов, учёный-философ, специалист по этике, академик РАН
У Ковальчука основной аргумент в том, чтобы сделать как в Германии. Почему мы должны делать так, как в Германии? У нас есть своя традиция и свои формы, в которых развивалась наука. В этом смысле сама логика заимствования чужого опыта — мы прошли эту стадию. Петр привез на нашу почву Академию, она прижилась и должна дальше развиваться. Второй вопрос в том, что эти предложения идут в логике реформы 2013 года, которая называется «Реформирование Академии наук», а фактически её разрушение, потому что она оторвала исследовательские институты от её высшего штаба. Это, по сути, штаб без армии. А что может штаб без армии? Он может разве воевать?
Это основное. Эти пять кластеров — хорошо, а между ними как? Над ними ещё один кластер мы что ли сделаем? Там много непонятного. Да и вообще, с чего это вдруг? Откуда падает такое предложение? Откуда оно вытекает, из каких наших дискуссий и опыта? Для преодоления каких слабостей и так далее? Наука — это дело ученых, кто занимается наукой, во всяком случае её фундаментальной частью.
У меня нет какой-то личной позиции по отношению его позиции к науке. Я знаю Михаила Валентиновича, он выступал у нас в институте много лет назад. У меня нет такой вот ясной позиции, что он является носителем какого-то деструктивного полюса. Я это не связываю с его личностью и могу сказать, что выражаю эту позицию несмотря на мое личное уважительное отношение к нему. Я три года был в Совете по науке к тому, как он вел себя там у меня не было претензий, вполне адекватно. Тогда Совет по науке работал очень демократично, почти в режиме Ученого совета.
Лев Зеленый, физик, академик РАН
Очень хороший ответ дал министр науки Фальков. Где-то уже в интернете гуляет его ответ Чернышенко на эту тему. Он говорит о том, что это письмо нашего клуба спокойное и аргументированное. Дело в том, что немецкая модель — Общество Макса Планка и Общества Фраунгофера и ещё несколько обществ — исторически сложилась в Германии уже с начала XX века. В каком-то смысле немецкая наука к ней адаптировалась. Я работал в Германии. У меня есть премия Гумбольдта, которая дала мне право там работать в течение некоторого времени. Было видно, что там есть много своих подводных камней, которых у нас нет. Немцы сами говорят, что сегментация имеет много недостатков. Как и в любом деле, там есть плюсы и минусы, а вопрос в том, что исторически в России, потом в Советском Союзе сложилась другая модель, которая не предусматривает такого разделения. Наоборот, в Академии наук не все были в большом восторге от этого, но сейчас видны и преимущества, когда в 2013 году объединили Медицинскую и Сельскохозяйственную академию в одну большую котельную. За это время появились такие кросс-цивилизационные явления, когда ученые разных направлений, практически не знающие наработок друг друга, что-то делают вместе. Такие удаленные области, как сельское хозяйство и космические исследования оказались близки. В нашем Институте космических исследований ведутся работы по наблюдению из космоса за сельхоз посевами и созреванием лесов. Наряду с исследованиями Луны и Марса мы занимаемся практическими задачами сельского хозяйства. Помогает то, что мы в одной системе и в одной академии. Если бы нас разделили по отдельным кубикам и клеточкам, такие работы было бы гораздо труднее осуществлять и было бы больше потерь. Здесь надо идти не к сепарации, а к интеграции наук, которые на первый взгляд кажутся далекими.
Примерно такая же аргументация в письме министра. У меня она была до того, как я это письмо прочел, но приятно видеть, что министр очень логичную позицию в этом деле занял. Президент Академии Сергеев тоже дал интервью на таких же позициях, как я.
Меня очень смущает, что Ковальчука принято у нас демонизировать, что он приносит только вред. Это не совсем так, он делает и полезные вещи. В каком-то смысле его идеи о конвергенции наук близки тому, что я говорю я. Меня даже удивило почему при таком подходе он предложил эти кластеры. Я не берусь судить насколько реакция от первого лица будет в поддержку, но я кое-что наблюдал своими глазами и многие его инициативы его поддерживаются. Я думаю, что эта инициатива не получит дальнейшего развития. Мы устали от реформ. Дайте ученым спокойно работать, а не перетряхивать их постоянно. Когда судили Ягоду, в обвинительном заключении было написано: «Постоянными реформами срывал работу пролетарских карательных органов». Вот и у нас происходит так же — постоянные реформы срывают работу ученых.