Новости
Министерство внутренних дел США вносило ложную информацию во внутренние доклады об изменениях климата. Как пишет The New York Times, эти данные могли повлиять на принятие решений в области природопользования. Активист движения Fridays for Future рассказал The Insider, что отношение к проблеме изменения климата постепенно меняется и в крупных, и развитых странах, хотя в России власти зачастую ее замалчивают. Между тем опрошенные The Insider климатологи считают, что и в России ситуация постепенно меняется: страна присоединилась к Парижскому соглашению и приняла национальный план по адаптации к изменениям климата. Наши собеседники объяснили, почему невозможно полностью остановить глобальное потепление, отчего России сложнее других стран подстроиться под новые погодные условия и кто в стране не жалеет нерп.
Андрей Киселев, кандидат физико-математических наук, научный сотрудник Главной геофизической обсерватории им.Воейкова, соавтор книги «Парадоксы климата»
Научные публикации, периодика, проходят относительно жесткий контроль. Каждая статья, в солидном издании во всяком случае, рецензируется двумя или тремя специалистами. И решение о публикации принимается на основании того, что они скажут и напишут.
Если говорить о средствах массовой информации, то тут уже появляются самые разные мнения. Зачастую речь идет скорее о погоне за сенсацией, нежели об информировании людей о реальном положении дел. Тут никакого контроля нет, и может быть все, что угодно. Плюс в последние десятилетия появился еще один фактор. Раньше всякое издание, в том числе научное, подвергалось жесткой цензуре. Нужно было, чтобы предлагаемый материал во всех отношениях устраивал не только научное сообщество, но и некие политические структуры. Начиная с перестройки, практически любой человек за свои деньги может издать любую книжку, если она не будет призывать к насилию или чему-то, что запрещено законом.
России приспосабливаться к изменениям климата очень непросто. Есть требования Парижского соглашения, они довольно размытые. Каждая страна берет на себя обязательства, которые считает возможными и нужными, здесь нет жесткого пресса. Один из пунктов соглашения говорит о том, что каждая страна, присоединившаяся к нему, обязана разработать национальный план по адаптации к изменениям климата. Соответствующий документ был подписан 25 декабря 2019 года, и он охватывает период до 2022 года включительно. Этот документ довольно сложен для России, потому что одно дело приспосабливаться к изменениям климата в Княжестве Монако, и совсем другое дело - в Российской Федерации.
В документе, в частности, сказано, что территории должны приспосабливаться. Понятно, что Краснодарский край и, скажем, Ямал это будут делать по-разному. Одновременно, такие же усилия должны предпринимать министерства и ведомства. Опять же, практически все министерства и ведомства, точнее все отрасли экономики так или иначе зависимы от климата. Сельское хозяйство наиболее уязвимо, но нельзя сказать, что неуязвим транспорт, энергетика или промышленные предприятия.
Для каждого есть своя специфика, но чтобы это делать не на ровном месте, в Росгидромете есть климатический центр на базе главной геофизической обсерватории в Санкт-Петербурге. Его задача – работа с потребителями, предоставление метеорологической информации, то есть информации о том, как и когда происходят изменения.
Сами цифры мало что дадут, если вы положите на стол НИИ сельского хозяйства сводку цифр. Естественно, должны быть сделаны выводы о том, что произошло и что будет происходить в ближайшие годы. И на основании этого материала должны приниматься решения по адаптации к новым условиям. Почему это важно? Какие бы меры сейчас ни принимались по смягчению последствий нежелательных изменений климата, эффективного решения не существует. Нельзя сказать, что через год или два все встанет на свои места. Так не будет. У системы огромная инерция, и это будет продолжаться достаточно долго. Это значит, что в тех условиях, в которых мы живем сейчас, мы будем жить достаточно долго, поэтому к этим условиям надо приспосабливаться. Одно из этих условий – учащение неблагоприятных погодных явлений. Например, совершенно аномальная зима. С одной стороны, для нас это, может быть, хорошо, но одновременно нарушается цикличность. В итоге, например, не вовремя расцветают примулы, животные, которые обычно впадают в спячку, решительно не хотят этого делать. Нерпы первые дни жизни должны обязательно проводить подо льдом, а льда нет.
Отсутствие снега для сельского хозяйства существенно? Безусловно. Если ударит мороз, то озимые вымерзнут. Кроме того, не будет достаточной влаги в почве, когда тает снег.
Это целый комплекс проблем, и под него надо подстраиваться. Человек подстраивается очень просто - взял зонт и пошел или включил кондиционер и жары как не бывало. А для государства, особенно такого большого как Россия, это очень сложная и очень емкая задача - финансово и технологически. Вот на это сейчас определенная направленность существует.
Алексей Кокорин, директор климатической программы WWF
В России, как и во всем мире, существует естественная вариабельность климата, которая была, есть и будет. Но на нее при этом накладывается очень серьезное антропогенное воздействие. Оно не столько смещает климат в сторону потепления, главное – это одновременное потепление верхних слоев всех океанов. В этих условиях то, что творится в атмосфере, не столь важно. Океан намного тяжелее и намного мощнее.
Важно не столько само потепление, сколько раскачивание климатической системы, рост числа аномальных явлений. Это «нервная» погода – то в жар, то в холод, диапазон достигает плюс-минус десять градусов, в то время как среднее потепление на планете составляет всего один градус в поверхностном слое атмосферы. В России эта величина в два с половиной раза больше. Если мы возьмем выше шестидесятого градуса северной широты, то за последние десять лет потепление шло в четыре раза быстрее, чем по всему земному шару.
То же самое происходит в Канаде, но выше пятидесятого градуса в Канаде почти никто не живет. А у нас это Санкт-Петербург, Вологда и масса других городов.
Климатологи в общем-то неплохо понимают, что происходит. Есть масса нюансов и неопределенности, но в целом понятно, что это не катастрофа, но это очень серьезно. Это не метеорит, который летит на землю, а что-то сродни асфальтовому катку – вот он катится и изменяет климат. О том, чтобы это затормозить и откатить назад, речи не идет. Нужно долго-долго упираться плечом, прежде чем он затормозит…
Вот он катится и дает реальный эффект, наносит реальный ущерб инфраструктуре, но прежде всего здоровью людей. Даже в нашей северной стране гораздо больше негативных изменений, чем позитивных, о чем очень наглядно говорится в преамбуле национального плана адаптации ( принят в январе 2020 года - The Insider ). То, что к этому надо адаптироваться и что это всерьез и надолго, никаких сомнений нет ни у кого, и понятно, что лучше действовать заранее, а не в режиме МЧС, когда уже рвануло. Надо наоборот.
В России молодое поколение тех, кто принимает решения, - молодой министр экономического развития, молодая шерпа «Двадцатки», молодая советник президента по вопросам изменения климата - изучили вопрос и понимают, что это серьезно. Это наука. Это не страшилка, но это серьезно. Благодаря этому пониманию мы стали полноправным участником Парижского соглашения.
Они видят, как и мы все, что пока ни одна крупная страна, кроме разве что стран, входящих в Евросоюз, не снижает выбросы ради снижения выбросов парниковых газов. Снижают ради чистоты воздуха, ради того, что нужна энергоэффективность, ради того, чтобы продвинуть более современные или просто свои технологии, а это автоматически приводит к сокращению удельных выбросов. Поэтому они во всем мире не растут. Во всех развитых странах они либо снижаются, либо остаются на том же уровне, как у нас. А в мало развитых странах, где идет первичная индустриализация, они растут.
В России роста практически нет, но нет и снижения. Такая ситуация, по прогнозам Сколково и Высшей школы экономики, сохранится достаточно долго, потому что если у нас благоприятные условия развития, то и новые технологии внедряются достаточно быстро. А новые технологии – это удельное снижение выбросов на единицу продукта. Если у нас плохая экономическая ситуация, то мы внедряем мало технологий, но и ВВП растет медленно – опять получаем ноль. В любом случае мы получаем что-то вроде плато.
У Казахстана, Аргентины, Чили, даже Южной Кореи и даже Китая с определенной натяжкой роста выбросов нет, но и снижения тоже пока нет, в отличие от США, Австралии, Японии и других развитых стран.
У нас пока нет никаких нормативных актов. Есть проект закона об углеродном регулировании, но он пока отчетный, носит рекомендательный характер. Но адаптация нужна, и поэтому перед Новым годом был принят национальный план адаптации.
Аршак Макичян, активист движения Fridays for Future
В свое время Forbes писал, что пять самых крупных добывающих компаний ежегодно тратили более 200 миллионов долларов на распространение слухов о том, что «ученые еще сомневаются», «выбросы CO2 это хорошо на самом деле». Эту кампанию уже довольно давно запустили. А сейчас просто больше людей уделяет внимание этой теме и ловят много вот таких деталей.
Таких примеров очень много и в России, к сожалению. Я, например, читал журнал «Газпром», где были опубликованы точно такие же антинаучные утверждения. Это очень важная проблема, потому что по климатической политике мы отстаем от остального мира. Если мы начнем повторять ошибки США и других стран, которые они делали двадцать лет назад, то окончательно отстанем, потому что сейчас во всем мире оперативно принимаются решения, чтобы преодолеть климатический кризис - будь то возобновляемая энергетика или решение проблем в других сферах.
В России это все еще происходит, но уже это очень глупо выглядит, потому что мы видим последствия климатического кризиса – природных катастроф в России стало в два раза больше. Арктика тает очень быстро, лесных пожаров все больше. То, что год назад казалось просто метафорой Греты Турнберг - «у нас дом горит», теперь стало реальностью, потому что не только Сибирь горела, но и леса в Амазонии, потом вся Австралия горела. Поэтому уже сейчас ненаучную информацию о том, что CO2 приносит пользу, люди не могут воспринимать всерьез.
В прошлом сентябре я был на климатической конференции городов в Москве, ее финансировала одна российская нефтяная компания. Очень странно, что там выступали люди из угольной промышленности и говорили, что уголь – это хорошо для климата, хотя от угля больше всего выбросов CO2. Удивительно, что эти компании сами организовывают конференции и потом ведут диалог в нужное им русло.
По всему миру климатическая политика изменилась. Европа объявила чрезвычайное экологическое положение. В США тема климата – одна из основных на выборах президента. Мир уже решил измениться.
Дональд Трамп тоже долгое время отрицал изменение климата, но недавно на экономическом форуме в Давосе он признал это проблемой и пообещал посадить много деревьев. Но уже понятно, что, просто посадив деревья, катастрофы не избежать. Нужны перемены во всех сферах человеческой деятельности. Многие политики сначала отрицают изменения климата, потом выходят на улицы десятки тысяч людей, и они довольно быстро меняют свою позицию. Поэтому мы и выходим, потому что общественное давление очень важно.