Беловежский эпилог. 30 лет ликвидации СССР: как распалась коммунистическая империя

8 декабря 1991 года распался Советский Союз. В этот день в белорусской правительственной резиденции «Вискули» в Беловежской Пуще президент России Борис Ельцин, президент Украины Леонид Кравчук и председатель Верховного Совета Белоруссии Станислав Шушкевич подписали соглашения о ликвидации СССР и создании Содружества Независимых Государств.

Встреча трех лидеров началась еще 7 декабря, но соответствующие соглашения были подписаны ближе к утру 8 декабря. Основной документ назывался «Соглашение о создании Содружества Независимых Государств». В его преамбуле Республика Беларусь, Российская Федерация и Украина как государства — учредители Союза ССР, подписавшие Союзный Договор 1922 года, констатировали, что «Союз ССР как субъект международного права и геополитическая реальность прекращает своё существование».

Как говорилось в соглашении, СНГ создавалось на основе «исторической общности народов и сложившихся между ними связях», с намерением «развивать свои отношения на основе взаимного признания и уважения государственного суверенитета, неотъемлемого права на самоопределение, принципов равноправия и невмешательства во внутренние дела, отказа от применения силы, экономических или любых других методов давления, других общепризнанных принципов и норм международного права».

Фактически это было международной организацией по типу Содружества Наций, образованного Великобританией, ее доминионами и бывшими британскими колониями. Президенту СССР Михаилу Горбачеву в новой системе места не оставалось, но сделать он уже ничего не мог.

Подписавшие соглашение государства гарантировали равные права и свободы своим гражданам независимо от их национальности или иных различий; гражданские, политические, социальные, экономические и культурные права и свободы; защиту населяющих их территории национальных меньшинств; признание и уважение территориальной целостности друг друга и неприкосновенности существующих границ в рамках Содружества, открытость границ, свободу передвижения граждан и передачи информации.

В дополнительных документах, подписанных в «Вискулях», «Заявлении глав государств» и «Заявлении руководителей правительств», отмечалось, что «недальновидная политика Центра привела к глубокому экономическому и политическому кризису, к развалу производства, катастрофическому понижению жизненного уровня практически всех слоев общества». В заявлении глав правительств говорилось о координации экономической политики трех членов Содружества: сохранении единого экономического пространства, сохранении единой валюты – рубля, проведении однотипной бюджетно-налоговой политики, координации внешнеэкономической и таможенной политики и т.д.

Но фактически Советский Союз распался после провала августовского путча, в подавлении которого решающую роль сыграли власти Российской Федерации во главе с президентом Борисом Ельциным, пользовавшиеся широкой народной поддержкой.

В результате федеральный центр утратил реальный контроль над силовыми структурами, в первую очередь армией, без использования которой невозможно было подавить стремление союзных республик к независимости.

Новый министр обороны маршал авиации Евгений Шапошников и бывший командующий наиболее боеспособной частью Вооруженных Сил – воздушно-десантными войсками - генерал-полковник Павел Грачев, ставший первым заместителем министра обороны и Председателем Государственного комитета РСФСР по оборонным вопросам, были сторонниками Ельцина, и без его согласия никакое использование армии для подавления сепаратизма союзных республик было невозможно. Да и в России, и в Украине, и в Белоруссии многие офицеры больше ориентировались уже на республиканские, а не союзные власти.

Горбачев на самом деле теперь мог делать только то, что ему позволял делать Ельцин. Даже созвать чрезвычайное заседание Съезда народных депутатов СССР и Верховного Совета СССР у Михаила Сергеевича не было шансов, так как руководители союзных республик не отправили бы депутатов на такого рода заседания, лишив их кворума.

В действительности, после подавления путча Горбачев уже не играл политической роли, для него пришло самое время уйти в отставку. Однако он продолжал сохранять за собой пост президента СССР, пусть даже с минимумом полномочий, поскольку в проекте нового Союзного договора СССР преобразовывался в конфедерацию, где почти вся власть передавалась республикам, и ее распад все равно был бы делом самого ближайшего времени. По словам российского журналиста Георгия Елина, Горбачев, начав перестройку, «открыл дверь, которую не смог закрыть».

Непосредственным же толчком к Беловежским соглашениям послужил референдум на Украине 1 декабря 1991 года, на котором подавляющее большинство населения высказалось за независимость. При этом сторонники независимости оказались в большинстве во всех регионах Украины, включая Крым, Луганскую и Донецкую области. В тот момент большинство населения, и не только на Украине, но и в России, и в других союзных республиках, в обретении независимости от союзного центра видели путь к преодолению экономического хаоса и дефицита товаров, который нарастал в связи с тем, что республики начали отправлять продукцию за пределы своих границ только по бартеру.

1 декабря 1991 года, в день украинского референдума, помощник Горбачева Анатолий Черняев отметил в дневнике: «Между прочим, в ворохе информации никто не заметил, что Ельцин в интервью «Известиям» за 25.XI прямо сказал, что не подпишет Союзного договора, если этого не сделает Украина. Неужели прав М. С., заподозривший еще давно сговор между Ельциным и Кравчуком — валить Союз с двух сторон?!».

Черняев также зафиксировал телефонный разговор Ельцина и Горбачева, состоявшийся 2 декабря: «М. С. уговаривал его встретиться вдвоем, втроем + Кравчук, вчетвером + Назарбаев. Тот пьяно «не соглашался»: «Все равно ничего не выйдет. Украина независимая».

— А ты, Россия?! — возражал М. С.

— Я что! Я — Россия. Обойдемся. Ничего не выйдет с Союзом... Вот если вернуться к идее четвертного Союза: Россия + Украина + Белоруссия + Казахстан?

— А мне где там место? Если так, я ухожу. Не буду болтаться как говно в проруби. Я — не за себя. Но пойми: без Союза все провалитесь. И погубите все реформы. Ты определись. От нас двоих зависит все в решающей степени.

— Да как же без вас, Михаил Сергеевич! — пьяно куражился Ельцин.

— Ну, а что же я, где... если нет Союза?..

— Ничего... Вы оставайтесь, — милостиво соглашался Ельцин.

Мы с Яковлевым переглянулись: сколько терпения у М. С.! Но и явная готовность уйти... Без сожаления... Без драмы... Спокойно! Дело, видимо, идет к этому».

Уже в начале декабря, после украинского референдума, и Горбачев, и его окружение начали сознавать, что шансы на подписание нового Союзного договора призрачны. По большому счету, кроме самого Горбачева, этот договор был уже никому не нужен. Президент Казахстана Нурсултан Назарбаев был также приглашен Ельциным, Кравчуком и Шушкевичем на совещание в Беловежскую пущу, но предпочел отправиться в Москву, к Горбачеву, который соблазнял его постом премьер-министра нового Союза. Предлагаемая Ельциным идея объединения трех славянских республик и Казахстана в едином государстве Назарбаева не слишком устраивала, так как в перспективе грозила утраты контроля над северными районами Казахстана с преимущественно славянским населением.

Казахстанский журналист Юрий Поминов 3 декабря оценил реакцию президента СССР на итоги украинского референдума: «М.С. Горбачев отреагировал так: стремление Украины к независимости не означает ее отделения от Союза. Хотя, похоже, именно это отделение референдум наглядно и продемонстрировал. Чего-то, видно, я недопонимаю в нашей сегодняшней жизни, потому что не ожидал от братьев-украинцев подобного единодушия: одно дело — декларации о суверенитете, принятые всеми республиками, и совсем другое — «балтийский» вариант независимости, который в данном случае просматривается».

4 декабря 1991 года журналист «Известий» Викентий Матвеев записал в дневнике: ««Страна в опасности, отечество в опасности» — заявил Горбачёв о результатах референдума на Украине по вопросу о независимости, показавшего, что 90% голосов было отдано «за». И почти сразу Ельцин объявил о признании независимости Украины. При таком «разнотыке» любой сепаратист может поступать как заблагорассудится. Это демонстрирует в Чечне Дудаев, несмотря на непризнание съездом народных депутатов РСФСР состоявшихся там выборов. Отдавал ли отчёт Б.Н в том, к чему приведёт его «установка» местным руководителям: берите суверенитета, сколько хотите? В мировой истории трудно найти примеры, когда лидер государства столь бездумно вёл дело к развалу. Даже Горбачёв, благословивший переход ГДР под эгиду ФРГ, отшатывается от становящейся всё более вероятной перспективы распада СССР. Между тем Б.Н лишь продолжает то, что начал М.С.».

Результаты украинского референдума и признание Россией независимости Украины по сути ставили крест даже на эфемерном Союзном государстве в виде конфедерации. А такая конфедерация из 10 республик (кроме стран Балтии, Молдавии и Грузии) была по сути бесполезна даже в плане единой внешней политики и обороны, так как необходимость согласовывать решения между 10 центрами делала подобный механизм нежизнеспособным.

6 декабря Черняев констатировал безвыходное положение Горбачева: «Рефрен: если не пойдут на Союз — я ухожу, мне места не остается. И рядом план: созвать Госсовет, Съезд народных депутатов + обратиться прямо «К народу» (через ТВ)... И потребовать плебисцита: вы за Союз или нет? Все это иллюзии — и Съезд не соберешь, и плебисцит не проведешь, если республики не захотят. Да и кто будет оплачивать? И кто будет реализовывать, если даже «да»?.. Ведь уже «реальность», что реальная власть в руках элит: кравчуков, ельциных, бурбулисов. Я это ему все открыто говорил. Он не утихает. И в общем — правильно делает, ибо это единственное его «видное» занятие, хотя газеты посмеиваются...» Собственно, весь период с момента подавления августовского путча и вплоть до встречи лидеров России, Украины и Белоруссии в Беловежской Пуще был для Горбачева был периодом сплошных унижений. Реальная власть в России уже была у Ельцина, и он это демонстрировал, не стесняясь Горбачева. Например, когда президент СССР пообещал оздоровить КПСС, а находившийся рядом с ним Ельцин огласил указ о ее запрете. Если бы Михаил Сергеевич подал в отставку сразу после возвращения из Фороса, он бы этих унижений избежал. Но он упорно цеплялся за все более призрачную власть.

8 декабря Черняев описал свое восприятие Беловежского процесса: «Нет еще сведений из Бреста: Ельцин, Кравчук, Шушкевич (перепились, наверное, в Беловежской Пуще!). Но по тому, что уже наговорил Ельцин вчера журналистам и в белорусском парламенте, ясно: на Союз они не пойдут. И места Горбачеву не оставят... Он, конечно, будет тянуть, «опираясь» на то, что у него пока армия… Вечер. Только что по радио: Ельцин, Кравчук, Шушкевич договорились о создании Содружества независимых государств... И завтра (+ Назарбаев) будут обсуждать это с Горбачевым. Соглашение открытое — могут присоединиться другие... Вот и все! Назарбаев, прилетев, в аэропорту сожалел о Союзе, взывал хоть бы оборонительный Союз заключить, чтоб единое командование оставалось... Словом, я правильно и давно говорил: Союза не будет. Не верил я в это и до путча… Полночь. Только что — радио: Ельцин, Кравчук, Шушкевич объявили о прекращении существования Советского Союза как субъекта международного права, о недействительности всех законов, относящихся к нему, как государству. Договорились — как совместно финансировать оборону... И экономический механизм — в течение декабря».

Юрий Поминов 10 декабря записал: «Вообще трудно сегодня представить себе более несчастную и униженную фигуру, чем Горбачев... И вот я о чем думаю: а почему они, эти трое, уверены, что потом, когда придет их час, с ними поступят иначе?». Однако из трех лидеров, подписавших Беловежские соглашения, только Шушкевичу, подвергшегося мелочной и унизительной травле со стороны Лукашенко, довелось испить чашу унижений со стороны пришедшего к власти в 1994 году Александра Лукашенко, который, в частности, перестал индексировать пенсию бывшего главы Верховного Совета Белоруссии. Кравчук, хотя и проиграл следующие выборы, до сих пор остается в украинской политике. А Ельцин, благополучно передав власть Владимиру Путину, безбедно доживал свой век, защищенный пожизненным иммунитетом от судебного преследования.

10 декабря Черняев не удержался от сарказма в адрес ельцинской команды: «Ничтожество Козырев на пресс-конференции заявил: есть два выхода — самоликвидация «союзных» органов (начиная с Президента) и добровольная передача имущества или нецивилизованный способ по типу августовского. Грозится. Я подумал: а за что идти на баррикады? Мы же, команда Горбачева, обосрались «не на данном этапе». Конечно, отвратителен вид этой интеллигентной банды вокруг Ельцина (всякие Бурбулисы, Козыревы и т. п.). Так же были отвратительны интеллигентным кадетам, эсерам и меньшевикам, не говоря о монархистах, интеллигентные большевики в 1917–20 гг. Но ведь те тоже обосрались. Я не верю, что Ельцин выведет «дело России» на стезю. Но и не вижу альтернативы «отдаться России». Союз мертв...»

А 11 декабря Черняев указал, что Горбачеву нужно как можно скорее уходить: «Надо М. С. сосредоточиться на том, чтобы достойно уйти. Все у Ельцина теперь (плюс Кравчук и Шушкевич) направлено на то, чтобы его скинуть. И фактически Ельцин уже сделал это, лишив М. С. всех средств сопротивления. Вчера Ельцин взял под свой контроль всю правительственную связь, т. е. может просто отключить у М. С. телефоны, не пустит работников аппарата в Кремль или запрет на замок двери кабинетов».

В тот же день, 11 декабря, Горбачев последний раз выступал на итоговом совещании Министерства обороны. Генерал армии Геннадий Обатуров отметил, что выступление генералам не понравилось: «Выступление нам не понравилось. Он нас агитировал за Союз, чего мы и так знаем и за что стоим. Он верит в Союз, но в какой? Можно бы назвать его утопистом, если не хуже. Ведь 4 года, начиная с антиконституционного решения Эстонского парламента и Нагорного Карабаха, он буйствовал, не применял Конституцию СССР и довел страну до развала». После этого совещания Горбачев, очевидно, понял, что на армию ему рассчитывать не приходится.

Историк Генрих Иоффе писал в дневнике 11 декабря: «Вот и взорвалась «ядерная бомба», заложенная в августе 91-го года: конец СССР. Два хлопца — Кравчук (Украина), Шушкевич (Белоруссия) и один парень — Ельцин пустили его под откос. Газеты заверещали о «свершении истории», о феномене и т. п. Но никто этого, кажется, не ощущает. Все как обычно: буднично, тускло. Это потом все «отливается в бронзу»: в смысле — историки осмысливают значение события (положительное или отрицательное — все равно). Но сколько в таком осмыслении будет легенды!» А 21 декабря добавил: «Циники говорят, что Беловежская пуща, где тройка прикончила СССР, была задумана для того, чтобы выбить президентское кресло из-под Горбачева, только и всего. А может, они не циники? Пройдет время, и историки будут выяснять: распад СССР — закономерность, а Ельцин, Кравчук, Шушкевич только оформили ее итог в Пуще, или сыграл роль их «субъективный фактор»? Они, историки, разделятся по линии политической ангажированности. Но ведь стоит только задать вопрос: кому этот распад выгоден, как многое становится ясным. Кажется, все первые секретари республиканских ЦК стали президентами. А это совсем не то, что провинциальные, пусть даже первые секретари. Другой почет, другая слава, да и роскошь другая. Вообще — в избранном ряду сильных мира сего». По мнению Иоффе, конец СССР – «событие, может, трагичнее лета 41-го».

В России, где население привыкло быть центром империи, отношение к краху СССР было скорее негативным, особенно среди пожилых людей, но никто в защиту Союза выходить на улицы не собирался. Заслуженная учительница РСФСР Татьяна Коробьина сетовала 12 декабря: «В газетах ничего хорошего. Три республики заключили соглашение о сотрудничестве, но ведь это не государство. О государстве, об СССР, уже так и говорят, что его нет. И издеваются — не Советский Союз, а «совок»! Как можно! Никто из Западных народов не позволит издеваться над своей Родиной, а нашим «демократам» всё нипочем». А консервативно настроенный писатель Николай Коняев 13 декабря отметил, что «это, пожалуй, почище взрыва Чернобыля получилось! – соглашение о создании Союза независимых государств». Однако другой консервативный публицист Сергей Семанов все же оценил крах СССР скорее положительно: «Сдох все-таки жуткий сатанинский зверь, висевший над миром семьдесят лет. Нет и не будет райкомов и парткомов, к-е пронизывали весь наш быт. Можно свободно Богу молиться или открывать собственную парикмахерскую. Правда, от того и другого русский народ отучили, но время придет, ибо колючка снята… Голода и голодных бунтов не будет, запас еще есть, да и Запад что-то подкинет. Военной диктатуры — тоже, генералитет тут и безыдеен, но вскоре генералами станут нынешние русские полковники, они-то и решат дело. Падут вслед за Пятнистым все нынешние, может даже зиму не переживут».

Но критиковали Ельцина, Кравчука и Шушкевича за Беловежские соглашения и демократически настроенные интеллигенты. Ученый—биохимик и школьный учитель Лев Остерман 13 декабря утверждал: «Собрались втроем, втихаря и родили «Содружество Независимых государств» без всякого Центра. Хотя бы из приличия, Мишке бы письмо послали через газету: «Спасибо, мол, надеемся, что Вы нас поймете и поддержите». Ни фига! Все они из той же хамской школы партократии. Особенно Ельцин — ведь, разумеется, все это его затея… И почему это Союз не мог начинаться без Украины? Да и недолго бы «бродила» Украина в гордом одиночестве. Без собственной нефти и газа, леса, алюминия и редких металлов, без источников твердой валюты для их покупки националистический угар прошел бы скоро, и Украина попросилась бы обратно в Союз».

Вопрос об отставке Горбачева с поста президента СССР был решен вполне мирно, под коньяк с хорошей закуской, во время его встречи с Ельциным 23 декабря. Черняев описал ее в своем дневнике: «С 12 до 18 он сидел с Ельциным в Ореховой комнате + А. Н. Яковлев... Им с самого начала таскали коньяк «под кофе», а потом они еще и обедали. В 18.00 -- был назначен разговор с Мейджором... М. С. вышел к себе для этого -- был уже очень «хорош»... Соответственно и говорил с британским премьером. Это было трогательно. Тот, наверное, совсем ошеломлен был такой искренностью... Тоже звал в Англию, от себя и своей прелестной жены Нормы. М. С. вернулся к Ельцину, который тем временем «объяснялся» один на один с Яковлевым». В утешение Горбачев получил пенсию в размере президентского оклада, охрану, дачу и собственный фонд.

25 декабря в связи с объявлением Горбачева об отставке, киносценарист Анатолий Гребнев записал: «Кончился СССР! Это трудно себе даже представить! Но почему-то нет радости. Кравчук, возглавивший «идеологию» в ЦК Украины, Муталибов, Каримов... А там — Гамсахурдиа... А здесь еще — Набиев... Да и Назарбаев, при всех к нему симпатиях... Они и растащили... А там — русские, там уклад, к которому привыкли за 70 лет. Москва, куда можно пожаловаться и где худо-бедно что-то «решат». А сейчас? Куда ткнуться человеку, поссорившемуся с Набиевым?». Гребнев не без основания опасался ущемления прав.

Юрий Поминов 14 декабря отметил: «Опрос общественного мнения, проведенный в трех славянских республиках, показал, что от 62 до 67 процентов опрошенных поддерживают шаги своих лидеров. У павлодарцев, опрошенных журналистами нашей газеты, палитра мнений о случившемся — от однозначного одобрения до плохо скрываемого раздражения». Тут следует отметить, что негативно отнеслось к распаду СССР большинство русскоязычного население союзных республик, кроме РСФСР, опасаясь подвергнуться дискриминации в новых независимых государствах.

Черняев и Александр Яковлев, главный идеолог перестройки, убеждали Горбачева в том, замысел Ельцина состоял в том, чтобы «с помощью Кравчука нокаутировать СССР, ликвидировать его самого, Горбачева, — это сверхзадача, а потом двинуть везде и повсюду Россию... Остальные приспособятся, а если кто отвалится — плевать», и Горбачев с этой трактовкой согласился. Яковлев же предсказывал, что «Ельцин, дай Бог, до весны продержится». На самом деле созданный Ельциным политический режим оказался гораздо более долговечным.

Как кратко сформулировал в своем дневнике литовский литературовед и критик Витаутас Кубилюс в день отставки Горбачева: «Падение СССР — победа национальной идеи над коммунистической; национальное освобождение взорвало колониальную систему. Это главный взрыватель. Приход Ельцина к власти — тоже победа национальной идеи».