Уроки солидарности. Как начавшаяся 40 лет назад забастовка привела к падению диктатуры в Польше

Оригинал лекции можно найти на сайте Международного общества «Мемориал»

Дискуссии о забастовке в Гданьске в 1980 году и о создании «Солидарности» — это всегда разговор о протестах в авторитарных и тоталитарных государствах вообще. Нынешние события в Беларуси удивили даже политологов. Таким же неожиданным стало перерождение очередной забастовки в Польше в общенациональное движение. Как получается, что прежние репрессивные инструменты вдруг перестают работать? Власти, как и прежде, фальсифицируют выборы, и вдруг реакция на это сильнее, чем прежде. Власть полностью контролирует СМИ и органы пропаганды — и вдруг журналисты начинают писать и говорить не то, что должны. Власть любыми способами устраняет своих политических конкурентов — и вдруг появляются новые лидеры. Все закономерности, которые до этого обеспечивали жизнедеятельность авторитарного или даже тоталитарного режима, вдруг перестают работать. Почему рабочие на Гданьской верфи вдруг решились на забастовку? Действительно ли это было «вдруг»?

Реальность всегда оказывается интереснее наших ожиданий. В конце 70-х годов польская интеллигенция пыталась подготовить почву для возможных протестов, но много лет ничего не происходило. А когда произошло, то люди, которые к этому готовились, оказались совершенно не готовы. Получается, что некоторые процессы варятся под настолько крепко закрытой крышкой, что мы их совершенно не замечаем.

Первые забастовки 1980-го года начались не в августе, а уже в первой половине июля. В Люблине и в небольшом городке в 20 км от Люблина, Швиднике, забастовка длилась с 8 по 24 июля, то есть почти три недели. Кроме вертолетного завода в Швиднике, который имел военное значение, бастовал транспорт в самом Люблине и во всем Люблинском районе: не ходили автобусы и не работала железная дорога. Не работал большой люблинский автозавод, где делались грузовики. Требования местных рабочих в июле в первую очередь касались повышения зарплат. И власть довольно охотно на них согласилась.

Но забастовки в июле не стали переломным моментом. Почему? Хотя бастовал весь город, рабочие не стали создавать общий рабочий комитет для всех бастующих предприятий, каждое из них согласилось обсуждать повышения зарплат и льготы со своими дирекциями по отдельности.

То, что произошло всего три недели позже в Гданьске, сначала походило на ситуацию в Люблине. Забастовки на строительной судоверфи имени Ленина в Гданьске начались 14 августа, и они касались вполне себе простых вещей. Во-первых, вернуть на работу крановщицу Анну Валентынович, уволенную с верфи буквально за неделю до этого – за участие в нелегальных профсоюзах. Во-вторых, поднять зарплаты. И только третье требование выходило за рамки обыденных вопросов: разрешить поставить памятник жертвам 1970-го года. Память о забастовках 1970-года, которые привели к смещению с должности первого секретаря ЦК Польской объединенной рабочей партии (ПОРП) Владислава Гомулки, оставалась живой. Тогда погибло сорок человек и было ранено свыше тысячи рабочих.

Уже 14 августа на бастующую верфь приезжает Лех Валенса, тоже уволенный за четыре года до этого — по той же причине, что и Валентынович. Он возглавляет забастовку, и очень быстро, в тот же день вечером, рабочие принимают решение, что забастовка будет проходить в оккупационном режиме: никто не уходит домой, чтобы не переловили поодиночке.

Ни 14-го, ни 15 августа государственные средства массовой информации ничего не сообщают о забастовке в Гданьске. Но в самом городе об этом не могут не знать: на Гданьской судоверфи тогда работало примерно 15 тысяч человек. Забастовка на таком предприятии моментально сказывается на жизни города. К тому же, 15 августа начинает бастовать верфь в соседней Гдыне. Что очень важно — и это символический момент — в Гданьске начинает бастовать транспорт. Хенрика Кшивонос, сегодня известный деятель НКО, а тогда 27-летняя водительница трамвая, останавливает свой трамвай прямо напротив оперного театра Гданьска — Государственной Балтийской оперы. Это перекресток в самом центре города, и таким образом, хочешь не хочешь, Хенрика останавливает весь транспорт в Гданьске. А это кардинальным образом меняет ситуацию — теперь это касается всех жителей города.

15 августа вечером власть блокирует телефонную связь. В Гданьск невозможно дозвониться, да и самом городе нельзя позвонить даже в соседний подъезд.

В этот же день и тоже вечером начинается забастовка на третьей по величине в городе ремонтной верфи.

Точка невозврата — 16 августа. Дирекция Гданьской судоверфи соглашается на переговоры с делегацией бастующих. Это важный момент: переговоры идут только на уровне предприятия. В тот момент в них не принимала участие ни центральная власть в Варшаве, ни Гданьский областной комитет партии (во всяком случае так, чтобы это было видно). Власть с самого начала делала все, чтобы не показать, что протест может вылиться в нечто более важное и серьезное, выходящее за компетенции заводского начальства.

Другой важный момент — все переговоры делегации бастующих во главе с Лехом Валенсой через внутреннюю связь шли в прямой трансляции на всю строительную судоверфь. 15 тысяч человек слышат голос Валенсы, который на что-то соглашается и от чего-то отказывается. Таким образом, впоследствии не могло появиться никаких версий этих переговоров: все всё слышали своими ушами.

В 15.00 директор заявляет, что согласен на требования рабочих. Правда, вместо двух тысяч злотых зарплату повышают на полторы тысячи, но бастующие на это согласны. Директор также гарантирует их безопасность — обещает, что милиция никого не будет задерживать, бить, что никого потом не накажут в судебном порядке. Он также согласен на третье условие: поставить памятник жертвам 1970-го года. Бастующие хотели, чтобы это был памятник рабочим, убитым во время забастовок 1970-года. Власть же настаивала на том, чтобы этот монумент официально именовался «Памятник жертвам декабря 1970 года». Разница, на первый взгляд, не принципиальная. Но дело в том, что при подавлении того протеста было убито и два милиционера. И вариант названия памятника, который считала правильным власть, уравнивал бы бастовавших и тех, кто в них стрелял. В итоге на памятнике висит доска с надписью «Памятник павшим рабочим верфи».

Когда директор согласился, комитет забастовки проголосовал прекратить забастовку. Все довольны. Победа очевидна: три неполных дня протеста и условия выполнены. А, значит, можно расходиться по домам, а в понедельник, 18-го, можно уже выйти на работу в обычном режиме.

В этот момент Анна Валентынович, Хенрика Кшивонос и медсестра Алина Пенковская бегут к главному выходу из верфи и кричат, что нельзя заканчивать забастовку, потому что продолжают бастовать другие предприятия: «Вы своего добились, а нас всех сейчас уволят, и мы останемся беззащитными». Но к этому моменту внутреннее радио уже выключено, и Валенса уже не может сказать, что он хочет отменить решение. Времени прошло не больше часа. Получается, что ему надо обойти несколько гектаров, чтобы зайти в каждый цех и объяснить, почему надо продолжать бастовать. В итоге им удается удержать на верфи не больше пятисот человек. К тому же, директор судоверфи сказал, что повышение зарплаты и другие договоренности касаются только тех рабочих, которые уйдут домой в эту пятницу вечером до 18.00. И большинство уходит. Так эта легендарная забастовка чуть было не закончилась буквально на третий день. Именно в этот день — 16 августа — впервые прозвучало слово «солидарность». Это пока еще не профсоюз и не движение, а название забастовки: «Наши требования выполнены, но мы продолжаем бастовать, потому что это забастовка солидарности с теми, кто еще не смог добиться результатов».

Часть рабочих остается на судоверфи. Те же, кто ушли домой в пятницу и пришли на работу в понедельник, уже там и остались до 31 августа. В понедельник сразу после начала рабочего дня сварщики на верфи заварили главные ворота, чтобы милиция не смогла проникнуть на территорию. Войти может только тот, кого решают принять сами бастующие. Особенно первые три дня люди боялись танков, как при подавлении протеста в 1970-м году, и поэтому не выходили к воротам. Но уже через несколько дней площадь перед воротами до отказа заполняется людьми.

Через какое-то время в Гданьске появились делегации других бастующих заводов. 18 августа бастуют уже 156 предприятий, в основном на севере страны. В этот день появляется 21 требование заводского Стачечного комитета, написанное большими буквами на досках и вывешенное над главным входом в судоверфь. 21 августа – 350 предприятий и уже по всей Польше. 27 августа – 630. Но об этом поляки узнали гораздо позже, когда были рассекречены документы МВД. На 30 августа, за день до подписания соглашений, в 28 из 49 польских воеводств бастуют 700 заводов и предприятий, а на них – более 700 тысяч рабочих. В 13 больших городах полностью не работает транспорт.

Одним из вдохновителей забастовки «Солидарности» считается Богдан Борусевич, ставший в уже независимой Польше спикером Сената от партии «Гражданская платформа». В апреле 2010 года, когда под Смоленском разбился польский президентский самолет (кстати, с Анной Валентынович на борту), Борусевич временно исполнял обязанности главы государства. А в 1980-м году ему было всего 31 год. За пять лет до этого он заканчивает Католический университет в Люблине — единственный тогда во всем социалистическом лагере негосударственный, да и еще католический вуз.

После возвращения в родной Гданьск Борусевич организует разные дискуссионные кружки, в том числе с рабочими. Он знакомится с Лехом Валенсой и с людьми, которые участвовали в забастовке 70-го года. Он печатает и распространяет самиздат, в том числе газету «Рабочий». С 1976-го года Борусевич участвует в работе Комитета защиты рабочих (KSS-КОR). В «Рабочем» совсем не обсуждались вопросы государственного устройства и международной политики — только проблемы повседневной жизни рабочих: кого откуда увольняют, кому досталась некачественная еда в столовой и как выросли цены на обеды. Именно то, что рабочие в Гданьске были лучше осведомлены об ущемлении своих прав и о том, как добиваться их реализации, по воспоминаниям Борусевича, предопределило то, что забастовки произошли именно в этом портовом городе. Рабочие в Гданьске были организованы лучше, чем, например, рабочие Радома, которых сильно избили во время забастовки в 1976 году, когда те не согласились с резким повышением цен на продукты. И, кстати, после этих печальных событий в Радоме и возник Комитет защиты рабочих: группа варшавских интеллигентов решила финансово и юридически помочь абсолютно беззащитным людям.

В августе 1980-го года интеллигенция приходит на помощь рабочим в Гданьске. 22 числа туда приезжает группа независимых экспертов, в том числе Тадеуш Мазовецкий, который тогда был редактором одного из католических журналов, а девять лет спустя станет первым премьер-министром новой Польши. Эксперты помогают бастующим сформулировать требования в части защиты гражданских прав. О политических требованиях — разрыве отношений с СССР и независимости Польши — тогда речи не шло, потому что эксперты хорошо понимали: эта повестка не интересует рабочих. Кроме того, и они тоже опасались танков на улицах. Главное достижение этой группы — ей удается убедить людей, что нельзя говорить с властью по отдельности: нужно объединение, нужен один большой комитет из представителей разных заводов — Межзаводской рабочий комитет.

Власть пытается расколоть рабочих по отдельным предприятиям, но у нее уже ничего не получается. 21 августа приезжает правительственная комиссия во главе с заместителем премьер-министра Мечиславом Ягельским, который тогда считался либеральным крылом партии. Эти переговоры опять транслируются на всю судоверфь.

29 августа судьба переговоров все еще не была ясна. Власти до последнего не хотели согласиться на создание и регистрацию одного большого независимого профсоюза, то есть именно того, чем потом стала «Солидарность». Кроме того, власть делала вид, что ничего не знает о задержанных по политических причинам. А буквально 20 августа власти арестовали Яцека Куроня, одного из лидеров польского оппозиционного движения и одного из создателей Комитета защиты рабочих. Валенса тогда заявил: «Не подпишем соглашение, если это требование не будет выполнено».

В общей сложности Межзаводской рабочий комитет выдвинул 21 требование. Сегодня они могут показаться наивными и даже легкомысленными.

Основные требования:

• Свободные профсоюзы и один большой независимый профсоюз
• Право на забастовку
• Свобода слова, гарантированная Конституцией
• Возвращение на работу всех, кто был уволен по политическим причинам в 1970-м и в 1976-м году
• Сообщить в СМИ о 21 требовании рабочих

Кроме того, они требуют выплатить полную зарплату за три недели забастовки, хотя и не работали все это время, снизить планку пенсионного возраста, сократить срок ожидания на квартиры, ввести оплачиваемый до трех лет декретный отпуск для женщин, обеспечить количества мест в яслях и детских садах, ввести субботу как выходной день. Соглашение было подписано 31 августа в 16 часов. Власть вроде бы согласилась выполнить требования. Другое дело, что для выполнения некоторых них — не очень реалистичных — понадобилось бы много лет и серьезные реформы (например, сократить сроки ожидания на квартиры).

Официально «Солидарность» была зарегистрирована 10 ноября 1980-го. И фактически сразу в нее вступило почти 10 млн человек, то есть почти все работники польских предприятий. А почти полтора года спустя, 13 декабря 1981 года, в стране было введено военное положение. Оно нанесло серьезнейший удар по «Солидарности» — несколько десятков человек погибло, свыше 9 тыс. было интернировано. Анна Валентинович была приговорена к полутора годам лишения свободы. Хенрика Кшивонос во время военного положения помогала интернированным и распространяла подпольные издания. Ее репрессировали, приказали покинуть Гданьск и лишили работы. Во время одного из обысков ее жестоко избили, в результате чего она потеряла беременность. На 11 месяцев в тюрьму был отправлен и Лех Валенса. Но, казалось бы, разгромленная «Солидарность», которую власти объявили вне закона в 1982 году, все же постепенно возродилась, чтобы в 1989-м году уже полностью изменить страну.