История
Фильм режиссера Алексея Сидорова «Т-34», который в День Победы показывают по главному государственному телеканалу, уже побил все рекорды отечественного кинопроката. При бюджете в 600 млн рублей ($9 млн), рекордном для военного экшена в России, «Т-34» собрал 2 316 219 тысяч рублей ($35,5 млн), став одним из самых коммерчески успешных российских кинопроектов. Как подчеркивает главный продюсер фильма «Т-34» Рубен Дишдишян, «в основе сценария — реальная история о том, как советский танкист оказывается в плену и его отбирают в экипаж „живых мишеней“, на котором немцы апробируют новейшее оружие против танков „Т-34“. Это история про его побег на этом танке через всю Германию в сторону восточной (? — Б. С.) границы». Никакой «реальной истории» в действительности за фильмом нет.
В картине вообще немало явно сказочных деталей. Так, во время боя лейтенанта Ивушкина с немецкими танками под Москвой в ноябре 1941 года ему удается подбить одним снарядом два танка. Дураки-немцы забывают в трофейном советском танке шесть снарядов, которые экипаж Ивушкина ловко пускает в дело. А в плену лейтенанта почти три года пытают, чтобы узнать его имя и воинское звание. И почему его подлинное имя так волнует немцев, совершенно непонятно. Немецкие генералы не слишком задавались вопросом, какой именно советский генерал или маршал командует противостоящей им армией или фронтом, чего уж говорить о каком-то младшем лейтенанте. И зачем Ивушкину надо было так скрывать свои персональные данные? Ведь он всегда мог назваться вымышленным именем.
Но главный вопрос — лежат ли в основе фильма подлинные исторические события или перед нами еще один героический миф, родившийся в советское время. Впервые эпизод, похожий на изображенное в «Т-34», появляется в мемуарах бывшего члена военного совета 1-й гвардейской танковой армии генерал-лейтенанта Николая Попеля «Впереди — Берлин!», опубликованных в 1960 году. В них описано, как 21 апреля 1945 года начальник управления бронетанкового снабжения и ремонта армии Дынер и секретарь парторганизации управления армии Павловцев посетили только что занятый советскими войсками полигон Куммерсдорф:
"— На полигоне обнаружены наши расстрелянные танки и самоходки, — докладывал Павел Григорьевич (Дынер. – Б. С.). — Есть ИС-1, СУ-152. В танках найдены трупы людей. Об этом подробно доложит товарищ Павловцев.
— Павел Григорьевич доложил о состоянии танков, меня же интересовали люди... Еще на Сандомирском плацдарме мне довелось слышать рассказ раненого радиста. Это был наш радист, взятый немцами в плен и сумевший бежать от них. Его с двумя товарищами эсэсовцы привезли на Кунерсдорфский полигон (правильно — Куммерсдорфский. — Б. С.) и заставили участвовать в испытании танка на бронестойкость. Я уже тогда докладывал об этом члену военного совета. Перед испытанием председатель фашистской комиссии очень хвалил наш экипаж — так быстро и четко они выполняли все команды. Вот, мол, она, „рюс“ смекалка! Обещал танкистам полную свободу, если останутся живы. Когда перед расстрелом люди сели в танк, командир погладил броню и приказал механику-водителю: „Слушать только мою команду!“ И танк рванулся на третьей скорости прямо на наблюдательную вышку. Артиллеристы не стреляли, чтоб своих начальников не побить: командир танка оказался и отважным и умным человеком, все рассчитал. Набезобразничали они там — это он так говорил: „набезобразничали“. Какие-то дураки эсэсовцы по тревоге на бронетранспортере прикатили — решили танк усмирять! Он их гусеницами с ходу подавил — снарядов-то не было. Потом махнули бойцы на восток. Когда горючее кончилось, стали пешком по лесам пробираться. И командир и механик-водитель в пути погибли, радист один живой дополз. Но тоже был ранен и, главное, истощен до крайности... До сих пор совесть мучает: не довел это дело до конца! Мне пришлось тогда (в августе 1944 года. — Б. С.) срочно лететь в окруженную группу Бабаджаняна. Когда вернулся, радист умер. В госпитале даже фамилию не успели записать. Но теперь нам уже точно известно, что для испытания танков на бронестойкость в движении гитлеровцы много раз использовали экипажи, составленные из наших военнопленных. Останки этих людей найдены не только в ИС-1, но и в разбитой последней модели «королевского тигра». Я пытался что-нибудь выяснить у местных жителей. Один старик, дряхлый и больной, его даже в фольксштурм не взяли, дал интересные показания. И жена его подтвердила. Будто бы в конце сорок третьего года с полигона вырвался танк, домчался до ближайшего лагеря, раздавил проходную будку, порвал проволоку, и много военнопленных тогда бежало: по всей округе гестаповцы с собаками рыскали. Особенно местных людей поразило, что когда на пути танка оказались игравшие на мосту детишки, то их не раздавили, а прогнали с моста, хотя беглецам, разумеется, была дорога каждая секунда. Очень бесилось тогда начальство полигона, и куммерсдорфцы догадались, что это был, наверно, экипаж из русских пленных. Ходили слухи, что гестаповцы их все-таки поймали и расстреляли. Так косвенно подтверждается рассказ того радиста.
— Нет, Павел Лаврович, это, видимо, другой случай. Даты не совпадают. Да и подробности тут иные. Наверно, такое бывало не один раз".
Тут сразу же возникают вопросы. При посещении полигона Куммерсдорф высокопоставленные офицеры Дынер и Павловцев обнаруживают явные доказательства того, что там совершались военные преступления и преступления против человечности — военнопленных и заключенных использовали в качестве «живых мишеней» при испытательных стрельбах противотанковых орудий по трофейной бронетехнике. Военнослужащим Красной Армии, как и других союзных армий, вменялось в обязанность собирать и документировать доказательства преступлений нацистов. Дынер и Павловцев, как и положено, доложили обо всем увиденном члену военного совета Попелю. Однако они также должны были сделать доклад о посещении полигона командующему армией Михаилу Катукову, будущему маршалу бронетанковых войск. Да и Попель наверняка должен был сообщить своему командующему о столь варварской практике немцев. Однако в мемуарах Катукова «На острие главного удара», впервые изданных в 1974 году, значительно позднее мемуаров Попеля, о «живых мишенях» нет ни слова, равно как и о том, что 1-я гвардейская танковая армия заняла Куммерсдорф, как утверждал Попель, поскольку в действительности его заняла 3-я гвардейская танковая армия. Однако в книге бывшего члена военного совета 3-й гвардейской танковой армии Семена Мельникова «Маршал Рыбалко», в которой приводятся многие рассказы Рыбалко, о «живых мишенях» тоже ничего нет. А Дынер и Павловцев, на которых ссылался Попель, тоже никогда не подтверждали публично этой истории. Хотя в их посещении Куммерсдорфа ничего необычного не было — они вполне могли съездить в полосу другой армии, чтобы осмотреть полигон.
Дынер и Павловцев должны были бы отправиться туда с фотоаппаратами, чтобы фотографировать трофейную бронетехнику. Если сами фотографировать не умели, то наверняка захватили бы с собой фотографа (тем более что трофейных фотоаппаратов было в избытке). И вполне могли бы запечатлеть обожженные трупы в лагерных робах, извлеченные из сгоревшей бронетехники. Но никаких фотографий такого рода до сих пор не было опубликовано.
Катуков и Попель должны были бы доложить об истории с «живыми мишенями» в штаб 1-го Белорусского фронта, а оттуда соответствующая информация ушла бы в Москву. Однако никаких следов подобных документов до сих пор не найдено. Между тем ни командованию Красной Армии, но советскому правительству не было никакого смысла скрывать преступления нацистов и вермахта и засекречивать, а тем более уничтожать такого рода документы. Также весьма показательно, что ни на одном из послевоенных процессов над нацистскими военными преступниками никому из них не инкриминировали проведение испытаний противотанковой артиллерии по «живым мишеням» из числа военнопленных или заключенных. Обвинения в бесчеловечных медицинских опытах над узниками концлагерей и военнопленными — да, были, а в стрельбе по «живым мишеням в танках — нет, не было.
Все это наводит на мысль, что история стрельбы по «живым мишеням» в Куммерсдорфе и бегства оттуда советского танкового экипажа, по крайней мере в том виде, в каком она изложена в мемуарах Попеля, является плодом фантазии мемуариста (или осуществлявшего литературную запись мемуаров Попеля журналиста — подполковника Эмиля (Владимира) Кардина). Да и безымянный танкист, вышедший к своим, но умерший в госпитале еще до того, как его личность была установлена, — это типичный элемент легенды.
История стрельбы по «живым мишеням» в Куммерсдорфе и бегства оттуда советского танкового экипажа является плодом фантазии мемуариста
Все остальные публикации основаны только на слухах и связаны уже не с Куммерсдорфом, а с полигоном Ордруф в Тюрингии, который заняли не советские, а американские войска 5 апреля 1945 года. Одновременно они освободили находившийся рядом с городом и полигоном одноименный концлагерь — филиал Бухенвальда, где обнаружили сотни трупов умерших от истощения заключенных. Это был первый концлагерь, освобожденный американцами, и они были потрясены, организовав принудительные экскурсии местного немецкого населения. Название Ордруф прогремело на весь мир. В июле 1945 года Тюрингия была передана под советскую оккупацию, и в Ордруфе разместилась 39-я гвардейская мотострелковая дивизия. 16 марта 1962 года в газете этой дивизии ее редактор Михаил Попов опубликовал статью, где говорилось, что в 1943 году немцы заставили советского капитана-танкиста, доставленного из Бухенвальда, вести танк Т-34 под огнем противотанковых пушек. Но он раздавил орудия, вырвался на шоссе и ехал по нему, пока не кончилось горючее. Немцы схватили героя и то ли расстреляли, то ли вернули в лагерь.
8 сентября 1963 года «Правда» опубликовала статью журналиста Миронова «Победитель», где он, ссылаясь на слух, передаваемый служившим в Ордруфе майором запаса Ушаковым, воспроизвел ту же версию, что Попов, но с существенным дополнением. Со словами «Ты лучший танкист из тех, которых я видел. Именно поэтому...» героя-танкиста собственноручно расстреливает генерал-инспектор бронетанковых войск вермахта Гейнц Гудериан. Журналист, очевидно, не подумал о том, что не дело генерал-полковника лично расстреливать какого-то капитана. Для этого есть солдаты комендантской роты.
Героя-танкиста собственноручно расстреливает генерал-инспектор бронетанковых войск вермахта Гейнц Гудериан
Больше документальных публикаций о подвиге безымянного танкиста не было. Но, привлеченные статьей «Правды», в Ордруф потянулись писатели. В начале 1964 года полигон посетил писатель-детективщик, бывший следователь прокуратуры Лев Шейнин. В результате 8 мая 1964 года он опубликовал сценарий телефильма «Ошибка генерала Гудериана», где Гудериан сначала поит танкиста кофе, чтобы расположить его к себе и побудить участвовать в испытаниях, а в финале расстреливает его не просто так, а предварительно выстроив роту почетного караула.
В конце лета 1964 года в Ордруф приехал драматург Самуил Алешин. По опубликованному в 2009 году свидетельству корреспондента «Красной звезды» Василия Скрижалина, который служил в Ордруфе в первой половине 60-х годов, Алешин и сопровождавший его в качестве переводчика майор-спецпропагандист Раевский вышли «на бывшую медсестру лагерного лазарета. Однажды, вспомнила она, с полигона привезли много покалеченных солдат. Говорили, что пострадали на испытаниях». Тут большое сомнение вызывает сама возможность того, что раненых или травмированных немецких солдат могли помещать в лазарет концлагеря. Найти же хоть одного немца, который смог бы подтвердить факт проведения в Ордруфе испытаний по «живым мишеням» и историю с побегом советского танкиста Алешину с Раевским так и не удалось.
Могли ли немцы использовать советских танкистов в качестве «живых мишеней» при испытаниях противотанковой артиллерии? Это представляется невероятным.
В упомянутой выше книге Мельникова «Маршал Рыбалко» приводится беседа военного совета армии со Сталиным и начальником Главного автобронетанкового управления РККА Федоренко, состоявшаяся 21 сентября 1942 года:
«Сталин неожиданно задал Романенко (командующий 3-й гвардейской танковой армией. — Б. С.) вопрос:
— Какова живучесть танков — наших и немецких?
— Наши танки, — помедлив, ответил Романенко, — живут от одной до трех атак, а потом выходят из строя. А сколько в среднем ходит в атаку немецкий танк, доложить не могу.
— А вы товарищ Мельников?
Я тоже не знал этого.
— Может, начальник Главного автобронетанкового управления скажет? — обернулся Сталин к Федоренко.
— Такого учета у нас нет... я не располагаю точными данными, — смутился Яков Николаевич.
Сталин покачал головой и, осуждающе поглядывая на нас, сообщил:
— Танки противника ходят в атаку минимально по пять раз, максимально — до пятнадцати. Потом погибают. Об этом вы обязаны знать. Скажите, товарищ Романенко, почему наши танки живут меньше? Они что, уступают немецким по качеству?
— Никак нет, товарищ Сталин, — поспешил с ответом Романенко. — У нас хуже подготовлены механики-водители. Они получают практику вождения от пяти до десяти моточасов, после чего идут в бой. Этого совершенно недостаточно, чтобы уверенно водить танк.
— Что же вам мешает лучше обучать механиков-водителей и расходовать больше моточасов на их подготовку? — с недоумением спросил Сталин.
Романенко замялся, но ответил смело:
— В соответствии с приказом народного комиссара обороны запрещается расходовать на обучение механиков-водителей более десяти моточасов.
Взглянув на Федоренко, Сталин вновь обратился к командующему 3-й танковой:
— Сколько моточасов требуется, чтобы хорошо подготовить водителя?
— Не менее двадцати пяти.
— Необходимо, товарищ Федоренко, пересмотреть вопрос об обучении водителей танков, — распорядился Сталин».
Для испытаний немцам могли быть нужны только механики-водители. А низкий уровень подготовки подавляющего большинства советских механиков-водителей, по крайней мере тех, кто оказался в плену, исключал их использование для испытаний. Да и организовать такие испытания было бы очень трудно. Надо было сперва найти по лагерям механиков-водителей. О таком поиске наверняка бы вспомнил кто-то из уцелевших узников. Но никаких таких воспоминаний не появилось, несмотря на публикации в центральной прессе и фильмы, посвященные подвигу безвестного танкиста.
Далее, найденных в лагерях механиков-водителей требовалось еще тренировать перед испытаниями, поскольку за время пребывания в лагере они наверняка утратили бы навыки вождения танка. Наконец, всегда существовал риск, что в ходе испытаний танкист-гладиатор выйдет из-под контроля и начнет давить немецкие орудия.
Если бы такие испытания действительно проводились, материалы об их результатах рассылались бы достаточно широко, как конструкторам, так и изготовителям противотанковых орудий. Немецкий историк Роман Тёппель, специалист по истории германских бронетанковых войск во Второй мировой войне, на мой вопрос, проводили ли немцы во время Второй мировой войны испытания противотанковых орудий по бронетехнике, управляемой живыми людьми, и есть ли какие-то документальные данные в немецких архивах о возможном побеге советского танкиста с полигона Ордруф или с какого-либо другого полигона, ответил: «Ни в одном документе об испытательных стрельбах по танкам, которые я просмотрел во время моих многолетних исследований... я не нашел ни единого признака использования для испытаний живых людей, будь то добровольцы или узники концлагерей, или советские военнопленные. Так что я согласен с Вами: думаю, это легенда».
Элементарный здравый смысл подсказывает, что в испытаниях противотанковой артиллерии по танкам, ведомым танкистами-смертниками, не было никакой необходимости, да и организационно-технические проблемы, которые встали бы при проведении таких испытаний, были слишком сложны. Главное же, в испытаниях по «живым мишеням» не было необходимости. Ведь для противотанковой артиллерии прежде всего требуется установить ее способность пробивать наиболее сильную, лобовую броню неприятельских танков. Но это испытание проводят по неподвижному танку, поскольку именно тогда стойкость его брони максимальна. Если же танк движется по направлению к орудию, то стойкость его брони за счет скорости движения только уменьшается, и чем больше скорость, тем больше пробиваемость брони.
Показательно также, что первые упоминания о подвиге безвестного советского танкиста на германском полигоне появились только в 1960 году, через 6 лет после смерти Гудериана. Бывший генерал-инспектор бронетанковых войск, располагая хорошо сохранившимся архивом инспекции, легко опроверг бы историю с испытаниями по «живым мишеням». Можно предположить, что эта история была своеобразной пропагандистской акцией с целью дискредитации германского генералитета. Первоначально всю историю с советским танкистом-героем хотели привязать к занятому Красной Армией полигону Куммерсдорф. Но когда стало понятно, что встанет вопрос о необходимости предъявлять документы 1945 года, действие решили перенести на полигон Ордруф, который заняли американцы, но в котором в 60-е годы еще размещался советский гарнизон. В данном случае отсутствие документов об испытаниях на «живых мишенях» можно было обосновать тем, что они, возможно, находятся у американцев. Но поскольку имя легендарного танкиста установить было невозможно, так как его не существовало в природе, то эту легенду забыли уже в конце 60-х годов и вспомнили о ней только сегодня, в связи с бурным развитием танковых компьютерных игр и необходимостью сделать новый духоподъемный фильм о Великой Отечественной войне.