История
Сериал «Зорге» режиссера Сергея Гинзбурга, показанный по Первому каналу, снова привлек внимание к судьбе одного из самых знаменитых советских разведчиков. Сериал обильно снабжен кинохроникой, что должно создать впечатление исторической достоверности. На самом деле события жизни Зорге и его товарищей трактуются крайне вольно, в том числе с грубыми нарушениями хронологии. Целиком придуманными являются бушующие в фильме политические и любовные интриги. Да и документальные вставки, мягко говоря, тенденциозны. Например, бои у озера Хасан представлены как японская провокация, хотя в действительности начала боевые действия советская сторона, поскольку Сталин хотел проверить боеспособность Красной Армии после Большого террора. А пакт Молотова — Риббентропа предстает как шаг Сталина, позволивший отдалить войну, но при этом ни слова не говорится о том, что в результате пакта СССР оккупировал и аннексировал значительную часть Восточной Европы и напал на Польшу и Финляндию.
На самом деле события жизни Зорге и его товарищей трактуются крайне вольно, в том числе с грубыми нарушениями хронологии
Характерный пример нарушения хронологии в сериале: сначала мы видим бегство главы дальневосточных чекистов, комиссара госбезопасности 3-го ранга Генриха Люшкова в Маньчжурию, затем назначение генерала Ойгена Отта германским послом в Японии, а некоторое время спустя нам показывают кадры аншлюса Австрии. В действительности Люшков сбежал из СССР 14 июня 1938 года, Отт вступил в должность посла 28 апреля 1938 года, а аншлюс произошел 12–13 марта 1938 года. Зачем понадобилась вся эта путаница с хронологией, остается загадкой.
В сериале Центр заставляет группу Зорге убить предателя Люшкова, что она в конце концов осуществляет в 1940 году. На самом деле ничего подобного не было, а Люшков, скорее всего, пережил не только Зорге, но и окончание Второй мировой войны.
По официальной советской версии, опирающейся на показания арестованных в Маньчжурии офицеров японской разведки, Люшков 8 августа 1945 года, с началом советско-японской войны, был переброшен в Маньчжурию, в Дайрен, где 19 августа, через три дня после капитуляции Квантунской армии, был застрелен капитаном японской разведки Ютакой Такеокой, главой специального разведывательного агентства в Дайренском разведывательном отделении, чтобы не отдавать перебежчика русским. Однако в материалах допроса Такеоки и других японских офицеров бросается в глаза ряд странностей.
Еще до советского нападения на Японию в Токио давно списали со счетов Маньчжурию и располагавшуюся там Квантунскую армию. Японская дипломатия предлагала СССР выступить посредником в переговорах с США и их союзниками по борьбе с Японией об условиях капитуляции, отличной от безоговорочной. За это японцы готовы были отдать Сталину не только Южный Сахалин и Курильские острова, но и Маньчжурию, предлагая советским войскам без сопротивления интернировать Квантунскую армию. Из-за господства в воздухе американской авиации и отсутствия у японцев горючего в Маньчжурии тогда приземлялись считаные японские самолеты. И обратным рейсом они вывозили специалистов, которых хотели сохранить. Но японцы не говорили на допросах, что самолет, привезший Люшкова, кого-либо захватил обратным рейсом, да и вообще нет никаких документальных доказательств, что 8 августа какой-либо самолет действительно приземлялся в Дайрене. Главное же, японцам не было никакого смысла тащить Люшкова в Маньчжурию. Больше пользы он принес бы в Токио. Если же Генриха Самойловича собирались убить как ненужного свидетеля, то проще это было бы сделать в японской столице, а не в Маньчжурии.
Когда Такеока давал показания следователям «Смерш», он и его шеф, начальник русского отдела Дайренской военной миссии Кончи Ивамото, показали, что Люшков был кремирован под именем Реичи Ямагучи. Советские контрразведчики это проверили и выяснили, что, согласно выписке из книги регистрации Дайренского крематория за 20 августа 1945 года за № 2391, было дано разрешение на кремацию за № 2277 Реичи Ямагучи, родившегося 10 января 1916 г., японца, вольнонаемного служащего японской армии. Время смерти — 1 час дня 19 августа 1945 г. Причина смерти — пулевое ранение в сердце. Проситель кремации — начальник отряда Маньчжоу-Го 15518 Фумио Иосимура. Урна с прахом Ямагучи была изъята офицерами «Смерш». Ивамото ее опознал, а сторож кладбища Фуку Нисияма, в свою очередь, опознал Ивамото как человека, который принес урну для захоронения.
Тут сразу бросаются в глаза две нестыковки. Люшков, как известно, был 1900 года рождения, а Ямагучи, под именем которого его будто бы похоронили, родился в 1916 году. Люшков был по внешности европейцем, а похоронили его как японца. Если бы японские разведчики действительно убили Люшкова, то что бы им стоило похоронить его как русского, например, 1902 года рождения. Ведь русские в Дайренской миссии тоже имелись, и ничего необычного в том, что кто-то из них умер, не было. А так они могли бы лишь возбудить недоуменные вопросы у кладбищенских служителей, почему вдруг европейца средних лет хоронят под видом молодого японца. Если же Люшкова в действительности в тот момент в Маньчжурии не было, а весь спектакль предназначался для представителей советских спецслужб, которые вот-вот должны были появиться в Дайрене, то Такеока и его товарищи могли выдать за урну с прахом Люшкова кремированные останки какого-нибудь японского военнослужащего, покончившего с собой в эти дни выстрелом в сердце (после объявления о капитуляции самоубийства среди японцев были обычным делом).
Такеока и Ивамото прекрасно знали, что один из первых вопросов, который им зададут в плену, будет о судьбе Люшкова. И они охотно на него ответили. Но почему тогда они не позаботились о том, чтобы похоронить Люшкова на европейском кладбище, чтобы труп можно было эксгумировать? Их действия больше напоминают операцию по прикрытию, осуществлявшуюся по приказу начальника японской разведки генерал-лейтенанта Сэйдзо Арисуэ, которому требовалось убедить советскую сторону в том, что Люшков мертв. Генерал понимал всю ценность Люшкова для американцев, которым могла быть интересна информация перебежчика о работе советских спецслужб даже семилетней давности. При оккупационной администрации Арисуэ процветал, хотя и числился военным преступником класса А. Поэтому вполне вероятно, что Люшков не покидал Токио, попал в руки американцев и впоследствии жил в Америке. Информацию о судьбе таких людей, как он, ФБР и ЦРУ, как правило, не разглашают.
Вопреки распространенному мнению, отраженному как в фильме 1961 года французского режиссера Ива Чампи «Кто вы, доктор Зорге?», так и в нынешнем сериале, провал группы Зорге произошел не из-за того, что передатчик его радиста Макса Клаузена был запеленгован, а сообщения расшифрованы. И не потому, что Центр в 1939 году якобы приказал Зорге и Клаузену для передачи информации контактировать с сотрудниками советского посольства, что противоречило бы всем правилам конспирации. И, конечно же, не потому, как утверждается в сериале, что Зорге невольно предала из ревности его японская жена.
Японцы перехватили целый ряд сообщений Клаузена начиная с 1937 года и обнаружили, что текст зашифрован пятизначными группами цифр, а также что передачи идут в направлении Владивостока. Японская контрразведка не сомневалась, что в стране действует советская разведывательная группа, хотя и не могла расшифровать радиограммы, равно как и запеленговать местонахождение передатчика и арестовать радиста. И уж про Зорге японцы никак не думали, что он занимается шпионажем в пользу СССР. Ведь он был близким другом германского посла и убежденным нацистом. И вопреки тому, что мы видим в сериале, вплоть до ареста японская полиция Зорге ни в чем не подозревала. К тому же у него была заслуженная репутация пьяницы и бабника, а это не очень вязалось с образом резидента иностранной разведки.
Японцы обратились к немцам с просьбой прислать им современные пеленгаторы. Посол Отт сообщил об этой просьбе Зорге. Тот ответил, что, похоже, японцы страдают шпиономанией, а сам потребовал от Клаузена чаще менять места передачи. Погубили же Зорге коммунистические связи одного из членов группы. Благодаря предательству, полиция вышла на художника Мияги Ётоку из группы Зорге, который, живя в Америке, вступил в Коммунистическую партию США и был завербован советской разведкой, а вернувшись домой, стал работать с «Рамзаем». Предателем оказался Ито Рицу, один из лидеров компартии Японии. Подчеркну, что он ничего о Зорге не знал, а тот, в свою очередь, даже не подозревал о его существовании. Согласно расследованию, проведенному КПЯ, после ареста 27 июня 1941 г. Ито «раскололся» и стал осведомителем полиции, после чего его не только выпустили (будто бы за недостатком улик), но и дали возможность вернуться на работу в исследовательский отдел компании Южно-Маньчжурской железной дороги. В числе прочих Ито выдал свою знакомую коммунистку Китабаяси Томо, члена «внешнего круга» группы Зорге, которая была связана с Мияги. Она была арестована и, в свою очередь, выдала Мияги, который безуспешно пытался покончить с собой, а потом выдал Одзаки и Зорге. Одзаки, которого Ито знал как соратника по партии, но не как советского агента, уже в тюрьме высказывал убеждение, что группа провалилась из-за предательства Ито.
Погубили же Зорге коммунистические связи одного из членов группы
В одном из документов японской тайной полиции, опубликованном после войны, говорилось, что «показания Ито Рицу следует считать началом арестов по этому делу (Зорге. — Б.С.)». Это подтвердили американцам и уцелевшие японские контрразведчики.
В наградных листах сотрудников японской полиции, разоблачивших группу Зорге, в качестве предателя, от которого ниточка потянулась к Китабаяси, а затем к Мияги, назван некто Томофудзи Кен. Под этим псевдонимом был известен в полиции Рицу Ито, которого допрашивали, как следует из других документов, 27 июня 1941 года, в один день с мифическим Томофудзи Кен. И вот что говорится в тексте наградного листа на полицейского с псевдонимом Томофудзи Такетора о том, в связи с чем привлек внимание полиции Томофудзи Кен: «27 июня 1941 года, благодаря честному отношению к делу, неустанным усилиям и превосходной технике следствия, он (Томофудзи Такетора, помощник пристава. — Б.С.) понудил признаться ТОМОФУДЗИ КЕН по затянувшемуся следствием делу о нарушении закона о поддержании общественного спокойствия и заставил раскрыть неизвестное доселе важное преступление (подготовительный комитет по восстановлению японской компартии). Кроме того, он добился важного признания, положившего начало этому делу: «Возвратившаяся из Америки член американской компартии женщина КИТАБАЯСИ является иностранной шпионкой». Таким образом, благодаря стараниям этого помощника пристава, нам удалось раскрыть крупную шпионскую организацию».
В подготовительный комитет по восстановлению компартии входил как раз Рицу Ито. А псевдоним ему придумали по фамилии допрашивающего его полицейского. И основные показания, судя по всему, Рицу дал по делу о попытке восстановления компартии. А про шпионку Китабаяси упомянул, так сказать, на закуску. Но именно это показание принесло награду его следователю.
Как пишет российский историк Владимир Томаровский, впервые обнародовавший в полном виде наградные листы по делу Зорге, на одном из симпозиумов «Томия Ватабэ (японский историк, ранее отстаивавший невиновность Рицу Ито) сверил обратный перевод на японский язык наградных листов с доступными ему полицейскими публикациями (списком чинов Полицейского управления, индексным списком арестованных, десятидневками арестованных). «В результате я понял, — написал он в письме, — что Томофудзи Кен был Рицу Ито, Такэтора Томохиро (Томофудзи) — Такэтора Ито из Особой полиции, Нобору Танака — Нобору Такаги. До сих пор в истории КПЯ и в литературе по делу Зорге мы рассматривали эти аресты только как репрессии в отношении движения за воссоздание КПЯ, а раскрытие дела Зорге выглядело как последующее событие, вызванное показаниями Р. Ито…»
Так что Зорге никоим образом не был повинен в провале группы. 15 октября 1941 года Клаузен, придя к Зорге, застал его чрезвычайно взволнованным. Двумя днями ранее обычно пунктуальный Мияги не пришел на встречу. А 15-го не явился и Одзаки (именно в этот день он был арестован). Рихард передал Максу текст телеграммы с просьбой срочно вернуть группу в Союз или отправить ее в Германию. Но вряд ли он верил в осуществимость этого плана. Если японские члены группы выдали Зорге, Клаузена и Вукелича, их из страны уже не выпустят.
Москва помочь Зорге и его товарищам никак не могла. Вряд ли за Зорге рискнули бы послать подводную лодку, да и добраться до нее он не смог бы, даже если бы каким-то чудом удалось согласовать рандеву. Других способов эвакуировать Зорге и его людей у Москвы просто не было. Но на то, что лодка незамеченной пристала бы у японского побережья, надеяться не приходилось. В случае же ее обнаружения был бы грандиозный скандал, а резкое ухудшение советско-японских отношений меньше всего нужно было Сталину в дни, когда германские танки подступали к Москве.
17 октября у Зорге встретились Клаузен и Вукелич. Выпив бутылку саке, они так и не придумали, как можно выбраться из захлопывающейся западни. Инструкций на случай провала у них не было. Макс, придя домой, некоторое время размышлял, не стоит ли уничтожить или хотя бы убрать из дома передатчик и сжечь документы, но решил не предпринимать ничего. Похоже, он уже чувствовал себя обреченным и готовился правдивыми и обширными показаниями, подкрепленными вещественными доказательствами, купить себе жизнь. Отпираться было бессмысленно — Мияги и Одзаки знали достаточно, чтобы их уличить. 18 октября Зорге и оставшиеся члены группы были арестованы.
Зорге и другие члены группы молчать не собирались. Они понимали, что в условиях мировой войны и при заинтересованности Москвы в нейтралитете Токио никто кампании в их защиту организовывать не будет. И они (по крайней мере Зорге и Одзаки) вряд ли сомневались, что их казнят, но давали показания как бы для истории, чтобы дела группы «Рамзая» сохранились хотя бы в полицейских протоколах. При этом Зорге, в отличие от Одзаки, называл по именам только тех членов группы, которые либо уже были арестованы, либо находились вне зоны досягаемости для японской полиции, и старался основную вину взять на себя.
Нет никаких документальных данных о том, что японцы когда-либо предлагали обменять Зорге на каких-либо арестованных в СССР видных японских шпионов (таковых не было, за исключением придуманных НКВД в годы Большого террора) или на немецкого фельдмаршала Паулюса.
Совсем иной, чем это показано в сериале, была судьба других его главных героев. Посол Ойген Отт отнюдь не застрелился из-за приказа фюрера о его аресте в 1941 году, а прожил долгую и благополучную жизнь. Больше года после ареста Зорге он оставался послом Германии в Токио, несмотря на всю скандальность ситуации. В конце 1942 года Отт все же был смещен со своего поста. Гитлер разрешил ему остаться в Японии в качестве частного лица и даже выделил определенные средства на его содержание, поскольку переправить генерала в Германию все равно не было возможности. До конца войны Отт находился в оккупированной Японией части Китая, а потом вернулся в Западную Германию, где и умер в 1977 году в возрасте 87 лет. А вот прототипа Шлезингера, полицейского атташе в Токио Йозефа Мейзингера, ждала гораздо более злая судьба. Он прибыл в Токио не в 1938 году, как в фильме, а только в апреле 1941 года, успев отметиться многочисленными военными преступлениями на посту руководителя полиции безопасности и СД в Варшава, за которые и был повешен там же в 1947 году. Так что застрелиться в 41-м, как это показано в сериале, у него не было никакой возможности. Командировка в Токио была для Мейзингера своеобразной ссылкой, так как его жестокость даже Гиммлеру показалась чрезмерной. За те несколько месяцев, что они были знакомы с Зорге, Мейзингер никаких интриг против него не вел: напротив, поддерживал с ним дружеские отношения, охотно делился информацией, а своему начальству посылал о Зорге самые хвалебные отзывы.
Совсем иной, чем это показано в сериале, была судьба других его главных героев
Подлинная история жизни и гибели Рихарда Зорге могла бы стать основой для настоящего биографического фильма, а не мелодраматического детектива, изобилующего неточностями и выдумками.
