История
Содержание
Мучачей легкого поведения в то время называли «Красными Шапочками». Причем после акта бойцу наливали сто грамм
Россия вновь ведет переговоры о вооружении Кубы и даже о возвращении на «остров свободы» российских военных. Новый Карибский кризис становится все более вероятным. The Insider публикует воспоминания советских солдат, которые оказались на Кубе и стали участниками того знаменитого противостояния.
Сегодня, говоря о советской помощи Кубе, мы вспоминаем о поставках вооружений, но тогда, в 60-х годах, в прессе писали лишь о помощи кубинским аграриям: батальоны солдат выдавали за комбайнеров, а военную технику — за сельскохозяйственные машины. Об операции «Анадырь» и Карибском кризисе написаны десятки книг, опубликованы мемуары военачальников, воспоминания рядовых, тысячи статей и заметок. И создается впечатление, что речь идет о двух совершенно разных событиях — настолько отличаются воспоминания «ответственных товарищей» и простых солдат.
Ничуть не отступая от официальной версии событий, принятой в России, офицеры заявляют: «В период кризиса личный состав вел себя достойно и готов был выполнить свой интернациональный долг до конца». «Политический отдел дивизии, укомплектованный опытными офицерами-политработниками, умело проводил политико-воспитательную работу, направленную на сплочение воинских коллективов, обеспечение высокой воинской дисциплины, успешное выполнение стоящих перед личным составом задач. Следует отметить, что в частях царили атмосфера высокого чувства ответственности за выполнение заданий, четкая дисциплина и исполнительность», — рассказывал генерал-майор Леонид Гарбуз. «Личный состав понимает сложность обстановки, но настроение боевое. О нарушениях воинской дисциплины или расхлябанности нет и речи», — утверждал полковник Аркадий Шорохов.
За этими словами видится пропагандистский плакат, изображающий мужественных воинов, выкрикивающих «можем повторить». Однако что именно придется повторять? Сумбурные, но искренние воспоминания участников тех событий, не облеченных «политической ответственностью», позволят заглянуть за фасад этого пропагандистского плаката.
«Вежливые люди» 60-х приехали на Кубу, с первых дней разрушая образ плакатного воина: «Нас перебросили туда, где разместился наш полк. Раньше, при Батисте, там была детская колония, где детей приучали к труду. Это было хорошее место со стадионом, клубом, душевыми кабинами и унитазами. Но санузлы просуществовали недолго, так как среди нас много было крестьян, и многие впервые столкнулись с ними ‒ они были забиты. После этого нам выстроили туалет из досок возле забора из колючей проволоки, рядом с дорогой».
Покончив с унитазами, советские солдаты продолжили уверенно идти по пути антисанитарии: «Мы принимали пищу, сидя на траве вокруг котлов на колесах. Жиряки тут же выбрасывались через плечо, главное — не попасть в сослуживца, принимавшего пищу рядом. Из-за жары и большого скопления мух началась жестокая дизентерия, после этого из палаток были сооружены столовые. Еще поставили часового при санчасти и огородили ее колючей проволокой. Тем самым были прекращены походы «пулеметчиков» (так мы звали больных дизентерией) из санчасти в кино — на стадионе каждый вечер крутили фильмы».
Не менее высокий уровень культуры демонстрировали советские защитники Кубы и по отношению к собственности кубинцев: «Нам всегда говорили, что для службы на Кубе отбираются самые лучшие. Но среди этих „самых лучших“ частенько попадались любители кого-нибудь бомбануть. То машину угонят у кубашей [кубинцев] по пьяни, то касу [коттедж] вскроют… Один раз комбат на построении объявил, что кубинские товарищи жалуются: они не только план на своих плантациях не выполняют, но и вообще ни хрена не собирают, потому как батальон на их грядках кормится.
…Дежурная машина, развозившая караулы, притормаживала в манговой роще. Из кузова обычно выпрыгивали двое солдат из бодрствующей смены с пластмассовыми ящиками и уходили на промысел. На обратном пути мы подбирали их уже с полными ящиками. И караул во главе с начкаром радовался жизни».
Небоевые потери
Принято считать, что единственной жертвой Карибского кризиса стал летчик американского разведывательного самолета, сбитого советскими ракетчиками. Однако смертей было гораздо больше. Порой советским военным не нужно было даже применять оружия ‒ достаточно было слова, сказанного кубинским коллегам: «Мы ехали в кузове бортовой машины с сопровождающими в кузове и в кабине. Я стоял, держась за кабину, и увидел, как водитель встречной легковой машины жестом показал ‒ вас вешать надо! Я спросил у кубинца в кузове о значении этого жеста: «Que es esto?» После чего этот паренек, постучав по кабине, остановил нашу машину, что-то сказал сержанту сопровождения. Наша машина, развернувшись, догнала ту встречную легковушку, принудила ее остановиться. Сержант построил на обочине четверых мужчин, провозгласил приговор и тут же его исполнил, а женщину-пассажирку отпустил. После этого мы продолжили свое движение».
Сержант построил на обочине четверых мужчин, провозгласил приговор и тут же его исполнил
Были потери и среди воинов-интернационалистов: «Селевые потоки залили дивизион. Ребята уцелели только благодаря тому, что кабины [управления ракетной техникой] были прочно прикреплены к земле. Проплывающие деревья и трупы скота только ударяли о кабины. Возможно, личный состав в кабинах уцелел бы от урагана, хотя вода в кабинах находилась на уровне груди, и обессиливших ребят поднимали на верхние блоки, чтобы они не захлебнулись. Никто не обращал внимания на скорпионов и «черных вдов» и их укусы. Но поступила команда командира взять стрелковое оружие, которое находилось в 50 метрах от кабин. Туда были посланы две группы, но они взять оружие не смогли и погибли под напором ветра и потоков воды. Только через четыре дня их трупы были собраны нашими ребятами на плавающих транспортерах… Я 8 месяцев провел в этом коллективе, и могу подтвердить, что последствия трехдневного пребывания в воде сказались на личном составе. Троих мы отправили домой с туберкулезом, а десяток находились в госпиталях, мучаясь от болезней. И у всех была психологическая травма, оставшаяся на всю жизнь».
Разврат по-советски
Морально устойчивые бойцы из страны, в которой «секса нет», на Кубе секс находили без особых проблем: «В тот период на Кубе еще сохранялись публичные дома... Первыми туда направились господа офицеры, они имели свободный выход в город и наличные деньги. Молва о публичных домах быстро стала достоянием всех. Любовная утеха стоила недорого, поэтому, когда появлялась такая возможность, наши крепкие русские ребята туда заглядывали. Выбор девушек был весьма разнообразен: блондинки, мулатки и негритянки». Солдаты искали продажной любви не только «в отведенных местах»: «До двенадцати надо было обязательно выпить, потому что дешевле. До часу дня сто грамм стоили 80 сентаво, а после часа ― 1 песо 20 сентаво. Потом шли продавать «товар» [личное или армейское имущество]. Ну а далее ‒ секс. Мучачей легкого поведения в то время называли «Красными Шапочками». Причем после акта бойцу наливали сто грамм. А все удовольствие стоило 3 песо…
Мучачей легкого поведения в то время называли «Красными Шапочками». Причем после акта бойцу наливали сто грамм
Итак, один бар, второй. В третьем сели за столик, а рядом — женщина очень приличного вида, с ребенком, едят мороженое. И тут один из моих товарищей громко так предлагает соседке: «Сеньорита, фоки-фоки, синко песо, уно раз! (Целомудренный перевод: «Займемся любовью? Один раз ‒ 5 песо!»)» Для меня это стало шоком. Я же только что из Союза, не готов даже слышать такие речи. Уши сделались у меня большими-большими и красными, как у рака. Чувствую, скандала не избежать! А женщина расхохоталась в ответ и показала на лестницу: вам, ребята, туда за этим».
Иногда сексуальные утехи советских товарищей приобретали совершенно гнусные формы: «…Старший ушел в баню, ко мне подошел паренек, вместе были в учебке, и говорит: „Пойдем, пропустим без очереди!“ Я сначала даже не понял, куда зовет. Очередь стояла на лужайке за каким-то зданием, человек 15. На земле, на какой-то фанере, лежала чернокожая кубашка, рядом стоял чемоданчик, в который клали по 5 песо».
На земле, на какой-то фанере лежала чернокожая кубашка, рядом стоял чемоданчик, в который клали по пять песо
А вот еще одна зарисовка, которую автор описывает как «очень смешной случай»: «Пришли, как обычно, проститутки под забор. Было воскресенье, народ потянулся за сексуальными удовольствиями. Одеты были все в основном в полотенца и тапочки. «Клуб», пронюхав, что творится аморалка, двинулся на разгон мероприятия. Бойцы, заметив начклуба, кинулись в разные стороны, а часть побежала в рощу за автопарком».
Однако публичные дома Кубы сыграли важнейшую роль в создании ядерной угрозы для США: «Для хранилища боеголовок после рекогносцировки были выбраны старые бетонные казематы в горах Сьерра-дель-Кристаль, которые абсолютно к этому не были приспособлены; требовались кондиционеры, а где их взять? Выручили кубинцы: по распоряжению Фиделя Кастро были демонтированы кондиционеры публичных домов Сантьяго-де-Куба и доставлены в хранилище.
Русская забава
Противостояние с американским империализмом не мешало советскому солдату крепко выпивать: «У кубашей можно было достать два вида спиртного: спирт чистый (alcohol medico) и gazol (продукт перегонки газолина ― 10% спирта + 90% дизтоплива). Последний был «съедобный», от него не было сивушного перегара, но отрыжка отдавала керосином. Кусок мыла, банка сгущенки или килограмм риса менялись на литр спирта».
Попытка защитить «защитников» от алкоголизма успехов не принесла: «Довольно быстро наши хозяйственники, а позже и мы сами, разобрались, где можно достать спиртное. В магазинах оно было по карточкам и русским не отпускали. А в аптеках открыто продавались три разновидности спирта: алкосан, алкопур и алкоэлито с практически не различающимися потребительскими свойствами. Опустошили все аптеки вокруг, и пошло повальное пьянство. Где-то на высоком кубинском уровне продавцам аптек дали указание русским спирт не продавать. Поэтому часто в аптеках можно было услышать следующий диалог:
– Спирт есть?
– Нет.
– Нам нужно от комаров.
– Только одна бутылка, но, ни в коем случае не пить, надо смазывать места укусов, – красноречивый жест, как это делать.
– Конечно, конечно, для этого и покупаем.
Все это жестами на полурусском-полуиспанском языке, но друг друга прекрасно понимали. А спирт шел по необходимому нам назначению. Кубинский спирт – продукция переработки сахарного тростника наряду с производством самого сахара и его на острове было – залейся. Литровая бутылка стоит 1,2 песо».
Пьяные советские военные порой буянили: «Офицеры обычно посещали „Тропикану“. Это почти единственное в Гаване увеселительное заведение. Туда пускали только в смокингах, при галстуке или бабочке, а наши были в брюках и рубашках. Здесь и начинались трения, но под напором наших посетителей, иногда с пистолетами, обслуживающий персонал пускал и обслуживал их, подавая спиртное и закуску. Выпив иногда и лишнего, некоторые ребята начали наводить свои порядки. Их не устраивал состав варьете или обслуга. Они начинали придираться, возникали разборки. Обслуживающий персонал еле-еле выпроваживал ребят, а находившиеся в зале работники посольств жаловались нашему командованию и в посольство.
Нередко кубинцы привозили наших пьяных и оставляли возле КПП спящими
Иногда солдаты заходили в публичные дома и там разгоняли обслугу, доставалось и хозяевам. Жалобы от кубинцев тоже передавались нашему начальству. Пили ребята много и часто. Бутылка спирта из сахара стоила 90 сентаво, чуть меньше 1 песо, а „Бакарди“ и ром — чуть более 2 песо. Рядовым давалось 5, а сержантам — 13-20 песо в месяц. За флакон одеколона давали 15, брюки и рубашки — 30, а за сандалеты — 50 песо. Так что возможность выпить и сходить куда угодно была. Нередко кубинцы привозили наших пьяных и оставляли возле КПП спящими. К нам в часть с проверкой приехала комиссия из Министерства обороны. Проходя по казарме, генерал из Москвы указал на солдата, лежащего на койке. Он приказал ему встать, тот ответил нецензурными словами и попросил покинуть помещение. Его тут же арестовали».
Советский бизнес
Фарцовка зародилась на Кубе с 60-х, но была сначала довольно скромной и встречала противодействие начальства: «Старшины выдавали нам мыло кусками, нарезанными на четвертушки, чтобы не было соблазна их менять (ченчить) у кубашей. Правда, в руках народных умельцев эти кусочки, особенно хозяйственного мыла, смоченные водой и сжатые в самодельном прессе, превращались в целые куски мыла, на которых наводился первозданный товарный вид (т.е., прорисовывались специальными лопаточками-резцами буквы), и товар для ченча был готов».
Однако со временем фарцовка начала превращаться в настоящий бизнес: «Что касается ченча: у нас считалось удачным, если соотношение цены на отоварке и при продаже аборигенам составляло 1:4. Каждый вложенный в товар песо приносил минимум 3 песо чистой прибыли, то есть 7 рублей получки при умелом обороте превращались в от 28 до 35 песо. Мы тот же шоколад не по одной плитке таскали. Навар в 5 песо для нас был не актуален. То ли дело материал — он стоил на отоварке гроши. Возьмешь метров шесть парчи, она блестит, кубашки, как увидят: „Ай, келинда! Авель, куанто вали?“ (Ай, красота! Авель, сколько стоит?). Ну и впаришь, бывало с прибылью в 300%. Товар на самоход [самовольное оставление расположения] собирался по всей части, ходили регулярно по два-три человека. Когда кто-то собирался идти на ченч, то спрашивал ребят, которым доверял, не надо ли продать их товар. Вот и набиралось достаточное количество на продажу.
Однажды мы неплохо „приподнялись“. К нам с инспекцией должен был прибыть маршал войск связи Белов (правда, так и не приехал из-за смерти в СССР очередного Генсека). На ПДРЦ завезли огромное количество краски разных цветов: чтобы к приезду дорогого гостя покрасить все, что только возможно. Я в очередной раз убедился в находчивости советского солдата. Нам удалось сэкономить более половины всей краски, выполнив весь объем работ, и не вызвав подозрений у начальства, включая такого пройдоху, как старшина Иванов. А вся оставшаяся краска была немедленно отправлена на ченч. Кубаши, наверное, потом не один год ей пользовались».
К 90-м появились и первые «авторитетные бизнесмены: «…Батальоном командовал подполковник Колесников ‒ страшный человек. Он постоянно ловил самоходчиков, шедших на ченч. В итоге по его милости несколько парней отправились „на дизель“ [в дисбат]. А сам Колесников в батальоне был первым торгашом, даже увез в Союз тачку американскую. На барку [корабль, совершающий рейсы между СССР и Кубой] из его дома было отправлено два ЗИЛа ящиков (я был в погрузочной команде). Вот какой он нам пример подавал?
Большинство офицеров делали деньги или бухали по-черному, а многие совмещали эти два занятия. У каждого имелась своя цель (обычно — карьерная, плюс личное обогащение), и нас, водителей, использовали для ее достижения».