История
В ночь с 5 на 6 июля 1918 года, точнее ранним субботним утром, несколько десятков офицеров, принадлежавших к подпольной организации «Союза защиты Родины и Свободы», во главе с полковником Перхуровым, в считанные часы сумели овладеть центром 130-тысячного Ярославля.
В тот же день в Москве два террориста, принадлежавших к левым социалистам-революционерам – Яков Блюмкин и Николай Андреев – в два часа дня прибыли в немецкое посольство и убили посла Германии графа Мирбаха, после чего произошел вооруженный конфликт между сторонниками левых эсеров и большевиками, окончательно подавленный лишь днем 8 июля в подмосковном Богородицком уезде (ныне Ногинский район), куда остатки левоэсеровских сил отступили под натиском латышских стрелков. А вслед за Ярославлем, вечером 8 июля была осуществлена попытка антибольшевистского переворота в Муроме Владимирской губернии. На сутки город перешел в руки «белой гвардии» во главе с доктором Николаем Григорьевым и прибывшим из Нижнего Новгорода, уроженцем Мурома, подполковником Николаем Сахаровым. В центре Москвы повстанцы продержались менее суток, в Муроме – чуть более, до утра 10 июля. В Ярославле бои с разной силой интенсивности продолжались вплоть до 21 июля.
О драматичном и кровавом восстании, которое повлияло на весь ход Гражданской войны в России, рассказывает доктор исторических наук, профессор Ярослав Леонтьев.
Ярославль – слабое звено в цепочке советских противоречий
Вопреки утверждениям советской историографии, события в Москве, Муроме и Ярославле не только не были связаны друг с другом, а, наоборот, имели диаметрально противоположную направленность. Лидер ярославских левых эсеров и член ВЦИК четвертого созыва Яков Богачев, выступая на Московской областной конференции этой партии, 31 июля 1918 г. произнес: «Благодаря разрозненности между большевиками и левыми эсерами и произошло белогвардейское выступление». Несомненно, успеху выступления заговорщиков во главе с Перхуровым, поддержанного правыми социалистами (эсерами и меньшевиками), в немалой степени поспособствовал раскол между двумя правящими советскими партиями, т.е. большевиками и левыми эсерами. К началу июля в Ярославле дело дошло даже до возникновения своего рода советского «двоевластия». Левые эсеры созвали чрезвычайный губернский съезд Советов нового губисполкома. Местные большевики же вынужденно созвали альтернативный съезд Советов, который бойкотировали и левые эсеры, и ярославские левые коммунисты..
Весьма выразительные события разыгрались в течение июня, после того, как большевики попытались закрыть орган левых эсеров – газету «Новый Путь» и воспрепятствовать созыву очередного губернского съезда Советов, на котором настаивали их оппоненты. Острые взаимоотношения между большевистской и левоэсеровской фракциями в Ярославском губисполкоме привели к кризису Советской власти в губернии. Учитывая настойчивые требования Крестьянской секции губисполкома, Ярославского уездного, Рыбинского и Мышкинского исполкомов, а также Ярославского и Романово-Борисоглебского уездных земельных съездов, и кризисное положение с продовольственным делом в регионе, фракция левых эсеров в порядке прецедента постановила созвать губернский съезд Советов крестьянских и красноармейских депутатов на 20 июня 1918 г. Противившиеся этому большевики прибегли к аресту председателя губернского земельного отдела, упомянутого Богачева и двух товарищей (заместителей) председателя губисполкома. Левые эсеры сделали запрос во фракцию коммунистов о причинах ареста и потребовали немедленного освобождения, подчеркнув, что если к 8 часам вечера этого не произойдет, то их фракция оставляет за собой полную свободу действий, вплоть до применения оружия. Это отрезвляюще подействовало на большевиков, получивших также инструкции от председателя ВЦИК Якова Свердлова, и арестованные были освобождены, хотя от них потребовали подписку об отказе от созыва губернского съезда Советов. Невзирая на это, как уже было сказано, съезд состоялся, и большевикам пришлось созвать новый съезд, который проигнорировали левые эсеры. Первый из съездов собрал 115 делегатов от 800000 населения губернии, что позволило считать его правомочным. Почетными председателями его устроители избрали Марию Спиридонову и левую коммунистку Александру Коллонтай.
Таким образом, ярославские события стали прелюдией к бунту противников Брестского мира из партии Марии Спиридоновой в Москве во время V Всероссийского съезда Советов 6 июля. Во время начавшегося в один и тот же день по случайному совпадению «белоориентированного» восстания в Ярославле под ударом оказались как ярославские большевики, так и левые эсеры, которые держали фронт со стороны реки Которосль и Корзинкинской фабрики (Ярославской Большой мануфактуры). Среди рабочих фабрики имелась сильная левоэсеровская дружина. Нескольких дружинников оттуда ранее вызвали в Москву, где шла подготовка левоэсеровского выступления.
Настоящий полковник
А тем временем в раздираемый спорами между советскими партиями Ярославль под шумок съезжались офицеры, принадлежавшие к политической структуре Бориса Савинкова. Савинков был исключен из рядов эсеров еще в сентябре 1917 г. за поддержку генерала Корнилова и стал беспартийным. Из Москвы в общей сложности прибыло около полусотни савинковцев, из Калуги – около 30, из Костромы – 12. Одним из самых первых, в июне 1918 г. в город на Волге прибыл Александр Перхуров, начальник штаба «Союза защиты Родины и Свободы», который создавали Савинков, журналист Дикгоф-Деренталь, военврач Григорьев и несколько офицеров-латышей. В отличие от соратника Григорьева по неудачному восстанию в Муроме Сахарова, или пытавшегося 10 июля поднять восстание в Симбирске в пользу левых эсеров подполковника Михаила Муравьева, Перхуров был настоящим полковником, дважды ожидавшим производства в генеральский чин.
Александр Петрович Перхуров родился в своем родовом имении Шерепово Суворовской волости Корчевского уезда Тверской губернии. Старинный род столбовых дворян Перхуровых встречается в документах со времен Ивана III. По соседству с родителями Перхурова на хуторе Пустомазово жило семейство Туполевых, родителей будущего знаменитого авиаконструктора. Могила родителей Туполева на погосте Воскресенского храма в Понизовье - рядом с могилой деда Перхурова. Оба семейства были достаточно близко знакомы друг с другом. По окончании 2-го Московского кадетского корпуса и Александровского военного училища, Александр служил младшим офицером в 39-й артиллерийской бригаде в Закавказье, под Карсом. В 1901 г. поступил в Академию Генштаба, окончил ее по II разряду и был направлен во 2-ю Туркестанскую бригаду. Во время Русско-японской войны воевал в составе 1-го Сибирского артдивизиона, входившего в состав 14-й Сибирской стрелково-артиллерийской бригады. Первую мировую капитан Перхуров прошел в качестве командира батареи и командира дивизиона, был награжден орденом Св. Георгия 4-й степени, а 19 июля 1915 г. был произведен в полковники. Последнее назначение произошло в феврале 1917 г., на должность командира 186 Сибирского отдельного легкого артдивизиона, воевавшего в составе Северного фронта.
Не приняв большевистского переворота, в декабре Перхуров отправился на Дон к Корнилову, откуда в конце января 1918 г. вместе с двумя другими офицерами был командирован в Москву для вербовки офицеров в подпольные структуры. В начале марта он встретился с Борисом Савинковым, и эта встреча стала одновременно промыслительной и роковой в его недолгой жизни. Случайно или нет, Перхуров жил в Москве по фальшивым документам на имя Петра Михайлова. Точно такими же именем и фамилией пользовался Петр Первый во время поездки инкогнито по Европе в составе Великого посольства.
В июне по заданию организации Перхуров выехал в Ярославль для подготовки восстания. За неделю до выступления сюда же прибыл Савинков, наметивший для синхронных действий ряд городов вокруг Москвы, включая Ростов Великий, Калугу, Кострому, Нижний Новгород, Рыбинск и Муром. В четырех первых городах, однако, не нашлось достаточно сил для выступления, и кадры оттуда были переброшены для участия в восстаниях в других местах. Рыбинск был выбран по причине нахождения в нем значительных боеприпасов, особенно снарядов из резервов XII армии Северного фронта. В Ярославле находился штаб военного округа. Муром в качестве резиденции избрал Высший Военный Совет РСФСР во главе с военным руководителем, бывшим генералом Михаилом Бонч-Бруевичем.
Борис Савинков
Такой опытный политик, каким был Савинков, не мог не понимать, что в Ярославле сложилась крайне нестабильная ситуация во власти, которой необходимо воспользоваться. Он одобрил разработанный Перхуровым план, пообещав лично возглавить выступление в Рыбинске для обеспечения ярославских повстанцев боеприпасами. Однако здесь все сразу пошло не по плану. Первая попытка одной из групп проникнуть к артиллерийским складам в ночь с 4 на 5 июля была сразу подавлена пулеметным огнем и в коротком бою вся группа была уничтожена.
В самом Ярославле выступление также произошло с отсрочкой на день, поскольку в ночь с 4 на 5 июля на Леонтьевском кладбище не собралось достаточного количества заговорщиков. Перхуров распорядился собраться повторно на следующую ночь, и в случае малочисленности пробиваться в Рыбинск.
Смелость города берет
В ночь на 6 июля на кладбище собрались 105 человек, - на всех была всего дюжина револьверов. В качестве опознавательных знаков повстанцы (по примеру Народной армии Комуча в Самаре) использовали георгиевские ленточки. Воинственно настроенным заговорщикам, воспользовавшимся фактором внезапности, удалось захватить военный склад, вооружиться винтовками, пулеметами и двумя 3-х дюймовыми орудиями (лошадей хватило только для них и для двух зарядных ящиков). Зато мобильность передвижения была обеспечена захваченными грузовиками. Затем на сторону восставших перешла конная городская милиция и автоброневой дивизион (2 пушечных бронеавтомобиля «Гарфорд-Путилов» и 5 крупнокалиберных пулеметов). Повстанцы разоружили Особый коммунистический отряд, захватили губернаторский дом, где находились исполком Советов и губчека, почту, телеграф, радиостанцию и казначейство. Центр города и заволжский район Тверицы оказались под их контролем.
Часть сонных советских руководителей была захвачена врасплох прямо в постели. Из национализированной гостиницы «Бристоль» выволокли и сразу расстреляли проживавшего там комиссара Ярославского военного округа Семёна Нахимсона (большевика и бундовца с большим партстажем, доктора философии и экономики по окончании Бернского университета, одновременно имевшего медицинское образование и чин зауряд-военного врача). Председателя горисполкома Давида Закгейма убили во дворе его дома на Большой Рождественской. Труп первого возили на извозчике по Ильинской площади и ближайшим улицам, словно вернулось вспять Смутное время. Труп второго долго лежал не убранным в назидание одним и для поругания другими, как некогда труп Григория Отрепьева. По заранее заготовленным спискам, в основном командой мотоциклистов под командованием гардемарина Ермакова, была арестована группа других партийных и советских работников, включая губвоенкома, левого эсера Душина. К ним присоединили пленных красноармейцев-интернационалистов, после чего Перхуров приказал поместить их (всего около двухсот человек) на «барже смерти» поставленной на якорь посреди Волги. (Когда на 13-й день им удалось сняться с якоря и баржа приплыла в расположение войск красных, к этому времени в живых на борту осталось 109 человек.)
Первоначально штаб повстанцев расположился в женской гимназии Корсунской (здание современного главпочтамта) на Богоявленской площади, но вскоре выяснилось, что он уязвим для артобстрелов со станции Всполье (сейчас Ярославль-главный), и штаб перевели в здание государственного банка, где ныне разместились налоговики. В первый же день восстания была объявлена мобилизация – обязательная для офицеров и добровольная для горожан. В итоге число записавшихся в добровольцы насчитывало около шести тысяч человек, среди которых была учащаяся молодёжь (лицеисты из Демидовского лицея, гимназисты), рабочие и крестьяне из пригородных деревень. Однако, по отзыву самого Перхурова, непосредственно на линии фронта находилось не более 600-700 человек. Большая часть «добровольцев» рассеялась вскоре после начала боёв, которые с каждым принимали всё более ожесточенный характер. После митинга, устроенного меньшевиками в железнодорожных мастерских, путейцы направили на позиции 140 человек и соорудили бронепоезд «Добрыня Никитич».
Силы красных к началу восстания насчитывали около тысячи штыков, включая 1-й Советский полк (до 600 штыков) под командованием левого эсера Стасюкониса, первоначально обещавший соблюдать нейтралитет, но не сдержавший слово, Особый коммунистический отряд в 200 штыков, захваченный врасплох, и Штаб Боевой дружины левых эсеров при фабрике Ярославской Большой мануфактуры и левоэсеровский отряд на Волжской прядильной мануфактуре. Именно левые эсеры, позиция которых была не ясна повстанцам, и приняли на себя первые удары противника. Фабричная Закоторосольная часть (Красноперекопский район) и станция Всполье с возвращенными под контроль советских войск складами вооружения были удержаны.
Перхуров именовался «Главноначальствующим Ярославской губернии» в составе Северной Добровольческой армии, командующим которой объявил себя Савинков. Штаб Ярославского отряда Северной Добрармии объявил 8 июля представителям находившейся в городе Германской комиссии военнопленных № 4 во главе с обер-лейтенантом Балком о том, что новоиспеченная армия «находится с Германской империей в состоянии войны».
Тем временем на помощь соратникам попытался прийти Рыбинский отряд Северной Добрармии во главе с одним из самых отважных в годы войны латышей, полковником Бреде (Бредисом). Начало восстания было намечено на три часа ночи 8 июля. Силы заговорщиков были разделены на шесть отрядов численностью около 70 человек каждый. Однако места сбора пяти отрядов были неожиданно блокированы силами уездной ЧК, милиции, красными латышскими стрелками, рабочими отрядами заводов «Феникс», «Рено», железнодорожников и молодежным отрядом имени Третьего Интернационала. В результате к действиям приступил только отряд под командованием самого Савинкова. Отряд занял Мыркинские военные казармы на западе города и захватил там пулеметы и винтовки. Затем было занято здание Коммерческого училища (ныне Авиационный колледж), но путь к артиллерийским складам преградили латышские стрелки. Отряд был вынужден отступить к вокзалу, который удерживал Бреде, после чего смог вырваться из города и попытался заняться диверсиями на железной дороге, чтобы помешать снабжению осаждавших Ярославль войск. Арестованные повстанцы были расстреляны. А не подозревавшие о провале выступления в Рыбинске перхуровцы, у которых быстро закончились снаряды, тщетно продолжали ждать помощи.
Победа или смерть. Бомбардировка Ярославля и химические атаки
Вместо помощи из Рыбинска белым, 8 июля в Ярославль на всех парах примчался броневой поезд № 2, носивший название «Победа или смерть», под командованием 23-летнего матроса, левого эсера Василия Ремезюка, впоследствии известного советского военного лётчика. Этот бронепоезд сыграл одну из ключевых ролей в подавлении повстанцев, взяв под контроль мост через Волгу. На доминировавшей над Ярославлем Туговой горе были установлены 6-ти дюймовые орудия красных, начавшие систематический обстрел города зажигательными снарядами.
При обстрелах города красными применялась тактика выжженной земли
11 июля был сформирован губернский Военно-революционный комитет во главе с Кириллом Бабичем, бывшим военным шофером и руководителем ярославских красногвардейцев, полным Георгиевским кавалером. Этот орган координировал рабочие районы за рекой Которосль и разворачивание во фронт советских войск, прибывших из Москвы и с севера из-за Волги по железнодорожной линии от Данилова до Ярославля. В то время как повстанцы несли невосполнимые потери, к красным прибывали всё новые пополнения из Рыбинска, Костромы, Кинешмы и других мест. В итоге части Красной армии под командованием бывшего прапорщика Юрия Гузарского, а затем окружного комиссара Беломорского округа Геккера, взяли Ярославль в плотное кольцо. Вдобавок к артобстрелам начались авианалеты на город. Командующим Северным Ярославским фронтом был назначен бывший штабс-капитан и будущий трижды орденоносец Ордена Красного Знамени, выпускник Владимирского военного училища и Академии Генштаба Анатолий Ильич Геккер. Обстрелом и наступлением на Ярославль прибывших частей из Москвы, руководил командующий Южным Ярославским фронтом Гузарский, находившийся на станции Всполье. Первая телеграмма в Москву была подписана Гузарским 14 июля. В телеграммах от 16 июля он просил от командования присылки химических и зажигательных снарядов. Общее командованием над «Северным Ярославским районом» осуществлял Геккер.
Перхуровцам оставалось лишь попытаться сформулировать внятную политическую программу и надеяться на спасительное чудо в виде прибытия французского десанта из Архангельска, о котором Перхурову на четвертый день восстания возвещали пришедшие в здание Госбанка два французских офицера в форме летчиков. Представившись квартирьерами, они вскоре так же внезапно удалились.
13 июля Перхуров подписал обращение к «гражданам Ярославской губернии» о том, «что со дня опубликования настоящего постановления в целях воссоздания в губернии законности, порядка и общественного спокойствия:
I. Восстанавливаются повсеместно в губернии органы власти и должностные лица, существовавшие по действовавшим законам до октябрьского переворота 1917 года, то есть до захвата центральной власти Советом Народных Комиссаров…
II. Признаются отныне уничтоженными все законы, декреты, постановления и распоряжения так называемой «Советской власти», как центральной, в лице Совета Народных Комиссаров, так и местных в лице рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов, исполнительных комитетов, их отделов, комиссий, когда бы и за чьей бы то ни было подписью означенные акты ни были изданы.
ІІІ. Упраздняются все органы означенной «Советской власти», где бы в пределах Ярославской губернии таковые ни находились и как бы ни именовались, как коллегиальные, так и единоличные.
IV. Все находящееся у них имущество, все дела и делопроизводства в Ярославле переходят в распоряжение Управления Главноначальствующего по гражданской части, а в прочих городах губернии – в распоряжение начальников уездов, коими и распределяются по подлежащим учреждениям и лицам…
VIII. Судебная власть в Ярославской губернии восстанавливается в лице окружного суда и мировых установлений, причем мировые судьи в первой инстанции решают все дела, как гражданские, так и уголовные, единолично и институт членов мирового суда упраздняется. Все выбранные в 1917 году уездными земскими собраниями, Ярославской городской думой мировые судьи восстанавливаются в своих правах…
Также восстанавливается прокурорский надзор, судебно-следственная власть и вообще все органы судопроизводства.
IX. Органами земского и городского самоуправления временно являются управы с председателями и городскими головами, во главе с земскими и городскими совещаниями при них из местных лиц, назначаемых по представлению управ Управлением Главноначальствующего по гражданской части в числе, определяемом особым распоряжением.
X. В волостях все полномочия по делам местного управления переходят к волостным старшинам, назначаемым властью начальников уезда...
XII. Все функции общей полиции ведают органы уездной и городской стражи, во главе коих стоят назначаемые властью помощников Главноначальствующего по гражданской части и начальника уезда начальники уездные, городские, районные и участковые, а также их помощники и нижние чины стражи, назначаемые по особо установленному расписанию».
Опущенные пункты касались временной отмены выборов в органы местного самоуправления, вплоть «до восстановления общего государственного порядка в пределах государства Российского».
Упомянутым помощником главноначальствующего по гражданской части стал железнодорожный служащий, меньшевик Иван Савинов. На должность городского головы был вновь назначен инженер Владимир Лопатин, представитель известного в Ярославле купеческого рода, занимавший этот пост до июля 1917 г. Приехавшая из Москвы актриса Валентина Барковская заведовала продовольственным делом.
Несбывшиеся надежды
Но чуда со спасением города французским десантом не произошло. Как отмечал впоследствии Савинков: «В Ярославле вооружиться было нечем. Приходится удивляться не тому, что полковник Перхуров не разбил под Ярославлем большевиков, а тому, что он смог продержаться 17 дней».
А сам руководитель восстания обреченных в написанной в заключении «исповеди» констатировал: «Не помню, на какой день была перехвачена радиограмма о восстании в Москве. Впоследствии оказалось, что это выступление левых эсеров, но подробности узнать не удалось.
Больше ниоткуда никаких сведений не поступало.
Мы были отрезаны от всего мира».
Оценив вскоре безнадежное положение, в ночь с 15 на 16 июля Перхуров с небольшим отрядом покинул город и на пароходе поднялся до Толгского монастыря, чтобы ударить в тыл красным. Прознав о том, что левый берег Волги уже полностью контролируется противником, он двинулся вниз по Волге, распустив за Костромой свой небольшой отряд. На четырехвесельном ялике вместе с двумя верными спутниками Перхуров спустился до Васильсурска, откуда пешком, скрываясь в лесах, они двинулись далее на восток и спустя полтора месяца достигли Казани, занятой Народной армией Комуча и чехами.
Командование гарнизоном в горящем Ярославле, по которому в общей сложности было выпущено 70 тысяч снарядов и на который было сброшено 12 пудов динамитных бомб с аэропланов, принял на себя генерал-лейтенант Петр Петрович Карпов, бывший командир 25-го Армейского корпуса. На военном совете в здании Госбанка 15 июля именно он высказался в пользу продолжения обороны. Обязанности начальника штаба взял на себя бывший помощник губернского комиссара Временного правительства, имевший чин поручика, меньшевик Борис Дюшен, до этого назначенный Перхуровым начальником радиостанции.
21 июля, в результате больших потерь и истощения боеприпасов, повстанцы сложили оружие, заручившись обещанием посредничества «Германской комиссии военнопленных № 4», находившейся в городе. В тот же день в город вошли части Красной армии. Во время боев погибло около 600 восставших. В первые дни взятия города были расстреляны 350 повстанцев. Затем особая следственная комиссия отобрала для казни еще 57 лиц. Из числа представших перед к смертной казни были приговорены еще 10 человек. В числе расстрелянных оказался 52-летний генерал Карпов.
Несмотря на поражение восстания в Ярославле, как полагают современные историки, оно оказало значительное влияние на развитие боевых действий на Волге и Урале, не позволив красным перебросить свои резервы на Поволжский и Уральский фронты, что привело к тяжёлым поражениям советских войск и временному занятию Екатеринбурга, Симбирска и Казани.
В итоге взаимных обстрелов из 7688 жилых домов в тогдашнем Ярославле сгорело 2147, без крова остались 28 тысяч жителей. В ходе городских боев сгорело 20 фабрик и заводов, в том числе табачная и спичечная фабрика Дунаева, 4 войлочных, лесопильный, свинцово-белильный, механический заводы и др. Артиллерийским огнем и бомбардировками были сметены или разрушены Демидовский юридический лицей с его знаменитой библиотекой, часть торговых рядов, десятки храмов и церквей, 67 зданий правительственного, медицинского, культурного назначения. Фактически полностью в огне погибла уникальная коллекция петроградского Артиллерийского исторического музея – крупнейшего музея русской армии, в котором хранились военные и художественные ценности, связанные с историей всех родов сухопутных войск России, а также ряд ценнейших, утраченных навсегда военных, исторических архивов.
Пленённый красными партизанами у реки Лена 11 марта 1920 г. Александр Перхуров 19 июля 1922 г. был осужден в Ярославле показательным судом под председательством будущего известного сталинского главного инквизитора Василия Ульриха и расстрелян во дворе Ярославской губЧК 21 июля по приговору выездной Военной коллегии Верховного ревтрибунала. Похоронен, как считают, на Леонтьевском кладбище города, с которого все и началось.
Главная иллюстрация: Советская открытка к годовщине подавления восстания 1930-35 гг. Художник А.И. Мальгин. "Бой в центре г. Ярославля. 1918 год"