Ультранеправые. Как правопопулистская политика угрожает экономике ЕС

В последние годы экономика Европы переживает не лучшие времена. Из-за нескольких энергетических кризисов, связанных с поставками из России, жители ЕС столкнулись с повышенной инфляцией, ростом ставки рефинансирования и замедлением экономики. Рост ВВП ЕС составил всего 1% в прошлом году, а до этого был еще ниже. Существенных улучшений Еврокомиссия не ждет и прогнозирует, что в 2025 году рост останется примерно на том же уровне, а в 2026 году увеличится до 1,5%.

Год назад бывший глава Европейского центрального банка (ЕЦБ) Марио Драги, однажды спасший Европу от долгового кризиса, представил свой проект реформ Евросоюза, которые должны предотвратить рецессию. Но с тех пор ничего из этого не было сделано. Дополнительные проблемы извне создал Дональд Трамп, начав тарифную войну. Но едва ли не больше потрясений приносят политические кризисы. Так, сентябрьский роспуск правительства во Франции, одной из крупнейших экономик Европы, снизил доходность ее тридцатилетних облигаций до уровня 2008 года.

Но в целом общие проблемы ЕС, которые видны Драги, пока не заметны на уровне конкретных государств. «В Европе сейчас нет стран, в которых ситуация была бы настолько катастрофична, что требовались бы радикальные реформы», — замечает профессор Чикагского университета Константин Сонин. И действительно, в историческом масштабе нынешний замедленный рост Европы не выглядит чем-то из ряда вон выходящим, а ряд восточноевропейских стран и вовсе показывают неплохой рост ВВП и доходов населения. Однако прокатившаяся ранее по Европе волна инфляции особенно сильно сказалась на наименее имущих слоях населения, на поддержке которых и строится сегодня популярность ультраправых сил. Они в лидерах или занимают высокие позиции в опросах по Франции и Германии, а в Нидерландах недолго возглавляли коалицию. Парадокс в том, что, даже еще не придя к власти, ультраправые силы зачастую негативно влияют на экономику: умеренные политики на фоне такой оппозиции опасаются проводить иногда болезненные, но нужные законы, чтобы не проиграть на выборах. Впрочем, некоторым это все-таки удается делать, несмотря на протесты.

Травма Мелони спасает Италию

Ставшей премьер-министром Италии в октябре 2022 года Джордже Мелони, лидеру партии «Братья Италии», часто припоминают, что она в молодости называла Бенито Муссолини «хорошим политиком» и заявляла о своем спокойном отношении к фашизму. Но сегодня ее невозможно отнести к ультраправым: ее правительство дает экстремистам большие сроки и преследует за «римские салюты».

Ее экономическая политика тоже далека от ультраправой. В последние три года правительство Мелони, хотя и сводит бюджет c дефицитом, постепенно сокращает его. Дело в том, что власти еще в 2023 году выделили десятки миллиардов евро на поддержку компаний и жителей страны во время энергетического кризиса. А в 2024 году Мелони снизила ставку налога на доходы физлиц для среднего класса. В сочетании с низкими тратами на здравоохранение это заставило профсоюзы организовать массовые протесты. Зато Италия рассчитывает привести дефицит бюджета в соответствие с правилами ЕС уже по итогам 2025 года, на год раньше, чем предполагалось ранее.

Мелони борется с дефицитом, чтобы обуздать госдолг, который у Италии очень велик и составляет 137% ВВП. МВФ рассматривает это как «умеренный» фискальный риск. Однако в этой оценке заложены такие смягчающие факторы, как способность ЕЦБ прийти на помощь и уверенность рынка в том, что ЕС следит за долгом и не даст выйти ему из-под контроля, считают Лукас Гуттенберг, старший советник Bertelsmann Stiftung, и Нильс Редекер, заместитель директора Центра Жака Делора.

Возможно, правительство Италии было бы менее дисциплинированным, но для самой Мелони не наращивать госдолг и не пугать инвесторов — важные приоритеты, как говорят знакомые с ней люди. Долговой кризис, который привел к падению ее политического наставника, Сильвио Берлускони, остается для Мелони настолько тяжелым воспоминанием, что продолжает влиять на все ее решения. Поэтому Италия отстает по росту расходов на оборону и безопасность.

«Ленивые» греки и шестидневка

В Греции, которая до сих пор отходит от долгового кризиса 2015 года, в 2024-м запустили шестидневку. И это происходит при правительстве лидера праволиберальной партии «Новая демократия» Кириакоса Мицотакиса. В его кабмине считают, что это один из эффективных способов побороть дефицит кадров, так как с 2009 года из страны уехали около 500 тысяч человек.

Раньше в Греции была 40-часовая рабочая неделя, а теперь ее решили довести до 48-часовой, как во многих других странах Европы. Работник в том числе может выбрать пятидневку, но с добавочными часами в будние дни.

Шестидневки могут объявлять руководители предприятий, которые работают круглосуточно. Решение, выходить или нет в шестой рабочий день, остается за работником. Кроме того, ему доплачивают 40% дневного заработка за труд в субботу и 115% — за работу в воскресенье и праздничные дни. Несмотря на это, профсоюзы уже раскритиковали норму, а люди вышли на улицы.

«Когда практически все остальные цивилизованные страны вводят четырехдневную рабочую неделю, Греция решает пойти другим путем [...], — заявил Акис Сотиропулос, член исполнительного комитета профсоюза госслужащих Adedy. — На самом деле это решение было принято правительством, идеологически ориентированным на получение большей прибыли для капитала».

Другие критики реформы утверждают, что она совсем похоронит пятидневку, так как из-за отсутствия мер госконтроля на рабочих местах позволит работодателям диктовать более выгодную им шестидневку.

Мигранты разделили Нидерланды

В начале июня правительство Нидерландов страны рухнуло, когда лидер крайне правой «Партии свободы» Герт Вилдерс вывел ее из правящей коалиции. Причиной стал спор о миграционной политике.

Вилдерс предложил план радикального сокращения иммиграции, включавший в себя привлечение армии для обеспечения безопасности и патрулирования границ. Всех просителей убежища он советовал отправить обратно на границу и закрыть центры размещения беженцев.

Всех сирийских беженцев нужно немедленно отправить домой, настаивал Вилдерс, приостановить действие квот ЕС на предоставление убежища и запретить членам семей присоединяться к беженцам, уже находящимся в стране. Часть из этих предложений нарушают европейские законы о правах человека и Конвенцию ООН о беженцах, подписанную Нидерландами. Но Вилдерс предупредил: если его инициативы не примут, крупнейшая партия в парламенте (37 из 150 мест) покинет кабинет министров.

После этого беспартийный премьер-министр Дик Схоф подал королю прошение о своей отставке и роспуске кабинета министров. «Мы решили, что сейчас у этого правительства недостаточно поддержки», — заявил Схоф журналистам в Гааге после экстренного заседания правительства, добавив, что он считает решение Вилдерса «безответственным и ненужным».

Партнеры по коалиции гневно отреагировали на решение Вилдерса. Особенно примечательна оценка лидера правой партии VVD Дилан Йешильгёз (ее отец — левый активист из Турции, который эмигрировал в Нидерланды):

«У нас было правое большинство, а он все пускает на самотек ради собственного эго. Он просто делает то, что хочет… Он выставляет нас дураками. Он сбегает в период беспрецедентной неопределенности».

Это привело к тому, что новые выборы в парламент, который формирует правительство, состоятся 29 октября.

Cразу и напрямую по экономике страны это не ударило: все так привыкли к вечно шатким коалициям в стране, что фондовый рынок никак не отреагировал, а главный экономист крупнейшей банковской группы Нидерландов ING Group Берт Коляйн сказал, что «нидерландская экономика, рынок труда и государственные финансы исправно функционируют».

В то же время Нидерланды не могут теперь провести важные реформы и резко увеличить расходы на оборону, как того требует НАТО, до 5% ВВП. Нидерланды пока расходуют чуть более 2% ВВП и даже в 2026 году обещают поднять лишь до 2,2%.

Не способствует экономическим реформам и то, что, к примеру, год назад из правительства уволилась госсекретарь по таможне и благосостоянию, уроженка Марокко Нора Ашабар. Причиной стали расистские высказывания, которые она услышала в правительстве относительно мигрантов после футбольного матча в Амстердаме, закончившегося избиением футбольных фанатов из Израиля. Вильдерс обвинил в этом марокканцев.

А экономисты стране нужны: в 2023 году производительность труда снизилась на 1,3%, что стало одним из самых значительных спадов за последние пятьдесят лет и вторым по величине после 2009 года, когда разразился кредитный кризис. Тогда же в Нидерландах произошла и легкая рецессия: экономика сократилась на 0,3% во втором квартале по сравнению с первым. Понятно, что при неустойчивом правительстве бороться с подобными проблемами сложнее.

Германии и Франции приготовиться

Пока влияние ультраправых все же не так велико и им удается воплотить далеко не все идеи. Однако картина может резко измениться, если они придут к власти в таких столпах европейской экономики, как Франция и Германия. А там, и даже в Великобритании, вышедшей из ЕС, но все же географически относящейся к Европе, ультраправые партии выходят на первые места по популярности.

Во Франции «Национальное объединение» Марин Ле Пен пользуется поддержкой 36% избирателей, далеко опережая остальные политические силы. По данным опросов, кандидат от партии одержал бы победу в первом туре президентских выборов. «Альтернатива для Германии» (АдГ) в последние месяцы сравнялась по уровню поддержки с возглавляющим правительство Христианско-демократическим союзом (ХДС), а в недавнем опросе социологической службы Forsa обошла ХДС. В Британии партия Reform UK Найджела Фараджа обходит тори и лейбористов.

Правопопулисты подойдут вплотную к получению власти во всех этих странах, если сегодняшние управленцы не смогут решить миграционные вопросы и проблемы с растущей стоимостью жизни, комментирует ситуацию глава консалтинговой фирмы Eurasia Муджтаба Рахман в интервью The Wall Street Journal. Экономический спад, рост цен и растущее число мигрантов — опасная комбинация, которая оттолкнула многих избирателей от традиционных партий.

«К 2027 году ультраправые могут оказаться у власти в странах, экономика которых составляет половину европейского ВВП, — пишет The Economist. — Успех ультраправых закрепит такие практики, как поддержка из бюджета привилегированных групп, протекционизм и враждебность к конкуренции».

Еще больше проблем создаст их фискальное расточительство. Кроме того, отмечают британские журналисты, несговорчивость ультраправых может пошатнуть веру инвесторов в европейскую экономику, так как радикалы не любители компромиссов. А главам Евросоюза часто нужно координировать свою экономическую политику друг с другом.

И Фарадж, и Ле Пен, и лидер АдГ Алис Вайдель обещают своим избирателям, по сути, одно и то же — массовую депортацию мигрантов. В частности, Фарадж намерен отменить бессрочное разрешение на пребывание для 800 тысяч «молодых и низкоквалифицированных» приезжих.

Ле Пен, которая часто говорит об этнической преступности и беспорядках, не против добавить в закон об иностранцах понятие «нежелательный мигрант». А Вайдель планирует закрыть границы, разворачивать людей без документов и устроить процесс «реэмиграции». Также в АдГ хотят покупать российский газ и не торопятся осуждать войну в Украине.

Все это грозит трем ведущим европейским державам теми же последствиями, в которых очутилась Британия после Brexit, — а именно дефицитом кадров на низкоквалифицированных и малооплачиваемых должностях (например, тех же водителей). Что же касается преступности, то многие страны сегодня, напротив, идут по пути легализации даже потенциально опасных «специалистов» — например, проституции и продажи легких наркотиков. Так за ними легче следить.

Есть у ультраправых и проекты, не касающиеся мигрантов. Например, Ле Пен еще в 2017 году привлекала французских националистов обещаниями построить больше тюрем, расширить штат полиции и увеличить военные расходы. А еще лидер «Национального объединения» предлагала Frexit, то есть выход из Евросоюза, что опять же сулит Франции те же проблемы, с которыми столкнулась Британия.

Ее молодой преемник на посту президента партии Жордан Барделла также предлагает укрепить силовой аппарат. А в части экономики — простимулировать промышленность, продолжив снижение налогов на производство; разрешить работодателям повышать заработную плату до трехкратного размера от минимальной зарплаты, но освободить их от повышения взносов за это на три–пять лет; ввести прогрессивную пенсионную систему, которая мотивировала бы молодых людей выходить на работу как можно раньше и решала бы проблему с низкоквалифицированной рабочей силой <таким образом предлагают заменить мигрантов. — The Insider>; а также приостановить действие НДС на сто товаров первой необходимости.

Кроме того, Барделла предлагает налоговые и кредитные льготы для семей, чтобы поднять рождаемость среди коренного населения, а не мигрантов. На внешнем контуре лидер ультраправых хочет усилить контроль за импортом и поддержать отечественных производителей, обязав, например, столовые использовать 80% отечественной сельхозпродукции в приготовлении блюд.

Фарадж в своей программе обещает освободить от подоходного налога 7 млн человек, то есть каждого десятого британца. Речь идет о тех, чьи доходы составляют до 20 тысяч фунтов в год. Это сохранит работникам около 1,5 тысячи фунтов в год, говорит лидер Reform UK. Но этих же денег лишится и бюджет страны. Также он обещает снизить акциз на топливо на 20 пенсов за литр как для частных лиц, так и для коммерческих потребителей, отменить НДС на счета за электроэнергию, туристический налог, налог на наследство, экологические и прочие сборы. Еще он хочет освободить более 1,2 млн малых и средних предприятий от корпоративного налога, снизить его основную ставку для части компаний снизить с 25 до 20%, а с третьего года реформы — с 20 до 15%. При этом Фарадж не готов уточнять, сколько денег от этого потеряет страна и как это отразится на ее экономике. Обычно он просто обозначает общие суммы тех или иных трат на мигрантов и намекает на то, что полностью их сократит.

Еще менее конкретны планы немецкой программы АдГ. Например, в 2017 году в разделе «Устранение финансовой уязвимости семей» партия давала туманное обещание провести «глубокую реформу» на благо Германии, в том числе в сфере социального страхования.

Также ультраправые немцы выступали за пересмотр пенсионной и налоговой систем, чтобы обеспечить многодетным семьям с малым и средним доходом «уровень жизни выше минимального уровня существования» и пенсию, достаточную для достойной старости. Конкретные меры и тут не упоминались. В АдГ намекали, что будут финансово стимулировать тех, кто предпочтет «воспитание детей карьере». То есть, по сути, они предлагают создать общество, где на раннем этапе будет меньше работников и больше льготников (по крайней мере, пока дети не вырастут и не смогут сами стать работниками).

Впрочем, к 2025 году немецкие ультраправые стали техничнее и научились писать более определенно. Сейчас они, помимо поддержки малоимущих, предлагают снижение НДС на продукты питания и напитки в общепите с 19 до 7%, отмену всех налогов на выбросы CO2, а также отмену налога на имущество. Относительно последнего в АдГ обещают муниципалитетам его полную компенсацию за счет надбавки к подоходному налогу и корпоративному налогу.

Но тут же оговариваются: размер этой надбавки зависит от экономической состоятельности налогоплательщиков. В то же время ультраправые предлагают сэкономить государству на поддержке НКО и взносах на общие нужды Евросоюза, что наверняка осложнит отношения внутри ЕС с приходом ультраправых к власти.

Таким образом, ультраправые партии обещают перенаправить поток денег, который сейчас идет на мигрантов или общие цели ЕС, на своих граждан, чтобы получить их поддержку на выборах. Но складывается ощущение, что экономические проблемы, которые возникнут в результате этих мер, не очень их беспокоят. К тому же денег на такой нехитрый подкуп избирателей может потребоваться больше, чем будет сэкономлено на пособиях для приезжих.

С другой стороны, часть инициатив в программах ультраправых явно формулировали профессиональные экономисты, и не все из этих мер (как, например, снижение налогов для малого бизнеса или повышающих зарплаты работодателей) заслуживают осуждения. Видимо, поэтому, а также из-за перекосов в миграционной политике поддержка радикалов растет.